Дэвид Дрейк - Союзники Страница 11

— И это все? — презрительно спросил Брэндис. Никакой реакции пациента не наблюдалось.

Барди боролась с желанием повернуться и убежать. С мрачным выражением лица она передвинула руку и в точности повторила свои действия.

— Роджер О'Хара! Роджер!

Ее пальцы медленно скользнули по лбу и отвели назад его кудри. Когда слабая улыбка вновь тронула его губы, она уже не знала, радоваться или нет. Лучше бы провалиться сквозь землю. Впрочем, эксперимент есть эксперимент.

— Эй, Роджер, проснись, проснись.

И снова его брови пришли в движение, на лице появилось почти незаметное выражение недовольства, и голова слегка отодвинулась от нее.

— Я знаю, ты здесь, очнись!

Барди замолчала, чтобы прочистить горло.

— По крайней мере — это все, что я говорила.

Последовала долгая и неловкая пауза, пока ее коллеги переваривали увиденное.

— И это все, чего вы добились? — нахмурился Брэндис.

Барди неопределенно кивнула. Ее профессиональный статус был восстановлен, и это доставило ей удовольствие.

— Это самый значительный отклик, полученный от него, — одобрительно сказала дежурная сестра.

— А не попробовать ли и вам. — Движением руки Брэндис пригласил сестру повторить действия Барди.

Никакой реакции.

— Интересно. Весьма интересно.

На воротнике у Барди тихо запищало устройство вызова.

— Начало смены, коллеги. Извините, мне пора.

Она покинула сектор 22 настолько быстро, насколько ей позволило чувство собственного достоинства.

Большинство случаев в этой смене были обычной рутиной: ампутации, дикие рваные раны от последнего изобретения халиан — кромсателя. Она испытывала удовлетворение, спасая жизни, и все же одна и та же галлюцинация преследовала ее: улыбка О'Хары на лице каждого пациента.

В конце смены она вернулась в сектор 22 к кровати 4 и просмотрела последние показания приборов. Из них следовало, что Роджер О'Хара так и не приходил в себя. Из медперсонала никого, кроме нее, в секторе не было. Испытывая явную неловкость, Барди погладила лоб О'Хары, запутав пальцы в кудрях, затем скользнула вниз по щеке. Появилась улыбка.

— Роджер, — сказала она мягко, ласково. — Ты здесь, я знаю это, пожалуйста, перестань прятаться. Все хорошо, проснись. Ты в своем собственном теле. Мы не позволили тебе умереть, ты знаешь. Поэтому у тебя есть выбор. С тобой все в порядке. Ты действительно существуешь! Ты все еще цел и поправляешься даже лучше, чем можно было ожидать.

Она повторила ласку, и он пошевелился, глубокое «М-м-м» зародилось в его гортани, и он облизнул губы.

— Роджер, милый мальчик.

Она погрузила палец в стакан воды и провела им по его губам, которые, как это ни странно, были не такими уж и сухими.

— Давай, Роджер. Проснись. — Он нахмурился снова.

— Ты не хочешь просыпаться? Ладно. А если все-таки попробовать? Уверяю тебя, ты будешь прекрасно себя чувствовать. К тому же, боюсь, у Брэндиса есть относительно тебя кое-какие идеи, и ты не будешь от них в восторге. Так что лучше просыпайся.

Выражение недовольства стало сильнее, голова Роджера повернулась, как бы сопротивляясь ее требованиям.

— Сделай это для меня, Роджер? Проснись для Барди?

Она откинула со лба его волосы, ласково перебирала их, не переставая удивляться мягкости и упругости кудрей, обвивающихся вокруг пальцев.

— Вспомни о маме, Роджер, ну давай, сладкий мой, открой глазки.

Она постаралась придать голосу интонации нежности и любви. Веки его задрожали, мускулы на висках и скулах задвигались.

— Все хорошо, просыпайся, Роджер.

— Тебе не нравится это слово?

Выражение недовольства покорно появилось на его лице, но на этот раз оно было не таким сильным.

— Я хочу знать, почему? Вспомни о чувстве долга или проснись просто так. Полагаю, с твоей внешностью не может быть слишком много проблем в жизни. И ты окажешься вне этой войны, в том случае, если решишь… пробудиться!

Она усмехнулась, подбирая синоним, затем из чистого озорства, вспомнив, как оригинально называла его Джессап, она наклонилась вперед:

— Роджер, Спящий красавец. — И поцеловала его в губы.

В этот момент она уловила движение за своей спиной и увидела, как его глаза открываются, часто моргая, чтобы сфокусироваться. Она скользнула прочь от кровати и оказалась за пределами сектора раньше, чем кто-либо смог ее окликнуть.

