Олег Верещагин - Красный вереск [За други своя!] Страница 11

— Особенно уток и гусей, — подтвердил Йерикка и повысил голос, обращаясь уже к остальным: — Скорей, скорей, побей вас Перун!

— Так думается — ему на той речке стол накрыли, — серьезно сказал Гостимир, подмигнув остальным.

А Краслав, вышедший на крыльцо первым, вдруг завопил:

— Йой, глянь, глянь!!!

Все разом, высыпали наружу, поднимая головы в низкое, дождливое небо.

Улица мигом опустела — люди разбежались по домам, и было отчего. Со знакомым гудением над нею ходил вельбот данванов. Грифон Данвэ с брюха, казалось, рассматривает Пригорки, пытаясь понять, куда делся карательный отряд, не вышедший на связь — и почему веска все еще цела?

Мимо Олега, державшегося за резной столбик, подпиравший навес над крыльцом, пробежал Йерикка. Выскочил на середину улицы, поднял на руках «дегтярь», упер его прикладом в бедро. Широкая воронка ствола внимательно уставилась в небо. Олег видел его прищуренный глаз — Йерикка следил за вельботом, который, на миг зависнув над околицей, снова заскользил в улицу — быстрее, быстрее… Непрекращающееся гудение перекрыл пронзительный вой — и прибитая дождем пыль на улице взметнулась мокрым вихрем. Этот вихрь приближался к Йерикке.

"Дегтярь" в руках рыжего горца изрыгнул, прыгая, длинную очередь. Вельбот вильнул, подскочил, описал какую-то странную дугу — Йерикка, продолжая стрелять, поворачивался следом, потом замер, смеясь, с мокрым от промозглой взвеси, пропитавшей воздух, лицом; из ствола пулемета шел сизый дымок. Вельбот долбанулся в березки на склоне Слезной и взорвался ослепительной магниевой вспышкой.

— Хвала!!! — заголосили, высыпая из домов, горцы. — Хвала! Рысь!

Йерикка, посмеиваясь, менял диск, потом показал Олегу патрон с черной, окольцованной красным, головкой — бронебойно-зажигательный — и, стукнув прикладом о носок чуни, заявил:

— Вот так и впредь. Ясно?

— Как свет свят! — с хохотом завопили вокруг: — Хвала витязю!

Желание шутить и смеяться пропало у всех на первой версте. Дорогу к Светозарному над речным берегом развезло; все успели нападаться и извозиться, Морок грохнулся в. воду, а Холод, ныряя за ним, вывихнул себе левое запястье. Короче говоря, к озеру подходила мокрая, грязная и унылая компания. Но, когда впереди показалась серая гладь, Олег — неожиданно для всех, а в первую очередь для себя — довольно бодро запел:

Конь да путник — али вам не туго?Как бы впрямь в пути не околеть?Бездорожье одолеть не штука —А вот как дорогу одолеть?!.И у черта, и у богаНа одном, видать, счетуТы, российская дорога —Семь загибов на версту!Нет ухаба — значит, будет яма,Рытвина, прогиб или кювет!Ох, дорога, — ты скажи нам прямо:По тебе ли ездят на тот свет?!

Внимательно слушавшие горцы слегка приободрились и не очень громко, но дружно подхватили со смехом припев, а Олег допел последний куплет:

Но согласны и сапог и лапоть(Как нам наши версты не любить?!),Что браниться здесь мудрей, чем плакать,А спасаться — легче чем ловить!{1}

Еще раз прозвучал припев. Пока распевали, все невольно ускорили шаги и сейчас находились у впадения Птичьей в озеро. Птиц тут оказалось в самом деле видимо-невидимо, но вместо того, чтобы охотиться, пришлось прятаться в камышах по грудь в воде — над берегом пролетела, четверка вельботов с направленными вниз стволами. И наконец, уже совсем мокрые, опять злые и усталые, ребята, подошли к развалинам древней крепости.

От когда-то мощной твердыни племени, владевшего долиной, остались лишь развалины, почти заросшие папоротником и каким-то местным кустарником. Над зеленью острым клыком высились развалины главной башни.

— Кожаны там, все уделали, — сообщил Ревок. — Туда лучше и нос не казать,

— Придется, — возразил Гоймир. — Окоем надо глянуть.

— Я — сторона, — хмыкнул Ревок. — Одно — не просыхаем. Так еще в добре-от по колено ходить.

— Я пойду, — вызвался Олег.

Ему было интересно. Гоймир посмотрел мимо него. Ответил. Йерикка:

— Сначала надо место найти, где засесть. Тут подвалы…

…Подвалы в самом деле впечатляли. Крепость обрушилась не от времени, а в одночасье, когда соседи во время усобицы взяли ее стены штурмом — и подвалы засыпало. Время и люди расчистили некоторые входы. Из-за их обилия горцев было бы трудновато запереть под землей, даже отыщи враг место их стоянки.

