Сергей Шкенев - Чертобой. Свой среди чужих Страница 10

Собирались молча. У нас все было обговорено ночью, Ольга не произносила ни слова, стараясь скрыть переживания, Ленка опять обиделась и играла в молчанку, а малышня изо всех сил мешалась под ногами. Но так же тихо и сосредоточенно, как взрослые. Молодцы, эти тоже все в меня, хоть и не родные. Теоретически, а так… мои, конечно же, мои.

И они старались быть полезными. Кому еще придет в голову заделать разбитый выстрелом люк в машине криво отпиленной фанеркой, приколоченной к крыше гвоздями? А что, крепко и надежно, тем более гвозди с внутренней стороны аккуратно загнуты. Андрей, стараясь не рассмеяться во весь голос, выстроил ребят перед «Тойотой» и вынес благодарность, торжественно пожав руку каждому. Вот они, по росту и по возрасту: Сашка, Витька, Сережка и Мишка. Наша машина времени, стартующая в будущее. Какое оно будет? Каким они его сделают? Увидим. И поможем.

— От винта! — Движок мягко заурчал, довольный, что про него не забыли.

— Погодите! — Ольга убежала в дом и почти сразу же вернулась со спящей девочкой на руках. — Всей семьей провожать будем. И встречать точно так же.

— Да вернемся, куда денемся. — Немного смущенный Андрей осторожно погладил малышку кончиками пальцев по щеке. — А имя ей так и не дали. Придумаешь, мам, сама, а?

— Вот еще, — в уголках глаз у Ольги собрались лукавые морщинки. — Твоя дочь, тебе и называть.

— Да я…

— А мы и не торопимся. Приедешь назад, вот и назовешь. Ну ладно, долгие проводы — лишние слезы. Езжайте с богом.

У южных ворот нас ждал Валера Сотский. Чуткий человек, бля… Не стал вмешиваться в трогательную семейную сцену, а на выезде из деревни подкараулил и сейчас наверняка вывалит на мою голову очередной геморрой. Но нет, оказалось, что я глубоко ошибаюсь в своей мизантропии. На самом деле люди значительно лучше, чем кажутся.

— Михалыч, — неуверенно начал он. — А может, ну их к чертям собачьим, эти поиски? Распашем по осени еще гектар и отдадим.

— С нашей урожайностью?

— Тогда два.

— Нет, Валер, не получится. Или ты у себя на огороде бензиновую скважину пробурил?

— Нефтяную. Что? А, нет…

— Вот и хрен-то.

Сотский тяжело вздохнул и вытащил из кармана фляжку. Обычную плоскую фляжку из нержавейки, только с двух сторон на ней были наварены аккуратные заплаты.

— Возьми.

— Да у нас есть.

— Бери, говорю. Она у меня заветная — в девяносто пятом жизнь спасла.

Надо же, три года с человеком знаком, а только сейчас узнал, что он воевал. Ногу-то уже здесь потерял, когда началась гангрена после сильного обморожения. Валера сопровождал рыбаков, проверяющих сети подо льдом, и провалился в прорубь — твареныши наседали, и оглядываться было просто некогда. А потом четыре часа при крещенском морозе. Был бы еще кто-то из взрослых — заставили бы бежать бегом до деревни. А так… Не мог он оставить детей одних, пусть даже и вооруженных, но детей.

— Спасибо.

— Да ладно, — Сотский отвернулся и махнул рукой. — Езжайте.

ГЛАВА 4

— А ты знаешь, мне такая жизнь нравится. — Я покрутил головой, так как в затылок упирался нос резиновой лодки, прямо в накачанном виде втиснутой в салон. — И не нужно по утрам на работу рано просыпаться.

— Правильно, — согласился Андрей, до Нашествия успевший потрудиться техником у интернет-провайдера. — Просыпаться не нужно — твареныши придут и сами разбудят.

— Не в том смысле. — Идиллическая пастораль пейзажа располагала к философии. — Гонки нет. Бессмысленной гонки за всем и вся. Видел себя со стороны?

— Каким образом? И что там не так?

— Да все. Даже походка изменилась.

Так оно и было, мы стали другими, неторопливыми, что ли. Мягкий плавный шаг и размеренные движения. Нет, не медленные — исчезла суетливость и резкость. Именно они в первую очередь провоцировали тваренышей на нападение. Так, наверное, таежные охотники ходили. Настоящие, которые за соболем и куницей, а не те, что волков через флажки или лося на прикормленной полянке.

