Николай Карпов - Лучи смерти Страница 11

Неожиданно Смок застопорил машину и остановился у панели, по которой двумя потоками, протекавшими в противоположные стороны, спешили, сломя голову, молчаливые фигуры.

— В чем дело, старина? — быстро спросил Грей, вздрагивая, точно просыпаясь от сна: в его воображении проносились картины событий минувшего дня, в которых образ Долли являлся центральной фигурой и рисовался светлыми красками.

— Ты слышишь, Том? — вскричал Смок, кивая головой на пробегавших мимо и отчаянно оравших мальчишек с газетными листками. Том вслушался в их визгливые выкрики и снова вздрогнул, как ужаленный. Газетчики орали на разные голоса, стараясь перекричать друг друга и заглушая уличный шум:

«Восстание в Блеквиле! Все рабочие восстали! К восставшим присоединилась рота милиции! Весь город в руках восставших!.. Вся буржуазии и власти бежали из Блек-виля!.. В столкновении рабочими убиты инспектор блек-вильской полиции и двадцать полицейских! Бунтовщики вооружены винтовками, револьверами и пулеметами!

Восставшие освободили из тюрьмы своих товарищей!

Тюремная охрана присоединилась к бунтовщикам! Бежало сорок уголовных преступников!

Бунтовщиками захвачены все продовольственные склады, почта, телеграф и радиостанции!»

Прохожие выхватывали на бегу у газетчиков серые газетные листы, швыряли им мелочь и на ходу просматривали газету. Том Грей соскочил с автомобиля, взял у газетчика серый листок, просмотрел его внимательно при свете ближайшего фонаря и, взволнованный, вернулся к «такси».

— Дело серьезное, Смок! — сказал он. — Я должен спешить. Валяй во весь дух к вокзалу!

Смок медленно раскурил свою трубку, выпустил изо рта целое облако голубоватого дыма и насмешливо спросил:

— Интересно знать, на чем ты собираешься ехать?

— Странный вопрос! Конечно, на поезде! — удивленно взглянул на него Грей.

— А разве ты не знаешь, что в таких случаях движение по линии прекращается?

— Черт возьми, я и забыл, — взволновано вскричал Грей, — я готов пойти в Блеквиль пешком!

— А для чего существуют автомобили? — спокойно произнес Смок, вынимая изо рта трубку, — на моем «такси» через несколько часов мы будем в Блеквиле.

— Смок! — вскричал взволнованно Грей, — я тебе и так многим обязан. Будь другом — окажи последнюю услугу! У меня есть маленькие сбережения…

— Стоит об этом толковать! — добродушно перебил его шофер, — заплатишь мне малую толику — ладно, не заплатишь — тоже хорошо. Я ведь помню, что и ты кое-что для меня сделал. Только благодаря тебе из пьянчужки и игрока-Смока вышел кое-какой толк. Только боюсь, как бы с этой поездкой мне не лишиться машины. Она ведь моя наполовину, я пока заплатил фирме только половину ее стоимости. Нуда ладно, будем надеяться, что и у нас, в Нью-Йорке, скоро пойдет потеха, и, вместо денег, я заплачу буржуям парой пуль из моего «Кольта».

— Значит, ты согласен? — нетерпеливо перебил его Грей, — тогда вперед!..

— Подожди! — спокойно произнес Смок. — Не горячись и не спеши так! Спешить следует только при ловле блох! Прежде всего, мы заедем ко мне, закусим, и я возобновлю запас бензина. Кроме того, я ведь не железный, мне нужно отдохнуть часок-другой. Да и старуху мою нужно предупредить. Да, кстати, я забыл тебе сообщить, что я успел жениться. Нэнси работала в прачечной; там я с ней познакомился. И сейчас она там работает, не разгибая спины, а домой возвращается вечером и успевает все устроить по хозяйству. Женат я уже, примерно, с год. Славная женщина, вот увидишь! Настоящий товарищ!

Снова Грей уселся рядом с шофером, и «такси», фыркая, как рассерженная кошка, заскользил вперед, ныряя в переулки.

— Нужно предвидеть все, старина! — говорил Смок, нажимая на руль и вглядываясь вперед, — нас может встретить на шоссе по дороге в Блеквиль полицейская застава. Мы или наврем им в три короба, — ведь по дороге свободного времени будет много, и мы успеем придумать какую-нибудь невероятную историю, — в крайнем же случае прорвемся, пролетим мимо, как птицы, угостив их парой пуль. Не унывай, старина!.. А вот мы и приехали.

С этими словами веселый шофер уменьшил ход машины, направил ее в темную пасть ворот четырехэтажного каменного дома и остановился во дворе, у крытого подъезда.

— Идем! — проговорил он, соскакивая с сиденья, — квартирка пока у меня неважная, присматриваю особняк на Пятой улице, да пары миллионов не хватает!.. Эх, заждалась меня моя старуха!..

