Сергей Шкенёв - Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра Страница 11

– Я приму меры, экселенц!

– И какие?

– Завтра вы всё увидите! Потерпите до завтра, экселенц!

Когда-то давным-давно, ещё в раннем детстве, маленький мальчик Вова Бородулин отличался завидным терпением. Даже в младенчестве он не орал от голода, а молча дожидался установленного для кормления времени. Впрочем, кормили его часто и помногу, так что к трём годам Вова на голову превосходил своих сверстников в росте и почти на треть в весе.

Но уже к школе терпение потихоньку пропадало, и в пятом классе оно окончательно лопнуло – вместе с носами и губами одноклассников, опрометчиво полагавших, будто «орясина», «дылда» и «горилла» не обижается на дружеские подначки. Пострадавшие не стали жаловаться ни учителям, ни родителям, но привели на следующую разборку двух семиклассников. Вот те так легко не отделались, и стрелка завершилась печально для всех участников.

Больше всех досталось Вове, правда, исключительно морально. Приведённый под конвоем из учителя физкультуры и трудовика в кабинет директора, он в течение получаса выслушивал лекции о недопустимости избиения старшеклассников, об опасности привычки к силовым методам решения проблем и прочем, залетающем в одно ухо и тут же вылетающем из другого. Разумеется, выволочка дурно повлияла на характер малолетнего бойца, и директриса была послана лесом, болотами и в горы. Физкультурник, попытавшийся ухватить увлёкшегося Вову за ухо, получил удар по печени, сложился пополам и сразу же загорелся идеей воспитать в школе будущего чемпиона мира по боксу в супертяжёлом весе.

Увы, но образование пришлось продолжить в детско-юношеской спортивной школе. Вот там терпение начало понемногу восстанавливаться, и всё было бы нормально, если бы однажды будущих чемпионов не повели в театр на оперу «Борис Годунов». Буфет Вове понравился, но с тех пор появилось стойкое отвращение к оперному искусству и непреодолимое желание заткнуть мощным апперкотом любую громкую песню.

Вот и сейчас, когда в чуткий сон демона в человеческом обличье вторгся доносящийся из-за стены пьяный рёв, старые фобии вскипели, и образовавшийся пар праведного гнева настойчиво потребовал выхода наружу. Принятый Вовой облик норвайского рикса тоже не способствовал миролюбию, так что северный варвар почесал голое пузо, зевнул с подвыванием, сунул ноги в тапочки с меховыми помпончиками и отправился на поиски источника шума. Не только паровозы нужно давить чайниками – любое зло должно быть пресечено при зарождении, иначе оно окрепнет и охамеет от безнаказанности.

Собственно, поиски любителя ночных песен не затянулись – вопли раздавались за соседней дверью. Недолго думая, норваец саданул ногой в хлипкую на вид преграду и заорал во всю глотку:

– Сова, открывай, медведь пришёл! Вместе с песцом пришёл!

Бумц… сколоченная из тонких досок дверка мало того что устояла, так она ещё больно ударила обидчика самой настоящей молнией. Обычная молния ярко-оранжевого цвета долбанула Вову точно в лоб, вызвав временное косоглазие и звон в ушах.

Скорее всего, неизвестный ночной певец неоднократно сталкивался с непониманием окружающих и озаботился неприкосновенностью своего жилища. А то набежит толпа зоилов и критиков, ничего не понимающих в высоком искусстве, и нагадит в душу. Нельзя так с творческими людьми! Душа у них нежная и ранимая, даже если они числятся студентами факультета бытовой магии Императорского Университета.

На шум выглянул всклокоченный виконт Оклендхайм:

– Какого чёрта, Вова? Все нормальные люди давно спят, а ты по коридорам шляешься и в чужие двери колотишься. Имей совесть!

– Моя совесть – что хочу, то с ней и делаю! – огрызнулся норвайский рикс. – Помог бы лучше.

– Чем именно помочь? – поинтересовался Иван.

– Открыть.

– Зачем?

Как раз в это время из-за двери раздался жизнерадостный вопль, ошибочно принимаемый исполнителем за песню.

– Сам не слышишь?

– А кто это?

– Представления не имею, но если поможешь открыть, то мы это узнаем.

Оклендхайм-младший поморщился от фальшивой ноты неизвестного певуна и мысленным нажатием на кнопку внутреннего магического компьютера установил в коридоре непроницаемую для звуков завесу. Потом уточнил:

– Этот ночной певец тебе обязательно живым нужен?

– Да вообще-то не хотелось бы начинать учёбу в Университете с укладывания трупов штабелями. Но если нет вариантов…

– Вариантов сколько угодно, – обрадовал друга Иван. – Попробуем самые щадящие способы или сразу что-нибудь серьёзное применим?