Андрей неопределенно хмыкнул и промолчал, объезжая лужу, неведомым образом не пересыхающую в самую жаркую погоду. Грунтовка петляла по полям, и до насыпи с асфальтом оставалось еще метров пятьсот. Самый опасный участок, особенно когда передвигаешься здесь на своих двоих. С одной стороны лес выходит почти к самой дороге, а с другой — пригорок, поросший высоким кустарником. Вчера было тихо, только уже в самом конце встретили звериную тройку, а сегодня кто знает…

Тут же, в подтверждение опасений, мелькнула серая тень, и в лобовое стекло ударился крупный твареныш. Зацепился за верхнюю кромку капота и оскалил пасть. Вот же… Бум… еще один прыгнул справа, целясь в чуть приоткрытое окошко, но промахнулся и расплющил морду в нескольких сантиметрах от моего лица. Третий шкрябал когтями по крыше — даже не представляю, за что он там держался.

— Ну что, началось веселье? — Андрей сдвинул рычажок на рулевой колонке. Заработавшие дворники треснули зверушку по носу, и он, недовольно заурчав, вцепился зубами. Еще щелчок — теперь твареныша мотало по всему лобовику с большой скоростью. — Настырный какой, скотина!

— Сейчас я его сшибу!

Но не тут-то было. Стоило мне только еще чуть опустить стекло, как в него сверху сразу же просунулась когтистая лапа. Я ткнул в кнопку, закрывая окошко, и в ответ услышал визг. Что, сука, не понравилось? А если ножом? Ну вот, почти новую куртку кровью заляпал. Но зато твареныш упал на дорогу, кувыркнувшись несколько раз. А первого все колотило задницей по капоту. Черт. Где же последний, который промахнулся? Акела хренов.

Бросаю взгляд в боковое зеркало. Он там, на дороге, ухватил за загривок трехлапого коллегу и волоком тащит в сторону кустов. Съест или по другой части употребит? Хотя вряд ли, у всех ранее виденных половые органы отсутствовали. Так… что-то вроде клоаки с единственным отверстием на все надобности. Значит, сожрет — взаимовыручку звери не практиковали. Стоп, а у озера вчера? Неужели умнеют? Вот только этого и не хватало.

— Останови! — Тормоза схватили намертво, и висящего на дворнике твареныша выбросило вперед.

Я выскочил из машины и влепил в него заряд дроби. Бабах! Это с другой стороны Андрей лупит по отступающим. От выстрела с десяти метров обоих снесло с грунтовки на обочину.

— Пап, проверим?

— Да ну их на хер!

Действительно, лучше нарушить наши неписанные правила и оставить за спиной недобитков, чем рисковать дождаться сбора стаи. И так, как думается, соберем за собой изрядный хвост. Нужно будет попросить Гусей-номерных немного проредить сопровождение у Грудцино. Все равно поедем по их бывшей центральной улице мимо КПП. А потом через Ворсму… Только бы там не было никаких сюрпризов в виде упавших на проезжую часть столбов, которые и в мирное-то время валились под грузом честно отработанных десятилетий. Не удивлюсь, если первые лампочки Ильича именно от них и запитывали. Советская власть виновата, не иначе.

Ладно. Поехали дальше, а то меня с философии на политику перекинуло. Ну, слава богу, политика теперь стала объектом изучения историков далекого будущего. То, что сейчас, это не она. Это обычное выживание и взаимовыгодное сосуществование. Или их попытки.

А вот и Фроловское показалось. Машина спустилась с одной горки, бодро прокатилась по мостику через ручей и пошла вверх, в следующую горку. Еще два поворота, и церковь с правой стороны, около которой вчера нашли нашу «Тойоту». Вчера… а кажется — не одна неделя прошла.

— Музыку включить? — предложил Андрей. — Пусть нам чего-нибудь спляшут.

— Угу, — согласился я. — Только не тот диск.

— А где я другие найду?

— Подожди, в бардачке гляну.

Так, что здесь есть? Такое, чтобы поритмичнее и потупее, как раз для дороги. Хватит серьезности, достала уже. Но прежний хозяин машины был еще тем эстетом: Битлы, Чайковский, Ванесса Мэй, Фредди Меркьюри, Элтон Джон. Хм… больше половины — пидоры. Но талантливые, заразы, вот чего не отнять. А это, в красной коробочке? Джо Дассен. Надо же, точно такая подборка, как и у меня была когда-то. Ставлю диск, и над нашими полями звучит голос слишком рано умершего шансонье, поющий про поля Елисейские. Париж… нет уже, наверное, праздника, который всегда с тобой. И твареныши давно доели последнего официанта в «Клозери де Лила». А музыка осталась. Давай, друг, пой! Нельзя стать бессмертным, но в человеческой памяти можно оставаться всегда молодым. У тебя это получилось, теперь наша очередь.

Опять захрипела рация:

— Чертобой, ответьте Птицефабрике.

— Старший слушает.

— Это Гусь-двадцать второй. Вижу джип со стороны Фроловского. Вы?

— Нет, блин, Дед Мороз на Снегурочке. Конечно, мы. Только заезжать не будем, пройдем по главной улице на Ворсму. Если есть хвост — обрубите. Как понял?