Илья Тё - Война для Господа Бога Страница 11

Повинуясь кивку Мишана Трэйта, Гор тоже тронул поводья и вместе с вечно приставленным к нему Никием отправился вслед за Сабином к повозкам.

Обоз пребывал в хаотичном движении. Сервы охранения суетились, спеша вывести свои телеги и лошадей в тыл выстраиваемой солдатами позиции, сервы, обслуживающие орудия, напротив устремились в другую сторону, чтобы вывести кулеврины и мортиры на поле, поставить перед фронтом изготовившейся к бою армии и первыми встретить огнем ненавистного противника.

Гордиан засмотрелся на эту активную деятельность в сущности совершенно далеких в прошлом от войны людей, с таким энтузиазмом готовящих себя и свое оружие к предстоящей бойне.

Глазея по сторонам и стараясь при этом не слишком болтаться под ногами, они с Никием вскоре потеряли Сабина в поднявшейся беготне, ничуть, впрочем, не опечалившись этим фактом. Было видно, что Сабин крайне зол. Он следовал в глубь обоза, где располагались его личная повозка, сопровождение и незначительная охрана.

Задолго до сегодняшнего утра бывший демиург получил от Трэйта однозначное распоряжение – держаться подальше от передовой линии и беречь себя. В принципе Гор так и собирался поступить, ничуть не желая подставлять свою голову, драгоценную не только для дела восстания, но и для себя любимого, под пули мушкетов и картечь. Однако, как обычно, судьба распорядилась иначе.

Проходя мимо людей, в страшном цейтноте двигающих орудия на передовую линию, он испытывал недюжинные угрызения совести, ведь, как ни крути и не держись за воспоминания о собственном полубожественном сытом прошлом, это были его това-рищи, с которыми последние месяцы он делил кров походной палатки и переламывал простой армей-ский хлеб. Поэтому, когда мимо проследовали расчеты из его собственной роты и одна из пушек застряла между кочек, он не смог удержаться.

Спрыгнув с лошади и тут же передав ее пробегавшему мимо гаврошу из обозной обслуги, Гордиан, повинуясь внезапному порыву, подбежал к влекомому расчетом орудию, немного растолкал взмыленных людей и изо всех сил приналег на колесо. Никий последовал за ним и вместе с парой бойцов прижался ко второму колесу с другой стороны.

– Взяли! Взяли! – кричал старшина расчета, подстегивая тяглового вола вожжами, а словами – людей. – Давай еще немного, давай!

Колесо выскочило из ямы, и команда расчета дружно потащила оружие дальше, однако Гор не отстал. Плечом к плечу вместе с ним давили на железную тушу порохового чудовища люди, каждого из которых он знал в лицо, каждому из которых он дал освобождение. Он не мог отойти, и пусть помощь его отнюдь не могучих юношеских рук была ничтожным вкладом в возможную победу, эта помощь была им нужна!

Теоретически пятая артиллерийская рота Орм-ского полка и дюжина орудий находилась под его командованием. Он следовал вместе с ней в обозе и ночевал в ее расположении во время ночных стоянок. Постоянная охрана выделялась ему Брандом из числа своих панцеров, в количестве двух или трех человек, а то и самого Бранда, однако, согласно подписанному Сабином распоряжению, Гордиану Рэксу как офицеру Армии Свободы подчинялась именно пятая артиллерийская рота. Поэтому во время похода он привык командовать размещением роты во временном лагере, посылать вестовых из числа ее солдат, получать от Трэйта распоряжения относительно места роты в двигающейся колонне. Однако командование ротой в бою было поручено отнюдь не ему, а лейтенанту, натаскивавшему пятую роту во время учений и тренировок еще в Руции и Кербуле.

Лейтенантом этим оказался не кто иной, как под-мастерье самого Вордрика Аймена по имени Самсон, помогавший когда-то Гору выковать его первую «призовую» рапиру, поразившую тогда воображение всей Дуэльной школы. Тот самый, с которым в свой первый день в этом мире он брел из храма Хепри, скованный одной цепью с Никием и Рашимом. Самсон хоть и подчинялся Гордиану формально, но в боевой обстановке мог распоряжаться своими бойцами как угодно. Сейчас он носился вдоль линии заряженных картечью кулеврин, следя за расположением стволов и расчетов. Мельком он взглянул на Гора, но ничего не сказал, справедливо полагая, что никаких распоряжений относительно подобной оказии от Трэйта не получал и Тринадцатому пророку лучше знать, куда себя деть во время сражения. Впрочем, возможно, он просто не узнал знаменитого Фехтовальщика, успевшего заляпаться грязью, как и все бойцы, тащившие орудия по кочкам бывшего Ташского болота и через ручей.

