Олег Таругин - Танкисты. Перезагрузка. «Бывали хуже времена…» Страница 11

– Давай, командир, поднимайся, труба зовет. Бикицер. Еда вон на столе, порубай, – продолжал меж тем балагурить механик-водитель – как там бишь его? А, ну да, Николай. – И чай пей, пока совсем не простыл. Не забыл, сегодня технику получаем? Комбат велел, чтоб не позже десяти – на построении. Паровоз, вроде, еще с ночи на станции, так что давай, не тормози… – механик тяжело затопал прочь, бухая разношенными кирзачами по земляным ступенькам.

Окончательно проснувшись – или, скорее, придя в себя, поскольку спал-то, как ни крути, не он, а мамлей Краснов, чье тело он теперь занимал, – Захаров сел на нарах, спустив ноги на утрамбованный пол. Поежился – несмотря на топившуюся полночи буржуйку, в землянке было достаточно промозгло – и огляделся. Кроме него, в тесном помещении никого больше не оказалось: родной экипаж дал командиру поспать подольше, заодно снабдив завтраком – на сколоченном из досок от снарядных ящиков столе стоял закопченный котелок и алюминиевая кружка, накрытая ломтем серого хлеба. Разыскав подвешенные над печкой портянки, за ночь успевшие просохнуть и задубеть (банно-прачечный день пока только обещали, а последняя запасная пара, как подсказала память Краснова, была заныкана глубоко в вещмешке «на самый крайний случай»), Дмитрий обулся и присел на кривоватый чурбак, заменявший в землянке табурет. Потопал, убеждаясь, что портянки намотал как надо.

Необычное, кстати, начало игры! В прошлые разы все начиналось как-то более… ну, динамично, что ли? Не то чтобы сразу в бой, но и без подобных прелюдий с легким утренним похмельем и принесенным заботливым экипажем завтраком. Впрочем, разработчикам виднее – когда он входил в «Схватку» под левым аккаунтом, на подробности предстоящего задания особенного внимания не обратил, если уж честно. Да и выпитый перед тем алкоголь тогда еще окончательно не выветрился.

Вяло поковыряв ложкой почти остывшую гречневую кашу с тушенкой, Дмитрий отодвинул котелок. А вот хлеб съел с удовольствием, запивая его не особенно крепким и сладким чаем, уже успевшим подернуться темной пленочкой. Хлеб оказался хорош, сразу видно, недавно пекли – видать, хваткие ребята-ремонтники располагались где-то неподалеку от полевой кухни. Отчаянно хотелось хотя бы чуточку поправиться, но память Краснова подсказывала, что все носимые запасы спирта доблестные танкисты уничтожили еще вчера, да и «батя» мог, учуяв свежий выхлоп, не на шутку осерчать. Зато курево нашлось – мятая-перемятая (вчера, ложась спать, позабыл выложить из кармана) одноцветная сероватая пачка «IMPERIUM». Ниже красовалась надпись помельче: «Dresden», под которой раскинула крылья нацистская «курица» со свастикой в когтистых лапах. Для совсем уж непонятливых почти в самом низу имелось еще одно пояснение – «Zigaretten». Ну, в принципе, да, определенная логика присутствует: как еще назвать сигареты Тысячелетнего рейха? Ясно, что «империум», как же еще?

Внутри нашлось три сигареты, парочку из которых еще вполне можно было использовать по назначению. Закурив – привычный для виртуала, но непривычный для него самого табак отчаянно драл горло, – Захаров перепоясался портупеей с кобурой, на всякий случай проверив ее содержимое. Нет, с этой стороны все в порядке – и штатный ТТ на месте, и две полнехонькие обоймы, одна в рукояти, вторая в кармашке. Прихватив с вбитого в стену гвоздя шлемофон, вышел наружу, попыхивая зажатой в губах откровенно дрянной сигаретой.

Снаружи обнаружилось серенькое, с затянутым облаками небом, весеннее утро.

И родной экипаж, рассевшийся на бревнах вокруг разложенного костерка. Мехвод жизнерадостно пробасил:

– О, вот и командир до нас снизойти соизволил. Точнее, подняться. И как оно спалось? Кошмары после вчерашнего не мучили, а, товарищ лейтенант? А то у меня таки есть, чем нервы подлечить…

– Кончай, Коля, ладно? – Захаров опустился на свободное бревнышко. – Что там комбат?

– А я знаю? Говорят, до станции убыл, где и нас ждут не дождутся. Почапали, что ли, командир? А то все танки расхватают, придется в пехоту переходить, а у меня мозоль. Тут, вроде, недалеко, вон там, за рощицей.

– Пошли, – пожал плечами Захаров, не видя особого смысла и дальше сидеть. Бросил в догорающий костер окурок – ну и дрянь же в прошлом курили, что наши, что фрицы! – и первым поднялся на ноги.

