Виктор Бурцев - Пленных не брать! Страница 11

А я с ним и поговорить-то не успел...

8

На исходе второго дня совместного пути нам встретился местный житель. Это был мужик неопределенного возраста – я бы сказал, где-то под шестьдесят, но хрен их знает при ихней жизни – в резиновых бахилах от костюма химзащиты, ватных штанах и грязном, рваном пиджаке на голое тело. На голове у мужика была армейская панама с украинским трезубцем, а на плече болтался автомат, старый «калашников» калибра 7,62 с деревянным прикладом. За плечами эта сука тащила тяжелый мешок.

Налетели на него мы с Костиком и особенно не церемонились. Автомат мужика полетел в одну сторону, сам он, сбитый ударом приклада, – в другую. Вояка был еще тот: мало что старый, так еще и здорово выпивши. Костик сильно разбил ему скулу, и теперь мужик сидел в папоротниках, утираясь и что-то сердито бормоча.

Особист обрадовался: какая-никакая, а добыча. Пока мы ковырялись в консервах, радуясь нежданному привалу, Шевкун колол мужика. Колоть его было и не надо, мужик сам обиженным тоном рассказывал всё, что знал и о чем догадывался. Шел он из Рожновки в некое Ивашино к троюродному брату, нес швейную машинку чинить. Машинка лежала тут же, в мешке. Подольская швейная машинка, у мамки такая была.

– А далеко до Рожновки? – спросил особист солидно.

– Каламетров восемь, – сказал мужик, сопя. – По тропе если.

– А до Ивашина?

– До Ивашина каламетров двенадцать еще, оно справа осталось.

– Ясно. В Рожновке народу много живет?

– Пять семей да бабок трое. А в Ивашине поболе, там семей двенадцать. Можеть, двадцать, примаки ищо... И трактор у них есть гусеничный. «ДТ».

– Автомат где взял? – задал банальный вопрос особист.

Мужик пожал плечами:

– Да тут валяется по лесам... В Монастырском на танке пашут, из болота вынули и пашут... – Мужик согнал крупного комара, лепившегося на свежую кровь. – Автоматов ентих в свое время собирали мешками. Только они без надобности, автоматы. Сеялку ба...

– Ясно, – повторил Шевкун. – Ладно. Сеялку вам...

Он сверился по карте, убрал ее в сумку и деловито, без лишних движений застрелил мужика из своего пистолета. Мужик упал на бок в папоротники, не издав ни звука. На него сразу накинулись муравьи – крупные, с ноготь, коричневые, я таких раньше не видел. Мутанты, что ли?

Я отвернулся, не стал глядеть, как муравьи грызут дохлого мужика.

– Может, можно было... – начал было доктор, но Шевкун застегнул кобуру и покачал головой:

– Установка – никаких свидетелей. Нельзя было.

– А выстрел-то могли и слышать, – сухо заметил наш лейтенант словно в пространство. – Восемь километров...

– Думаешь, мало тут по лесам стреляют? – спросил Шевкун. – Мешками автоматы собирали.

Как выяснилось, лейтенант был прав на все сто. Выстрел, конечно же, услышали. Взяли нас ночью, подобравшись совсем незаметно, начав с часовых. Меня долбанули по голове чем-то деревянным, от чего я вырубился и очухался только валяясь связанным по рукам и ногам на какой-то вонючей соломе. В темноте поодаль отчетливо хрюкала свинья.

– Живой кто есть? – спросил я, сплюнув накопившуюся в горле соленую засохшую дрянь.

– Есть, – отозвался прапорщик. – Все живые, только побитые. Ты как там, Валерьян?

– Хреновато. Башка болит, окостенел весь... Кто ж это нас?

– Полагаю, местные жители. Ивашино либо Рожновка... Волокли далеко, так что, наверное, Ивашино. И трактор вроде тарахтел с час назад.

– Вот мужик нам боком и вышел, – добавил невидимый Костик. – Твари, два зуба выбили. И руку вывихнули, кажется...

– А что это господа офицеры молчат? – осведомился я.

– Все в говне свином, вот и молчат, – это ответил Шевкун. Судя по невнятной речи, он то ли прикусил язык, то ли ему челюсть свернули. Так ему и надо, падле.

– Что делать будем? – поинтересовался я.

– Валяться, – буркнул Костик. – Повязанные все, как гуси, что нам делать еще-то...

– Валяться, – передразнил прапорщик. – Удавят за милую душу эти селяне хреновы... Надо развязываться как-то. Ну-ка посмотрите, у кого там руки послабже связаны? Столько народу, явно кого-нибудь связали плохо.

Все начали кряхтеть и ворочаться, проверяя свои путы. Наконец, доктор сказал удивленно:

– А знаете, получается. У меня как-то слабо... понапутано тут... Намотано...

– Дергай тогда сильней, только не затяни, – рыкнул Москаленко.