В гостях у Смока

Друзья поднялись по тускло-освещенной, грязноватой лестнице во второй этаж и остановились перед обитой белой клеенкой дверью. Смок три раза, с равными промежутками, нажал кнопку звонка, и дверь распахнулась.

— Где ты пропадал с раннего утра до поздней ночи, Бен Смок? Если ты будешь продолжать в этом же духе, я разведусь с тобой, честное слово! — послышался у дверей звонкий веселый голос.

— Ой, Нэнси, не пугай меня, я такой нервный! Ах, я упаду в обморок! — дурашливо отозвался Смок и дружески втолкнул Грея в ярко освещенную маленькую переднюю. Грей поднял голову и с любопытством взглянул на жену Смока. «Старуха» оказалась молодой, голубоглазой, пышноволосой блондинкой с миловидным, загорелым лицом и яркими губами. Одета она была в чистое темное простенькое платье с белоснежным передником и в малиновые бархатные туфли.

— Это — мой старый друг Том Грей, Нэнси! — просто сказал Смок, вешан на гвоздь свою кожаную куртку.

Нэнси крепко, по-мужски, тряхнула руку Тома своей сильной, шершавой рукой и весело защебетала:

— О, мне Бен много рассказывал про вас! Он вспоминает вас почти каждый день! Я даже, признаться, начинала ревновать.

— Брось болтать глупости, старуха! — притворно сердитым тоном перебил ее Смок, — и давай нам есть: я голоден, как добрая сотня бродячих собак. Если ты не хочешь видеть труп своего мужа, умершего с голода, — дай мне бутерброд и стакан кофе. Иначе я не ручаюсь за себя! Или я умру, или съем тебя!

— Все готово. Я давно жду тебя и раз десять подогревала кофе, бродяга ты этакий! — весело засмеялась Нэнси и прошла в комнату. Оба друга последовали за ней и уселись за стол, на котором ароматным паром дымился большой медный кофейник и были аккуратно расставлены тарелки с холодным жареным мясом, ветчиной, сыром, яйцами и ломтями белого хлеба. Комната была небольшая, но чистая. Стены были оклеены светлыми обоями с маленькими букетами незабудок; крашеный пол был застлан дешевым пестрым ковром; на окнах висели кисейные занавески; в переднем углу кудрявилась зелень каких-то тропических растений в больших деревянных кадках; на стене висели дешевые олеографии в золоченых рамах, изображавшие лесные пейзажи. Комната освещалась яркой электрической лампочкой, под маленьким зеленым абажуром свисавшей над столом с потолка.

— У нас очень уютно, не правда ли? — заговорил Смок пододвигая себе тарелку с ветчиной. — Я как-то не удосужился побывать у наших миллиардеров, но, мне кажется, у них не так уютно. У них нет таких чудесных тропических растений и таких картин, Том! Эти растения и картины великолепны, и моя старуха вполне справедливо гордится ими. Видишь ли, Том, Нэнси мечтает еще о клетке с канарейкой и о маленьком чертенке в пеленках, который радовал бы ее в течение целых суток своим писком. Она уверяет, что без этого чертенка настоящей семейной жизни и уюта не существует и… что я — плохой семьянин…

— Эх, ты болтушка! — весело расхохоталась Нэнси, любовно толкнула кулаком в бок своего мужа, — лучше помолчи и ешь!

— Я-то не зеваю и ем, как честный человек, а вот наш гость как будто стесняется, — отозвался Смок, накладывая себе на тарелку солидный кусок мяса. — Если ты не будешь есть, как следует, Том, я рассержусь! Значит, тебе не нравится кушанье, приготовленное руками моей жены? В таком случае я не поеду с тобой и останусь дома.

— Как, ты собираешься уезжать, Бен? — дрогнувшим голосом спросила Нэнси и сразу опечалилась.

— Я должен ехать с Томом в Блеквиль, Нэнси! — серьезно ответил Смок. — Дело не терпит отлагательства. Соснем часок-другой и в путь. Денька через два я вернусь. Не беспокойся.

— Конечно, поезжай, если это необходимо! — подавляя вздох, проговорила Нэнси и принялась угощать гостя, который почти не прикасался к еде, и только теперь, под ее стремительным натиском, принялся за ветчину. Зато Смок с аппетитом рабочего человека, после длительного воздержания дорвавшегося до еды, уничтожал кушанья.

— Ну, кажется, я сыт! — заявил он, откидываясь на спинку стула и закуривая трубку. — Пойдем, старина, соснем малость рядом на кровати, как бывало в доброе старое время, когда мы с тобой снимали комнатушку с одной кроватью у тетки Салли. Помнишь? И как мы могли жить в такой грязной яме? Теперь я, благодаря Нэнси, приобрел буржуазные замашки и сплю на чистой простыне; ты только подумай! Идем, старина! Нэнси постелет себе здесь, на полу.