Единственное, что хорошо — внизу не было дождя. А так тут оказалось почти так же сыро, как наверху, холодно, да еще и темно. Свет факелов и двух фонариков выхватывал из темноты на стенах суровые лица — барельефы изображали забытых вождей и безымянных ныне героев племени, имени которого Рыси не помнили, как не знали и из-за чего началась и с кем велась усобица, его погубившая…

Люди тут не раз ночевали — в одном из залов с низким потолком возле очага в стене были сложены дрова. Они отсырели и гнулись только после того, как ими занялся Йерикка — у него получилось, но дерево все равно горело со щелчками, шипением и брызгами, высыхая по мере сгорания. В подвале сразу же стало уютнее.

— Да, то не в пещере…

— Ну и не у лесовиков на перине-то…

— Кто на перине, а кто в овине…

— А то гнали тебя туда?..

— Да не гнал его никто — с девчонкой он перемигнулся…

— Йой, она хоть то себе была?..

— Помните ли — о прошлую зиму в Снегиревке одна-то рыжую двойню в подоле принесла?..

— Ты на что намекаешь?!.

— Так… одно за девять-то месяцев об тот срок единый в наших местах рыжий вроде и в Снегирёвку-то являлся…

— В рыло?..

— Воевода, будет темноту напускать, теперь как станем?..

— Увидится — развиднится…

Гоймир ничего не приказывал, но Олег встал и подхватил автомат:

— Пойду.

— Погоди, с тобой я, — Богдан вскочил на ноги. — Одиночкой ты там переломаешься…

…Летучие мышли-кожаны, должно быть, держались того мнения, что погода нелетная. Они беззастенчиво дрыхли на балках — словно кто-то увешал каменные брусья сотнями серых сверточков. Но ни одна даже не пискнула, когда, мальчишки пробирались полуразрушенными лестницами на самый верх.

— Уоп! — Богдан перескочил провал. — Сюда шагай, тут виднее.

Олег предпочел перейти карнизом.

Когда-то это была широкая бойница, сейчас превратившаяся в выемку на обрезе стены — тут можно было встать спина к спине. Наблюдатели подняли взятые у товарищей бинокли. Просветленная оптика, разредила пелену дождя Дружинные Шлемы шли на севере ровной цепочкой, больше похожей на похоронные курганы.

— Стрелков вижу, — сказал Богдан. Олег осторожно повернулся.

Ряды серо-зеленых куполовидных палаток виднелись за рекой, верстах в шести. Живого ничего не было заметно, но подальше в грязи буксовали два мощных грузовика, а возле них суетились фигурки.

— Добро то, что дорог нет, — убежденно заявил Богдан. — Вот были бы — нам кисло стало бы. А так — пусть грязь-то поразгребают, трупоеды пустоперые!

— Смотри-смотри! — Олег толкнул его локтем, едва не скинув вниз. — Там в Дружинных Шлемах!

В той стороне, куда он указал, опадало облако мощного взрыва. Сюда не донеслось ни звука.

— То что? — удивился Богдан. А Олег вдруг догадался, что это и весело ответил:

— Похоже, кто-то из наших тропу взорвал… Давай еще вокруг посмотрим?

Они посмотрели. Но среди лесов и участков лугов ничего больше не двигалось.

— Там что? — Олег, опустив бинокль, указал на запад.

— Там-то? — Богдан тоже повесил бинокль на грудь. — Берег, от тех мест они движутся, данваны-то… Вон то — гора Темная, во-он, видишь? — Олег различил очень-очень далеко на севере, километров за сто пятьдесят, а то и больше, похожие на тень очертания серого пика. — С нее течет Воронья река, через горы, с которых мы спустились, по ней сплавом можно аж в нашу Вересковую веслом не шевеля добраться… Во-он за теми горами — озеро горное, Светлоозеро именем, а из него прямым путем под горами бежит река Ольховая — через всю Оленью долину сквозом. Из той-то долины хорошие тропы есть за горы — не сядь нам на плечи хобайны, там бы прошли… Красивое место — Оленья, большое. Его Лоси под собой держат… А вон до тех мест, — Богдан протянул руку на юго-запад, — храни нас все сврпожичи и Род сам попасть. То горы Моховые, по-за ними — Тенистое озеро. Голодные места, пустынные, а озеро само — мёртвое, Кашеем любимое…

— А почему название такое красивое? — удивился Олег.

— Так там и впрямь рощи берегом стоят. Да вот деревья — уродились корченые, выморочные… Отец мой там бывал, так говорил — малое время побыли — всех тоска за сердце взяла… Знать бы то, куда отсюда?..

— Пошли, а то я опять мокрый, — повел плечами Олег.