Растущая на невысоком холме роща оказалась не слишком густой и порядком попорченной разместившимися под сводами деревьев тыловыми службами, без особых сомнений рубившими подлесок и деревья на дрова и маскировку. Пока шли, Захаров заметил и санбат, и кашеваров с хлебопеками – вот откуда хлебушек-то! – и еще кого-то, чье хозяйство оказалось укрытым маскировочными сетями – уж не штаб ли какой? Похоже, командование решило по максимуму использовать естественное укрытие, пусть даже деревья еще не успели обзавестись обширными кронами. Ага, вон и зенитчики на опушке обосновались: Дмитрий рассмотрел среди деревьев замаскированные тридцатисемимиллиметровые автоматы 61-К, задравшие в зенит увенчанные коническими раструбами пламегасителей хоботки стволов.

А затем рощица закончилась. Станция, как выяснилось, находилась несколько ниже, у подножия холма. Дмитрий, разумеется, не мог назвать себя знатоком железнодорожных станций начала сороковых, однако эта показалась ему достаточно большой. Несколько веток, построенный явно еще до эпохи исторического материализма каменный вокзал и множество станционных строений и крытых толем и шифером пакгаузов. В общем, как минимум ЖД узел районного значения, а то и больше. Немцы, судя по всему, были примерно того же мнения, поэтому следы бомбежек обнаруживались практически везде – вокзал давно лишился крыши, стены над выбитыми ударной волной окнами закопчены, от многих пакгаузов остались лишь стены. И множество воронок от бомб, как свежих, с отвалами вывороченной глины, еще не размытой дождями, так и старых, уже порядком заплывших и поросших травой. Часть авианалетов оказались успешными для люфтваффе, подтверждением чему были сброшенные с путей искореженные остовы платформ и сгоревших вагонов и даже опрокинутый набок паровоз с разорванным котлом и смятой взрывом будкой.

Прикрывали станцию две зенитные батареи, на сей раз куда более серьезного калибра, не то семидесятишестимиллиметровые, не то и поболе – в зенитных орудиях Дмитрий силен не был, как, впрочем, и в прочей артиллерии. Помнил лишь, что наиболее мощной отечественной зениткой являлось орудие калибром в восемьдесят пять миллиметров. Серьезно… наверное. Видимо, да, серьезно – судя по плотности воронок, немецким асам зенитчики определенно стояли поперек горла, и бомбили их не менее ожесточенно, нежели стоящие на путях эшелоны. Вон те искореженные обломки в десятке метров от капониров – наверняка попавшие под авиаудар орудия, признанные неремонтопригодными и там же и брошенные.

Но самым интересным был, разумеется, не общий вид побитой асами Геринга, но вполне живой станции, а стоящие на путях эшелоны. Точнее, ближний, тот, что замер у разгрузочной рампы. Паровоз уже отогнали куда-то на запасные пути под бункеровку, а у платформ со стоящими на них танками – башни развернуты и зачехлены; впрочем, не у всех – видать, часть дефицитного на фронте брезента уже растворилась в неизвестном направлении – хлопотали железнодорожники и танкисты бригады. Захаров присмотрелся, с искренним интересом разглядывая прибывшие танки: ведь ему скоро предстоит играть на одной из этих машин. Ну в смысле воевать, конечно же, воевать! Ведь разработчики «Танковой схватки» сделали все возможное, чтобы игрок ни секунды не сомневался, что он на самом деле именно воюет, а не режется в очередной навороченный симулятор с другими неведомыми ему сетевыми геймерами. А вот насчет прибывших танков – неплохо, кстати! Уже знакомые по прошлым играм «тридцатьчетверки» с башней-«гайкой», но с улучшенной ходовой. В смысле не с лишенными бандажей «сталинградскими» катками с внутренней амортизацией, грохочущими на всю ивановскую, а с нормальными обрезиненными. Уралмашевские танки скорее всего. Командирских башенок пока еще, увы, нет, зато есть надежда, что и трансмиссия улучшенного типа, то бишь более-менее доведенная до ума. Пушка, правда, все та же, родная «эф тридцать четыре», но если с «Тиграми» или «Пантерами» не столкнутся, то тоже вполне нормально. Для «тройки» или «четверки» на дистанции меньше километра прокатит, а дальше и не нужно – прицел не тот, так что особо и выпендриваться не стоит… Короче, нормальный танк, основная, между прочим, серийная модификация. В смысле, если прикинуть, сколько заводы успели выпустить до сорок второго и сколько – после появления «восемьдесят пятого». Вот и выходит, что «гаек» наклепали больше всего, и именно эта модель вынесла основную тяжесть Великой войны. Тяжелых танков оказалось всего пять штук, легких, как ни странно, не было вовсе. Интересно, бригада, получается, в подавляющем большинстве будет укомплектована «тридцатьчетверками»? Ну, за исключением этих самых пяти КВ и тех машин, что ремонтники успеют вернуть в строй до начала боев. А не столь и многочисленные уцелевшие легкие, в основном Т-60 и «семидесятки», выходит, станут выполнять исключительно разведывательные функции? Впрочем, ему-то какая разница? Наоборот, радоваться нужно: «Ворошиловы» на данном этапе войны себя уже почти что изжили, а ИСов пока что не присылают, хотя производство первой модификации с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой вроде бы должно уже быть налажено. А от легких в реальном встречном бою или атаке на батарею ПТО и вовсе никакой пользы, только людей гробить.