Павел Комарницкий - День ангела Страница 11

Я сел рядом с ней.

- Я не испугаюсь тебя, не надейся. Даже если вдруг ты покажешь мне клыки.

- Вот клыков нету. Ты расстроен?

- Ужасно.

Я встретил ее смеющийся взгляд. Все напряжение последних недель вдруг прорвалось, и я захохотал. Мы смеялись, как чокнутые, валясь друг на друга, пока не перехватило дыхание и не закололо в боку.

- Будем смотреть правде в глаза. Мы действительно чокнутые, как ты помыслил, и отрицать это глупо. Сумасшествие заразно, и ты меня заразил, бестолковый.

Сумасшедший смех будто снес разделявшую нас невидимую стенку, и мы сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу. Я обнаружил вдруг, что моя рука лежит на плече Ирочки, вернее, на верхнем суставе крыла. И когда успел? Очевидно, Ирочке так было неудобно, и она совершенно естественно взяла мою руку и переложила себе на настоящее плечо. Я никогда еще не был так счастлив.

Однако и чокнутым надо жить дальше. Как? Нет, не сейчас. Завтра.

- Расскажи мне о себе попросил я.

Она полуобернулась ко мне. Сияющие глаза оказались рядом, и я снова потянулся туда, в эту бездну. Долгий, тягучий поцелуй. Чуть не до крови. Как ей это удается? Ведь у нее такие маленькие губки!

Она смешливо фыркает, читая мои мысли.

- Я кровожадная. Ладно, что бы ты хотел узнать? Думай, я отвечу.

Она поудобнее разместила мою руку на своем левом плече (сидела слева от меня), и вдруг на мою спину бесшумно легло ее правое крыло, накрыло, как плащом. Господи, хорошото как!

Она смеется.

- Тебя действительно невозможно ничем напугать. Так хоть удивился бы!

- Я не могу. Я же знаю тебя тысячу лет. Так было всегда, чему удивляться?

Она смотрит мне в глаза. Я тону в этом сиянии.

- Знаешь, и у нас никто не живет тысячу лет. Но мне кажется то же. Ты был всегда.

…

Костер горел неярко, выбрасывая немногочисленные робкие искры, тут же гаснувшие. Я экономил дрова до утра далеко, а сама мысль о том, чтобы оставить Ирочку и заняться сбором хвороста, казалась мне невыносимой. Да лучше сидеть в темноте!

- … Я последняя. А до меня была моя сестра Иуна так тебе понятней. Это до здешней вашей второй мировой войны. Она очень славная, только чересчур любит воспитывать. Она и стала воспитальницей. Да, да, воспитательницей. Ничего ты не понимаешь, там знаешь, какой отбор! А брата родили еще там, когда папу и маму только готовили к забросу. Семь лет повашему, чего время терять?

А меня всегда тянуло на Землю. И к людям я привыкла с раннего детства, когда еще тут она пошевелила крылом култышки были. У нас дома фильмов про Землю больше, чем своих. И мама с папой все время выходили на связь с Землей, так что деда Иваныча я узнала еще заочно. Да и у нас дома бывали чаще все такие же, Иого бывал, Аина с Кио, и другие многие и сейчас здесь, на Земле, только на других базах.

Так и я заболела Землей. И людей полюбила. Нет, никогда мне люди безобразными не казались. Тебе же Казбек не кажется безобразным, раз не похож?

Сравнение показалось мне немного обидным. При чем тут Казбек? Он пес, а я человек. Есть же разница!

Ирочка уловила мою мимолетную мысль, и ее глаза опять заискрились от смеха.

- Ты безусловно лучше, успокойся. И даже чуть умнее. Казбек искал бы меня по запаху, а ты додумался до ленточек.

И мы снова валимся от хохота.

Я счастлив. Окончательно и бесповоротно.

- … А в первый полет всегда провожают папа и мама. С обеих сторон страхуют. Страшно было! А потом, когда я уже подросла и летала сама, однажды залетела далеко над морем. И чувствую нисходящий поток, так и жмет к воде. Я испугалась, и давай маму звать. Ну конечно, телепатией не голосом же! Главное, спасателей можно было вызвать, а я маму. Мама, я не могу держаться, не могу лететь! И мама сказала мне успокойся, просто надо лететь быстрее. Я это на всю жизнь запомнила. Если больше не можешь лететь надо просто лететь быстрее.

У меня давно вертелась в глубине подсознания занудношколярская мысль: как они летают, при такой комплекции? Тоненькая такая, а где же могучие маховые мышцы?

Она заливисто смеется, закинув голову. Я смущен не хотел же спрашивать, сама прочитала.

- Ладно, Рома, открою тебе страшную тайну. Могучие мышцы имеются, только они внутри грудной клетки. Успокойся, и легкие есть, хоть и устроены не так, как у людей. И сердце. Про детородные органы расспрашивать будешь? Нет? Я тебе так благодарна!