Благополучно добравшись до своей каюты, Барди вызвала сектор 22 кровать 4 и увидела хаотичные всплески альфа-волн. Спящий красавец проснулся.

Она осуществила свое желание быть настолько занятой в последние дни контракта, чтобы на раздумья времени не оставалось.

В последнее утро на «Элизабет Блэквэлл» Барди проснулась с чувством сильного облегчения оттого, что отслужила наконец эти два ужасных года. Пытаясь вернуть душевное равновесие, она использовала почти всю дневную порцию воды в душе, вымыла волосы, высушила и попыталась уложить их, как в мирное время. Затем надела изящную тунику, плотно облегающие брюки и ботинки, одежду, которую не носила с начала стажировки. Она даже слегка подушилась духами, долго пролежавшими все это время на полке шкафа. Затем сунула в сумку чистый форменный костюм и несколько личных вещей, которые ей позволили взять с собой. И это было все.

— О, голубой цвет тебе очень к лицу. Чудесно, — сказала Нелли, оценивающе разглядывая Рарди, вошедшую в палату.

Два других свободных от дежурства хирурга выразили согласие долгим свистом, а затем угостили Барди традиционным прощальным стаканом флотского сока.

Ее попросили отвезти домой письма. На табло Барди оставила прощальное сообщение для друзей. После этого у нее осталось еще время до отлета шаттла, который доставит ее на первую станцию по пути домой. Нелли вызвалась проводить ее до воздушного шлюза.

— Черт возьми! Никто никогда не был так добр ко мне, как ты. И, наверное, не будет, — объявила Нелли, неожиданно разрыдавшись при прощании.

Барди отстранила ее, раздосадованная сентиментальным порывом этой ожесточенной жизнью медсестры.

— Со сколькими хирургами ты уже служила, Нелли?

— Не в этом дело, — отвечала Нелли, глотая слезы. — Только по тебе я буду скучать.

— Э нет, а вдруг следующий окажется красавцем!

— Кстати, здесь Спящий красавец собственной персоной, — сказала Нелли.

Рыдания чудесным образом стихли.

Барди бросила быстрый взгляд поверх ее плеча и увидела в потоке раненых, эвакуируемых на этом шаттле, лейтенанта Роджера Эллиота Кристофера О'Хару на антигравитационном сиденье. Сопровождавший его Наффи вежливо поддерживал беседу со своим подопечным. Лицо пилота выражало внимание, но едва заметная морщинка между бровей указывала скорее на терпимость, чем на заинтересованность. Словом, болтовня Наффи была для него не более чем легкий шум. Бодрствующий Роджер О'Хара был настолько прекрасен, что, взглянув на него, никто не остался бы равнодушным. Его спокойное лицо обрамляли неистово вьющиеся волосы.

— Поразительное заживление. Брэндис собирался специально изучать этот случай. Как я слышала, О'Хара проснулся в тот момент, когда все было готово для начала исследований.

Барди поспешила закончить сцену прощания, желая попасть на борт шаттла раньше, чем Роджер доберется до воздушного шлюза. Ей это удалось, и пока в переходной камере выравнивалось давление, она не переставала удивляться: почему она, словно испуганная девчонка, убежала только от одного лишь взгляда на него.

В течение всего долгого и скучного пути к транспортному кораблю Барди пыталась проанализировать свою реакцию. И только когда шаттл соединился с материнским транспортным кораблем, она поняла, что ее так сильно испугало: из всех мужчин и женщин, которых она оперировала, лейтенант О'Хара был единственным, чье лицо она смогла узнать. И это, вообще говоря, не вписывалось в стереотип отношений пациент — врач. Достаточно часто ей приходилось совершать больничные обходы, и всегда пациенты были для нее только номерами коек и секторов, описанием болезни и степенью тяжести ранений, которые она забывала сразу же, как только переходила к следующему искалеченному телу. И уж конечно, ей никогда не приходилось целовать мужчин для того, чтобы они пришли в сознание. Естественно, у нее не может быть ничего общего с этим Спящим красавцем. Принцем-лягушкой или Шалтаем-Болтаем.

К счастью, хорошо организованный беспорядок, подразумевающий, что раненые должны выгружаться в первую очередь, нарушил плавное течение ее замечательных откровений. Барди увидела О'Хару, лежащего на воздушной подушке, — глаза его были закрыты. Удивительно, для полного заживления ран двух недель было недостаточно. Пройдет ли это путешествие благополучно для него?

Ей выделили каюту значительно больше, чем та, которую она занимала на «Элизабет Блэквелл». В ней было достаточно пространства не только для откидного стола и табурета, но даже для туалета и душа. Едва она осмотрелась и повернулась к обзорному экрану, чтобы изучить расположение отсеков корабля, как раздался сигнал зуммера и на экране появился дежурный по станции.