Дмитрий Янковский - Кровь океана Страница 11

Шарахнуло мощно. Из ствола выплюнуло трехметровый сноп догорающего в воздухе черного пороха. Отдачей пушку швырнуло далеко назад, и она, кувыркнувшись, плюхнулась в воду между кочками.

Воздух между Уэйном и каракатицей заволокло густым белым дымом. На бесконечно долгое мгновение индеец замер, потеряв цель из виду; ему оставалось только догадываться, попал или нет, но в любом случае предпринять он уже не мог ничего. Даже если промазал, пытаться бежать или уклоняться от атаки было уже без толку. У него имелась возможность сделать лишь один выстрел, после которого оставалось уповать только на волю великих маниту.

Когда дым чуть снесло на восток свежим морским ветром, стало видно, что каракатица продолжает угрожающе надвигаться на охотника. Метаться было унизительно и, главное, бессмысленно, а закрывать глаза охотник счел малодушием, поэтому он просто стоял и смотрел, как приближается, постепенно краснея, огромная туша монстра.

Выхватив из нагрудного кармана пачку сигарет в непромокаемом пакете, сунул одну сигарету в рот, щелкнул зажигалкой, не спуская прищуренных глаз с приближающегося раненого чудовища, прикидывая, успеет ли сделать хоть одну затяжку, всего одну, последнюю в жизни затяжку…

Каракатица-убийца, несомненно, была ранена – ее тело понемногу наливалось красным, хотя окружающая среда не располагала к подобной маскировке. И двигалась она все медленнее и медленнее.

Объяснение этим научным феноменам у охотника имелось только одно: серьезное внутреннее кровотечение.

Когда до Уэйна Симпсона оставалось всего футов тридцать, скорость гигантской каракатицы упала практически до нуля, и инопланетная тварь, чудо враждебной генной инженерии, забилась в предсмертных конвульсиях. Древко гарпуна торчало из мокрой кочки далеко позади нее – тяжелый снаряд, отправленный в свободный полет четырьмя унциями пороха, с короткой дистанции пронзил тело монстра навылет, нанеся ему повреждения, несовместимые с жизнью.

Подергавшись, тварь испустила дух. Кожа ее стала темно-красной, почти коричневой, а кровь растекалась по воде широким шлейфом, отмечая путь каракатицы после попадания гарпуна.

Уэйн, почти полностью лишившийся сил в этой неистовой смертельной гонке, опустился на кочку и, наконец, позволил себе закрыть глаза. Дыхание постепенно восстанавливалось, адреналиновый шторм в крови постепенно утихал, заставляя онемевшую кожу словно оттаивать после укола дантиста.

Немного отдышавшись, индеец открыл глаза, поднялся на ноги, вытащил мачете и обошел тушу каракатицы вокруг.

Выглядела покойная превосходно – лишь два небольших надреза на коже: один там, где гарпун вошел, другой там, где вышел. Внутренние повреждения, естественно, тоже локализованы по длине раневого канала, а значит, если разделать добычу не спеша, аккуратно, то вполне реально поживиться несколькими неповрежденными внутренними органами, которые можно потом выгодно продать через дилеров на черном рынке.

Мясо каракатицы, практически не отличавшееся от плоти обычных земных моллюсков, Уэйн собирался съесть сам. Для таких случаев он держал в подвале своего маяка несколько мощных морозильных шкафов, приобретенных в разное время по случаю. Всю тушу он, конечно, за один раз не уволочет, а вернуться за остатками уже не удастся – на болотах достаточно желающих поживиться результатами чужого триумфа. За час сожрут дочиста. Но и того, что он сумеет забрать, хватит надолго, еще и соседям продавать сможет.

Аэроглиссер по инерции уплыл довольно далеко, и теперь его сносило ветром к востоку. Мотор работал на холостых оборотах, впустую расходуя топливо. Пришлось преодолеть больше сотни метров по жидкой грязи до суденышка, отогнать его поближе к мертвой каракатице и пришвартовать обнаруженным на борту якорем. После этого Уэйн принялся разделывать тушу, загружая куски мяса и ценные органы в глиссер.

Он увлекся работой настолько, что непростительно утратил бдительность, потому что прозвучавший за спиной плеск оказался для него полной неожиданностью. Такой звук могло издать только живое существо, а на болоте встреча с любым существом смертельно опасна. Поэтому индеец выхватил гарпун, притороченный к рюкзаку, перехватил древко поудобнее и резко развернулся, выставив перед собой сверкающее лезвие.