Как бы там ни было, несколько минут и несколько метров спустя их пушка встала на свое место в линии перед шеренгами мушкетеров. Гор оказался на передовой.

В это же время в королевских рядах, уже вступивших на оставленную дозорными высотку, происходило спешное совещание сенешаля со своим полевым штабом. Точнее – спешная сходка с руганью и взаимными оскорблениями.

– Вы тупица, Жернак! – вскричал гвардейский полковник де Роше, указывая рукой в белой перчатке на длинные ряды сервов с пиками и мушкетами, которые выстраивались внизу на ровном поле в двухстах метрах от места, где заканчивался косогор. – Кто утверждал, что вилики еще не готовы к выступлению и не двинутся на юг без огромного перевеса? Их всего-то тысяч двадцать—двадцать пять! Так какого черта они делают в двух днях пути от вашей паршивой Бронвены?!

– Да откуда я знаю? – пробурчал в ответ генерал. – Уверен, если бы мы оказались на севере раньше, никто из виликов не рискнул бы и высунуть носа за стен своей крепости. А так… Вероятно, они рассчи-тывали на тот же эффект, что и мы. Если бы сервы оказались под стенами Бронвены раньше, чем мы выступили в поход, возможно, я бы и сам не вышел для боя до прихода подкреплений. Это ужасно, ведь мы так и не закончили укрепление города.

– Да к дьяволу ваш проклятый город, Жернак! Вот она, армия сервов, раздавим ее и дело с концом.

– Думаю, это не так просто. Числом мы равны. Качество подготовки у нас, несомненно, лучше, но не намного. Артиллерии у нас вовсе нет и местность для кавалерийских атак не самая идеальная – высохшие болота, кочки… Черт его знает! Не лучше ли отступить? Полагаю, преследовать нас они не станут. Наверняка сами ошарашены этой встречей.

– Да идите к черту, Жернак! Вы празднуете труса, и перед кем?! Перед скопищем вчерашних рабов? – Полковник презрительно расхохотался, глаза его смотрели на сенешаля с невероятной брезг-ливостью, словно он видел перед собой не умудренного опытом старого офицера, а некое мерз-кое насекомое, внезапно обнаруженное им в салате. – Да я разметаю их одной жандармерией! Готовьте свою паршивую пехоту и глядите, как нужно поступать с животными, не знающими своего места! – С этими словами де Роше резко развернулся и стремительно поскакал к конным рядам своих гвардейцев.

«Может, он и прав, – подумал Жернак. – Чего это я? Ведь это всего лишь сервы».

Сервы между тем закончили построение. Понукаемые офицерами Трэйта, пикинеры Армии Свободы встали в низине, где склон холма переходил в относительно ровную поверхность. Пикинеры расположились одиннадцатью большими квадратами, именуемыми также «терциос», в шахматном порядке – шесть терциос впереди, а пять – несколько приотстав.

Перед каждым таким квадратом имелось несколько прямоугольных построений мушкетеров, поставленных старинным строем «караколе», чтобы чередовать ряды с разряженными мушкетами на ряды с заряженными и вести по противнику непрерывный огонь. После очередного залпа передняя шеренга каждого квадрата оставалась на месте, заряжая оружие, а последняя шеренга устремлялась вперед, чтобы встать перед бывшей первой и дать новый залп. Так продолжалось раз за разом в течение боя, и отряд такими перебежками медленно продвигался вперед, как бы атакуя противника.

За караколе, обращенными узкой гранью к фронту, стояли прямыми рядами пикинеры в кирасах и рокантонах. Они предназначались для случая, если враг прорвется через огонь мушкетов.

А перед мушкетерами уже громоздились пушки, в ужасной спешке перевезенные вперед с конца походной колонны и изготовленные сейчас к огневому бою. Пятая рота встала именно здесь, на передовом рубеже самого центра позиций.

Расчет при каждом орудии имелся полный, и пока остальные бойцы подносили картечь, прочищали стволы и заряжали пушки, проверяли фитили и корректировали направление прицелов, Гордиану нечем было себя занять. Сняв со спины мушкет, который он совершенно без надобности таскал за собой уже свыше месяца, Гор решил, что наконец-то оружие пригодится и изготовился к стрельбе, зарядив «пукалку» и запалив фитиль. Никий, стоявший рядом, сделал то же.

– Не дрейфишь? – спросил его Гор, тщательно скрывая собственную дрожь в голосе.

– Есть немного, – ответствовал его верный помощник, нимало не стесняясь.

Гор кивнул. Страх – естественный спутник в бою. Кто не испытывает страха перед смертью, тот либо псих, либо труп, третьего не дано.