Михаил Ахманов - Солдат удачи Страница 12

Она внезапно спрятала лицо в ладонях и расплакалась. Дарт обнял ее, прижимая к себе левым боком, и с удивлением отметил, что не чувствует биения сердца. Но эта мысль была смутной, преходящей, смазанной другими ощущениями – трепетом хрупких плеч под его ладонью и орошавшими грудь слезами. Шелковистые волосы ласкали щеку и шею, упоительный аромат будил воспоминания о просторных залах, в которых, повинуясь мелодии, кружились и приседали дамы с кавалерами в изысканных одеждах и завитых париках. Со вздохом он погладил ее золотистую головку и пробормотал:

– Успокойтесь, мадам, успокойтесь… – Затем, сообразив, что говорит на родном языке, перешел на фунги: – Не плачь, блистательная госпожа. В конце концов, ничего страшного не случилось: ты поела ягод, а тебя не съели. Даже не укусили ни разу.

– Просветленная, а не блистательная, – поправила она, всхлипывая и вытирая слезы. – Ты должен правильно обращаться ко мне и оказывать уважение, Дважды Рожденный. Помни: я – шира!

– Разумеется, я помню, светозарная. – Дарт отступил на шаг и отвесил изящный поклон, коснувшись рукояти шпаги. Все происходящее его изрядно забавляло, будто он играл с ребенком – но разве жизнь без игр и забав не превращается в унылые будни? Лишь женщины, новые впечатления и авантюры придают ей вкус, и в данный момент, обладая тем, и другим, и третьим, он мог почитать себя счастливейшим из смертных.

Поклонившись еще раз, Дарт произнес:

– Любой рыцарь счел бы великой милостью служить тебе, и я клянусь, что под моей защитой ты можешь не опасаться никаких врагов. Ни тиан, ни волосатых криби.

Слезы Нерис высохли, пунцовый рот приоткрылся.

– Что такое «рыцарь»?

– Благородный воин, поклоняющийся женской красоте, – с улыбкой пояснил Дарт.

– Ты находишь меня красивой?

– Несомненно, моя госпожа. Я думаю, ты самая прекрасная из шир Трехградья – по обе стороны этой реки. Да что там – реки! По ту и по эту сторону Диска!

Ее серые глаза кокетливо сощурились – верный признак, что лесть упала на благодатную почву и что взойдет она пышным и сладким посевом. Рано или поздно, но взойдет.

Однако не сейчас. Повернув головку, Нерис взглянула на Броката – тот дремал, разнежившись на солнышке, – затем принюхалась к смрадному дыму, плывшему над пещерами, и брезгливо сморщила носик.

– Мерзкие отродья, пожиратели падали… У каждого роо есть дар Предвечного, но сомневаюсь, что он наделил им этих вонючек! Но лысые жабы ничем не лучше… чтоб их поглотил божественный туман, и тех, и других! Чтоб им сгнить под деревом смерти! – Покончив с проклятиями, она кивнула Дарту: – Мне нужно вымыться и очиститься. Отведи меня на берег, но не туда, где лилась кровь. В какое-нибудь другое место.

Кивнув, он повел ее в прибрежный грот в той части острова, что омывалась не проливом, а рекой. Тут невысокие утесы, перемежавшиеся корявыми деревьями с сизой хвоей, теснились к самой воде; вода же была теплой, ласковой, дно – мелким, почва – песчаной, и в ней криби выкопали сотню ям, забитых всяческим имуществом, не поддававшимся гниению. В них цикл за циклом сваливали награбленное и ненужное – странные товары тири, добро даннитов и многие иные вещи; и в них, несомненно, свалят оружие и снаряжение тиан. В одной из этих ям Дарт схоронил маленькую даннитку, поставив над могилой деревянный крест с ее украшениями, браслетами и ожерельем.

Нерис огляделась.

– Что здесь? Куда ты меня привел? К мусорным кучам?

– Это предметы, принадлежавшие путникам, моя госпожа. Криби-самцы сюда не ходят, только самки – тащат лишнее, когда очищают берег лагуны. Тут я купаюсь и наблюдаю за рекой… Посмотри в ямах – возможно, что-то пригодится?

– Возможно.

