Евгений Филенко - Вектор атаки Страница 11

– Разве моя игра так уж агрессивна?

– Ваша – нет. Вы умеете брать верх, не унижая соперника. Насчет Руссо можно поспорить… Нет, я не хочу с ним играть. Кому интересен партнер, который всегда выигрывает?

– Но ведь я тоже всегда выигрываю, – заметил Оберт.

– Потому только, что я недостаточно сильно играю. А Руссо – потому что он играет слишком сильно. Улавливаете разницу?

– Ну еще бы… Я просто выигрываю. И тем самым оставляю вам надежду. «Питай надежды; испытывай скорее спокойное веселье, чем буйную радость; стремись скорее к разнообразию удовольствий, чем к их излишеству; переживай удивление и восхищение от знакомства с новшествами!..»[4] – вдруг возгласил Оберт с неожиданным воодушевлением. Эхайн смотрел на него с легкой оторопью. – Гм… Руссо… он не выигрывает, а побеждает, потому что он сильнее и будет сильнее во веки веков.

– Вот именно. Какой же эхайн смирится с мыслью о собственной неполноценности? Что станет с его самооценкой?

Несколько минут они молча двигали фигуры по доске.

– Де Врисс болен, и очень серьезно, – сказал Ктелларн. – Мне сказал об этом капрал Даринуэрн. А чуть позже – доктор Сатнунк, который его осматривал.

– Я знаю.

– Как вы можете знать? Вы же почти не выходите из дома.

– И тем не менее…

– Может быть, вы даже знаете, в чем причина его нездоровья?

– Разумеется.

И от того не раз его лечили,Да все болезнь не ту в нем находили…[5]

Плохо залеченная рана. На Земле лечат не так, как в Эхайноре. Мы восстанавливаем целостность тканей и покровов с помощью естественной регенерации. А вы только тормозите разрушительные процессы и не слишком умело пытаетесь сращивать края ран. Улавливаете разницу?

– Не очень.

– Просто примите как данность. И не забывайте: мы здесь все больны. Кто-то больше, кто-то меньше. Как морские рыбы, выпущенные в затхлый пруд. Трепыхаемся, плещем плавниками, шевелим жабрами… и медленно умираем.

– Но ведь никто до сих пор не умер.

– Потому что тоже вы оставили нам надежду, – усмехнулся Оберт. – Прозорливо и даже благоразумно. Мы живы потому только, что хотим вернуться домой.

– Надеетесь на спасение? Вам не кажется, что Земля пренебрегла двумястами своими согражданами ради нерушимости своих гуманистических идеалов?

– Вы опять за свое…

– Если вас могли спасти, почему не сделали это раньше?

– Я не знаю. Наверное, это не так легко, как хотелось бы им… и нам. Это повышает вашу самооценку?

– А если все затянется на десятилетия? – спросил Ктелларн, пропустив колкость мимо ушей.

– У меня нет ответа. Только предчувствие… что-то должно начать происходить. Либо ваше начальство решит избавиться от нас тем или иным способом – уничтожить или отпустить на свободу. Либо все же нас вызволят свои.

– А если ничего не начнет происходить?

Оберт помолчал, внимательно разглядывая собеседника.

– Мне куда более любопытно знать, что вы станете делать, когда мы начнем умирать, – сказал он.

– Хотите, скажу?

– Хочу.

– Ничего не станем делать. Конечно, это громадное везение, что до сих пор все вы живы и относительно благополучны. Но когда это случится… как это говорится в вашей священной книге… «предоставь мертвым погребать своих мертвецов».

– Спаситель имел в виду несколько иное, нежели вы.

– Главная прелесть Библии состоит в том, что там есть цитаты на все случаи жизни, и даже вне контекста они звучат остроумно… Так вот, мы предоставим вам хоронить своих мертвецов. Пока вы не вымрете все. А Федерация, с нашей помощью, будет продолжать думать, что вас по-прежнему двести, как и было. Неведение об истинном положении вещей так успокаивает…

– Нас уже не двести, – сказал Оберт. – Нас двести шестнадцать.

– Да, как выяснилось, люди неплохо размножаются в неволе. В отличие от некоторых других видов животных.

Оберт стиснул зубы. «Ненавижу, – подумал он. – Иногда я чувствую, что мог бы его убить. Он это понимает или нет?» Взгляд его невольно сместился к всеми забытому на подоконнике хоксагу. «Только руку протянуть. И знать бы еще, как привести в действие… Хотел бы я посмотреть, как ты поведешь себя в этот момент, сохранишь ли свою спесь, останешься ли разумным и довольно-таки наглым существом или обратишься в запуганную тварь, изнывающую от одного только страха боли…»

– Вам доводилось убивать, янрирр? – спросил он.