Доктор повозился минут пять, потом радостно пискнул и сообщил:

– Готово. Нет, в самом деле готово!

– Так не сиди, нас развязывай, – велел Москаленко.

Доктор подобрался к нему, и через некоторое время все мы сидели и растирали запястья. Костик плевался кровью и пристраивал на перевязь из куска тряпки свою вывихнутую руку, которую доктор быстренько вправил.

– Ну, пидоры! Ну... – рычал Костик, пока Шевкун его не успокоил:

– Хорош матюкаться. Думать надо, что дальше делать.

– Хули думать, прыгать надо... – мрачно процитировал Костик старый анекдот про прапорщика, но замолчал.

Москаленко, шелестя соломой, полез осматривать бревенчатые стены сарая, вернулся недовольный.

– Никаких тебе дырок.

– А вот сейчас придут за нами, мы им зубы и посчитаем, – сказал наш боевой прапорщик, но доктор возразил:

– А если у них автоматы? Положат всех в хлеву...

– И ладно, и черт с ними, – не унимался прапорщик. – В хлеву так в хлеву. Не хватало еще колхозников этих немытых бояться...

– Тихо. Идет кто-то, – предостерег лейтенант, карауливший у дверей. Все разлеглись, где были, завернув руки за спины.

Залязгали железяки, со скрипом отворилась большая дверь, и в хлев вошел мужик с автоматом. За ним – второй, стал на самом пороге, чтобы держать всё помещение под контролем. Колхозники-то колхозники, но борьба за выживание, знать, научила...

– Лежите? – спросил первый мужик, толстый, с выпяченными губами. К нижней прилипла потухшая самокрутка.

– Лежим, – отозвался Москаленко.

– А зачем Мишаню убили, братана моего?

– Неудачно попался. Мы люди военные, ты уж не обессудь, – сказал Москаленко.

– Не обоссуть... – Мужик сплюнул самокрутку, растер сапогом. – И не обосруть... Будем мы вас, робяты, кончать. Не нужны вы нам такие крученые.

– А может, добром разойдемся? – спросил Москаленко.

– А што с вас добром взять? И так всё взяли, хе-хе... Разве отодрать вас, да баб у нас еще мало-мало осталось, да и противно...

– Ну и соси ты хер, как мишка лапу. Давай, лейтенант, – сказал будничным тоном Москаленко, и лейтенант грохнул сапогом в дверь.

Тяжелая воротина ударила не ожидающего подвоха второго мужика и выпихнула его на улицу, а Москаленко и я одновременно бросились на толстого. Несколько секунд мы выкручивали автомат из его рук, потом еще несколько секунд вырывали друг у друга, пока Москаленко, наконец, не рявкнул:

– Сержант!

Я опомнился, выпустил автомат и, чтобы сорвать зло, пнул упавшего на колени толстяка. Тот что-то забормотал и повалился на бок.

Второй мужик как раз отворил дверь и сунулся внутрь, посему получил пулю. Упавший автомат подхватил лейтенант.

– Так их! – завопил Костик. – Бей пидарню!

Выстрелы, конечно же, слышали, и вся деревня сбегалась сейчас к нашему хлеву. Выбор был невелик: сидеть тут и ждать, пока хлев подпалят, либо прорываться. С двумя автоматами это было вполне возможно. Наскоро пристрелив толстого, хватавшего нас руками за ноги и оравшего в голос что-то про деток, мы выскочили наружу. Лейтенант и Москаленко тут же усмирили короткими очередями сбегавшихся селян, попрятавшихся за заборами и за углами хат, и все, не сговариваясь, побежали к большому беленому дому, возле которого стоял допотопный оранжевый трактор «ДТ». Это, видимо, был сельсовет, или как там он могу них теперь называться.

Рассудили мы верно: всю нашу амуницию стащили сюда и заперли в кладовке. Это разъяснил нам взятый в плен мужичонка с одной ногой.

– Я ж свой, – бормотал он, шаря в столе связку ключей. – Я ж в связи служил... Ефрейтор...

Заслуженного ефрейтора связи мы трогать не стали, просто заперли в той же кладовке. С улицы кто-то пальнул по окнам, но это нам были семечки. Теперь оружия хватало. Жратву, правда, растащили, но не собирать же ее теперь по домам... И гранатомет неизвестно где – нету гранатомета в кладовке. А без него плохо. Пока они, положим, перепугались, а ну как местный Рэмбо додумается, что нас не так уж много и мы в хате сидим? У них небось и ручные гранаты есть, кроме нашего-то гранатомета...

Распахнув ударом ноги входную дверь, Москаленко крикнул:

– Эй, уроды, слышите меня? Если будете стрелять, устроим вам козу на возу: трактор взорвем к чертям свинячьим и народу положим немерено! Уяснили? Как будете без трактора? На бабах пахать?

– На жабах, – хмыкнул Костик.

Некоторое время снаружи напряженно молчали, потом густой бас отозвался:

– А чего надо, командир?