Вова почесал бритый затылок и решительно махнул рукой:

– Не будем размазывать манную кашу по столу! Работаем максимально жёстко!

– Как скажешь, – кивнул виконт и поставил галочку напротив пункта «Арест вооружённого преступника в жилых помещениях».

«Учитывать дружеские объекты? – уточнила магическая программа. – Да. Нет. Три секунды на принятие решения».

Иван выбрал «Да» и в ожидании действия магии уставился на дверь. Поначалу ничего не происходило, но через пару секунд всё здание бывшей казармы вздрогнуло, и даже сквозь звукопоглощающую завесу послышались многочисленные проклятия. Причём доносились они не только из интересующей друзей комнаты, но даже пробивались сквозь толстые стены и мощные перекрытия из всех уголков университетского общежития. Впрочем, продолжалось это недолго, так как треск разлетевшейся вдребезги двери заглушил все посторонние шумы.

– Неплохо, – оценил норваец, задумчиво разглядывая кучу переломанных досок у дальней стены комнаты и чьи-то торчащие из-под завала грязные пятки. – Мне кажется, Ваня, что нам стоит сделать вид, будто нас с тобой тут сроду не было.

Оклендхайм-младший молча кивнул и, развернувшись, пошёл в сторону своей спальни. Как раз в этот момент он читал подробную инструкцию по применению заклинания «Арест вооружённого преступника в жилых помещениях» и чётко видел совершённые при его использовании ошибки.

Во-первых, нужно было обязательно отрегулировать мощность заклинания, иначе оно по умолчанию работает на максимуме. Ну а во-вторых, такими методами обычно обезвреживают действительно опасных преступников, и магия невидимого компьютера нисколько не беспокоится об их сохранности и здоровье. Кое-что для допроса и последующего суда осталось, и этого достаточно.

И вообще, магию против мирного населения следует применять с огромной осторожностью. Или дворян империи нельзя считать мирными жителями? Да, пожалуй, что так оно и есть… И чёрт с ними! Пусть Небесные Боги отличают правых от виноватых, а обыкновенному виконту такими вопросами заморачиваться необязательно.

– Ваня… – норвайский рикс осторожно окликнул застывшего перед дверью Ивана. – Ты не уснул?

– Пока нет, – встрепенулся Оклендхайм-младший. – Но уже на ходу засыпаю. Спокойной ночи, сэр Вован!

– И вам того же, сэр Джонни! – Вова изобразил церемонный поклон, не слишком сочетающийся с тапочками и короткими нижними панталонами. – У нас во сколько утром лекции начинаются?

– Не проспишь, здесь в колокол звонят.

– Ага, колокол, – кивнул норваец и пробормотал тихонько: – Не знаю зачем, но этот колокол мне очень нужен.

Коридор опустел, но тишина в нём сохранялась очень недолго – то тут, то там послышались стоны, крепкие выражения с упоминанием гномьих и эльфийских матерей, деревянный стук разгребаемых обломков дверей и громкие голоса, в которых безмерное удивление соседствовало с таким же безмерным ужасом:

– Господа, что это было? Хоть кто-нибудь может объяснить?

В ответ раздался вопль с вкраплениями страдальческих интонаций:

– Заткнись, придурок, и без тебя тошно!

Вызванный дежурным студентом-третьекурсником статс-секретарь Джованни Морган заявился в общежитие в халате и ночном колпаке. И остановился в самом начале длинного коридора, до глубины души потрясённый открывшимся зрелищем.

– На всех этажах так?

– Э-э-э… не совсем.

– В каком смысле?

– Здесь уцелели двери в комнаты новичков…

– Три?

– Да, три двери. И по одной на втором и третьем этажах.

– Четвёртый и пятый?

– Ни одной целой, всё вдребезги. И ещё, господин статс-секретарь… – дежурный немного помялся и шёпотом сообщил: – Ганс фон Зальца перестал петь.

Вот этой новости Джованни искренне удивился. Сам лично вручил племяннику декана факультета бытовой магии три кувшина креплёного трансильванского вина и надеялся, что песни будут продолжаться до самого утра. От такой дозы Малютка Ганс вряд ли свалится – опыт и комплекция не позволят, а голос должен достичь небывалой мощи. Во всяком случае, раньше так оно и случалось.

– Он живой?

– Не знаю, – пожал плечами студент. – В обязанности дежурного не входит проверка здоровья первокурсников.

Морган вздохнул, сожалея о невозможности заставить дворянина сделать хоть что-то не обозначенное уставом Университета, и отправился с проверкой сам. Осторожно подошёл к пустому дверному проёму, заглянул внутрь и услышал богатырский храп. Мощный и богатый оттенками храп сильного, сытого и пьяного человека, у которого нет проблем ни со здоровьем, ни с наличием совести.