– Забавный вопрос, – пожал тот плечами. – Я эхайн. Меня учили этому с детства. Я офицер Космического флота Черной Руки. Примите во внимание два Суда справедливости и силы, на которых мне с оружием довелось отстоять собственную честь.

– Мат, – с наслаждением произнес Оберт.

– Что? – переспросил эхайн рассеянно.

– Вам мат, капитан.

С минуту, а то и дольше, Ктелларн таращился на игровую доску.

– Уже? – наконец спросил он, старательно изображая хладнокровие. – Так быстро? Похоже, я не на шутку раззадорил вас.

– Ну что вы… Меня многое волнует в этой жизни, но только не ваши подначки. Шахматы намного сложнее той игры, что вы ведете со мной за пределами деревянной доски.

Ктелларн молча встал и порывисто вышел на улицу. Оттуда донесся глухой звук удара, стену коттеджа тряхнуло, в хозяйственном пристрое посыпалась какая-то посуда. «И кто из нас двоих животное? – мстительно подумал Оберт. – Чудо, что Руссо до сей поры не остался без крыши над головой!»

И он снова посмотрел на хоксаг. «Не сейчас. Будет еще подходящая минута… когда я узнаю или подсмотрю, как эта штука работает, когда окончательно вытесню ненавистью свой страх. И когда не смогу уговорить себя, что будет еще случай поудобнее».

Вернувшись, Ктелларн выглядел обычно и даже улыбался почти приветливо. Только, как бы невзначай, спрятал за спину левую руку. «Башкой нужно было, она явно покрепче», – продолжал мысленно потешаться Оберт.

– Еще партию?

– Почему бы нет? Но на сей раз я бы предпочел увидеть приз…

Притворно хмурясь, Ктелларн извлек из нагрудного кармана форменной куртки кристаллик в квадратной оправке из черного пластика, напоминающего эбонит, и неспешно, соразмеряя движения с величием момента, опустил в центр шахматной доски.

– Что здесь? – осведомился Оберт, стараясь казаться безразличным.

– Не все ли равно? – хохотнул Ктелларн.

«Словно сцена обольщения из ветхозаветного водевиля, – подумал Оберт. – А мы – актеришки провинциального театра в маленьком, затерянном среди звездных россыпей мирке. Но, любезный враг мой, сейчас у тебя нет ни единого шанса на победу. За возможность обладать этим кристалликом я буду безжалостен, как старина Руссо, я растопчу тебя и унижу…»

Титания в бешенстве

При виде Климовой всем, не исключая Кратова, захотелось сделаться невидимыми или по крайней мере достаточно миниатюрными, чтобы юркнуть в кусты за скамейкой и там затаиться. Это желание было написано даже на застывшем лице Голиафа, что в сочетании с горьким сожалением по поводу расколоченной посуды сообщало ему выражение опереточного комика.

– Леночка, ты совершенно напрасно… – быстро заговорил Кратов. И осекся, вдруг услышав внутренним ухом, насколько омерзительно звучит его жалкий лепет.

– Чем вы тут заняты, господа? – спросила звенящим от ненависти голосом Климова.

Голиаф звучно прочистил горло.

– Э… м-м… если угодно… мы обсуждаем план по безопасному извлечению Северина Мо… – он поморщился и тут же поправился: – Вашего сына оттуда, куда он имел неосторожность угодить.

– Собственно, мы даже знаем, где он сейчас… – предпринял вторую попытку Кратов и снова замолчал.

Климова не удостоила его взгляда.

– Кстати, как вы нас нашли? – строго осведомился Вревский. Если в этот момент он и походил на эльфа, то на изрядно потрепанного жизнью. – И как вообще сюда попали?!

Носов страдальчески поморщился. Подобные вопросы были в равной степени неуместны и несообразны, и уж лучше им было бы оставаться риторическими. Впрочем, Климова и не собиралась на них откликаться.

– Пока вы обсуждаете свои планы, – сказала она, – не возражаете ли, если я начну действовать?

– Это плохая идея! – воскликнул Голиаф. – Просто ужасная идея! Думаю, что…

– А мне плевать на то, о чем вы думаете, – сказала Климова. – У меня есть сын. Вы приняли на себя ответственность за его безопасность. Вы не справились. Тупо и бездарно не справились. Мне было обещано, что нас оставят в покое навсегда. Вы меня обманули… Теперь моя очередь решать мои проблемы.

– Лена, выслушай меня, – проговорил Кратов.

– Я уже однажды сделала такую глупость.

– И все же дай мне еще один шанс…

Климова упорно не смотрела в его сторону.

– Хорошо, говори, – наконец позволила она.

– Это не было операцией Департамента оборонных проектов.

– Да?! Что же это было?

– Ты можешь думать что угодно, но… твой мальчик повзрослел. Не забывай, что он эхайн, а эхайны взрослеют раньше.