Перед ним стояла не инопланетная тварь, не двуногий двоякодышащий аквамен, похожий на саламандру, а всего лишь девушка, самая обыкновенная, лет восемнадцати на вид. Причем совершенно голая. Ее длинные черные волосы были мокрыми и прилипали к плечам, на лице и теле виднелись потеки болотной грязи. Она стояла по колено в воде, совершенно не стесняясь и не пугаясь постороннего мужчины, вообще не обращая на него внимания, и дрожала от холода.

– Ты кто?! – изумленный Уэйн опустил гарпун.

Девушка не ответила, по-прежнему глядя мимо охотника. Трудно было вообще понять, осознает ли она происходящее, и если осознает, то в какой мере.

Незнакомка была очень красива и притягивала взгляд куда сильнее, чем могла бы среднестатистическая нагая девушка ее возраста и комплекции. Она была гармонично сложена – иначе не скажешь. Тонкая талия, плоский живот, но вместе с тем округлые бедра и выраженный бугорок между ними, от которого вообще было сложно отвести глаза. Грудь среднего размера, но даже на вид упругая, с отвердевшими от холода сосками. Лицо… Уэйн поймал себя на мысли, что лицо стал разглядывать в последнюю очередь. Оно тоже оказалось привлекательным, но при взгляде на него создавалось впечатление крайней уязвимости, как у ребенка.

Индеец хотел было снять с себя льняную рубаху, чтобы отдать ее девушке, но воздержался, чтобы не напугать нимфу. Мало ли что подумает обнаженное юное создание, когда увидит раздевающегося мужчину. К тому же рубаха все равно была мокрой насквозь и тепла девушке не прибавила бы, тем более на ветру.

– Иди сюда! – Охотник протянул руку.

Девушка не шевельнулась, продолжая стоять в воде, как изваяние. Симпсону пришлось самому приблизиться к ней и осторожно, чтобы не вспугнуть, взять ее за руку. Незнакомка не сопротивлялась. Ладонь ее была вялой, холодной и мокрой.

– Пойдем, не бойся! – Уэйн потянул девушку к глиссеру.

Она покорно побрела следом, словно ей было совершенно все равно, что с ней будет дальше. Или она просто искаженно воспринимала реальность? Даже не будучи специалистом в медицине, нетрудно было догадаться, что с психикой незнакомки что-то не так. Может, она из клиники для душевнобольных? Но как такая пациентка могла попасть на болота? Тем более что с психиатрическими клиниками в Америке после Атлантического инцидента было не очень…

Конечно, кто-то мог похитить или просто взять с собой на охоту вполне нормальную девушку, а потом изнасиловать и бросить. Это объяснило бы и ее костюм, точнее, его отсутствие, и состояние отрешенности, так как оно могло быть вызвано глубоким шоком.

Вот только это не объясняло, откуда незнакомка взялась рядом с тушей каракатицы. Если бы она шла по болоту издалека, Уэйн заметил бы ее гораздо раньше. А тайком подплыть под водой она, конечно, не могла – не аквамен какой-нибудь. Может, пряталась в зарослях тростника от каракатицы, а потом выбралась, завидев человека? Но это довольно странно для жертвы изнасилования – покинуть укрытие и направиться прямо к незнакомому головорезу, разделывающему тушу при помощи мачете…

Может, ее никто и не насиловал? Но тогда почему она голая и почему одна на болоте?..

Уэйн быстро понял, что пока у него не хватает информации для ответов на дополнительные вопросы. Пока следует просто оказать помощь незнакомке, не ломая голову над тем, как она оказалась в таком странном месте в столь необычном виде. Возможно, позже выяснится, что к чему, возможно, нет. Но не бросать же ее тут! Последствия Атлантического инцидента здорово ожесточили выживших местных, и именно поэтому каждый на Восточном побережье не упускал случая лишний раз доказать другим и главным образом самому себе, что он все еще человек, а не холодная морская тварь с мутной слизью вместо крови.

На корме глиссера, под дугами моторамы, нашелся брезетовый тент, которым накрывали мотор и пропеллер во время длительной стоянки. Усадив девушку в пассажирское кресло, Уэйн соорудил вокруг нее из тента нечто среднее между пончо и палаткой.

– Ну, вот так… – приговаривал он. – Пойдем тихим ходом, не бойся. Тут не так далеко, как кажется. Вон, видишь маяк на юге? Это и есть мой дом.

Девушка никак не реагировала на его слова. Казалось, она полностью пребывает в собственном внутреннем мире, даже не пытаясь взаимодействовать с внешним.

Уэйн закончил разделку туши, погрузил мясо в глиссер, забрался в кресло пилота и не спеша повел катер к тому месту, где оставил пирогу.

4