На этот раз смеемся мы оба.

- … А это тебе зачем?

Ирочка серьезна, как никогда. Даже глаза потемнели.

- Ладно, расскажу. Мы не одни работаем на Земле. Те, кого ты назвал маленькими зелеными человечками, тоже работают. Только они не всегда маленькие, и тем более зеленые. В технике биоморфов они ушли дальше нас. Почему? Да потому, что у нас мало кто этим интересуется. Наша цель счастливые… ну ладно, члены общества. Счастливые, свободные, красивые и добрые. Да, это главное. Кому нужны высокофункциональные монстры? И техника нужна лишь постольку, поскольку. А у них наоборот: цель общества технологический прогресс, все остальное неважно.

И здесь они пытаются наводить свои порядки. Нет, они не хотят вашего уничтожения, что ты! Высшая ценность Вселенной разумная жизнь, это и они понимают. Да только понимают посвоему. Холодный, могучий, беспристрастный разум вот их идеал. Биороботы? А почему нет, если они будут умнее?

Вот и из человечества они, дай им волю, сделали бы себе полезных деловых партнеров. Использовали бы.

Ты только представь, Рома мир холодного разума, где никто никого не любит, где даже слова такого "любовь" не знают! Кругом только нужные члены общества, а если точнее временно нужные. И новых членов общества выращивают в инкубаторах ни пап, ни мам.

Есть такой закон ЭлуЛао, он утверждает, что разумные существа, не любящие своих детей, обречены на деградацию и в итоге гибель. И зеленые человечки, как ты их назвал, этому подтверждение. Как они лелеют и холят свой холодный разум! А результаты так себе. Их цивилизация древнее нашей, а телепортацию толком не освоили, и не смогут, теперь уже ясно. И связь у них барахло, и техника громоздкая. А телепатии вообще нет, оно и понятно тогда все подлости скрывать будет невозможно. И не развиваются уже многие сотни лет. Только и научились, что выращивать своих чудовищ.

Они же все несчастны, Рома, и считают свое состояние нормальным и хорошим. Благополучие вместо счастья. Но это бы полбеды. Ладно, хочешь быть несчастным будь им. Но они и других недозрелых стараются направить на свой путь. Да, и людей. И они жестоки и безжалостны. Они всем чужие и нам, и вам, и друг другу, и каждый сам себе. А сколько трудов наших они загубили!

А папа говорит: по крайней мере, иногда мы с ними работаем в одном направлении. Вот ядерную войну предотвратили же. Этого и им не надо.

Хватит о них. Не хочу. И тебе лишнего наговаривать не хочу, да и права не имею. Этими… существами у нас занимается служба внешней безопасности. Все, тема закрыта!

Я уже жалел, что затронул эту тему. Чтобы утешить ее, осторожно, но крепко обнял. Она медленно оттаивала, в глазах снова заплясали искорки веселья.

- Ладно, любопытство не порок. Давай спать.

Я вздохнул. Как скоро! Увидимся ли мы завтра?

- Нет, Рома, завтра никак, работа. Но ты не расстраивайся. Я до утра здесь буду.

- Чего?

Я в замешательстве хлопал глазами. Я не ослышался? Мы будем спать вместе?

В ее глазах бесился смех.

- Ты не очень интересовался моими половыми органами, и это дает мне некоторую надежду. Скажи, я не буду истерзана диким зверем?

Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают ангелочки. Сроду бы не подумал!

Костер угас, и только россыпь углей еще рдела, точно россыпь сказочных рубинов.

Я лежал на спине и плавился от счастья. На моей груди тихонько посапывала Ирочка, и я боялся пошевелиться.

…Когда стали устраиваться на ночлег, я не знал, как себя вести. Это что же, мы полезем оба в спальный мешок? Или я на матрасе, а она в мешке? Или она хочет спать на голой земле, нагишом?!

Но Ирочка и тут взяла командование в свои руки. Она попросила, чтобы я лег одетым поверх надувного матраса и спальника, и когда я улегся, спокойно и естественно расположилась на мне. Крылья слегка распустились, укрыв нас обоих. Сразу стало тепло и уютно.

Я не боялся теперь ничего. На моей груди спало мое любимое существо, единственное во всей Вселенной.

Ирочка вздохнула, повозилась, устраиваясь на мне поудобнее. Тонкая рука обвила меня за шею. Я осторожно обнял ее обеими руками, под крыльями. Она не возражала. Какое всетаки горячее тело. Она не заболела? А какая вообще температура у них в норме? Может, я слишком холодный для нее? А если ее комары закусают? Голая же!

Она смешливо фыркнула, уже засыпая.

- Комаров здесь нет дед постарался. И я не заболела. Нормальная температура повашему тридцать семь и пять. И ты завтра легко ее достигнешь. Если вздумаешь сползти с матраса. Да спи уже!