Устроившись под скалой, в тени, Дарт с интересом наблюдал, как женщина бродит среди деревьев, камней и груд непонятного мусора, то вороша их ногой, то наклоняясь, приседая и что-то разглядывая. Она подняла плоскую небольшую раковину, потом – трубчатый сосудик размером в палец; открыла его, понюхала и скорчила довольную гримаску – кажется, предназначение этих вещиц не было для нее секретом. У ямы, заваленной большими пустотелыми орехами, одним из главных товаров карликов-тири, Нерис остановилась, вздохнула и грустно покачала головой.

Дарт насторожился.

– Можешь объяснить, что это такое? Я думал, их едят, но они пустые. Одна скорлупа… Зачем тащить ее с собой, да еще в таком количестве?

– Их ядра не едят, из них и из корней изготовляют мазь, что заживляет раны, а скорлупу расписывают узорами и помещают внутрь прах погибших, старейших и воинов. Сосуды для почетного захоронения, плоды с дерева хрза… Растет оно далеко, и в Лиловых Долинах цена на них немалая.

– Судя по этой куче, в Лиловых Долинах нет недостатка в мертвецах, – заметил Дарт. – Что же там случилось, ма белле донна? Кровопролитное сражение или повальная болезнь?

– А ты не знаешь? – На ясном лбу Нерис прорезалась морщинка. – Не знаешь, что происходит в период балата? Когда разверзаются земли, трясутся горы и в небесах играют молнии? В самом деле, не знаешь?

Пожав плечами, Дарт неопределенно улыбнулся. Он с охотой послушал бы что-нибудь о богах, играющих молниями, однако решил не торопиться: женские речи – ручей, который нельзя подгонять, швыряя камешки вопросов. Слово «балата» вспоминалось ему – вроде бы слышал от умершей даннитки, но смысл его оставался неясен, как прочие намеки Нерис и удивительный обычай хоронить покойников в орехах. Вероятно, эти Лиловые Долины были любопытным местом!..

Его спутница положила свои находки на плоский камень у воды, сняла сандалии, сбросила тунику и принялась ее полоскать; затем расстелила изорванную одежду на том же валуне. Дарт с бьющимся сердцем не спускал с нее глаз, чувствуя, что внимание ее не обижает, а, наоборот, приятно; здесь, на Диске, где многие расы не знали иных одеяний, кроме собственной кожи или шкуры, не стыдились наготы. Ему показалось, что Нерис не отличается ничем от земных женщин, а если и были какие отличия, то в лучшую сторону: на удивление тонкая гибкая талия, восхитительно длинные ноги и твердые груди, не колыхавшиеся, а только слегка подрагивавшие при резких внезапных движениях.

«Нимфа», – подумал Дарт, любуясь, как Нерис плещется у берега. Ее формы выглядели не угловато-девичьими, а женственными, зрелыми, округлыми, но, вероятно, она была молода – лет двадцати пяти или чуть больше по земному или анхабскому счету времени. В этих двух мирах, на его старой и новой родине, сутки и годы почти совпадали. Правда, на Анхабе, не имевшем лун, не знали и месяцев, а также смены сезонов: ось планеты была перпендикулярна плоскости эклиптики.

Мысль об Анхабе вернула его к реальности, к погибшему кораблю, лишенному энергии скафандру и миссии, которую надлежало исполнить. Последнее являлось делом чести: сколько бы он ни спорил с Джаннахом, как бы ни торговался, слова оставались словами, деяния – деяниями. Пока он жив, его обязанность – быть верным своему обету, трудиться и искать, как он трудился и искал в других мирах, с полной отдачей сил, не думая о риске и не мечтая о награде. Долг был для него категорией абсолютной, твердой основой душевного склада; приверженность долгу соединялась с другими чертами, с понятиями о благородстве и мужестве, справедливости и милосердии. Возможно, в прошлой жизни он был иным, более подверженным влиянию людей и обстоятельств, но воскрешение очистило его: так с древнего клинка спадает ржавчина под яростным усилием точила.

Долг нужно исполнять – тем более что средства к тому были отнюдь не исчерпаны: он потерял корабль, но Голем уцелел. Его помощник и слуга, оставшийся на перевале в прибрежных горах, под бурым утесом с тремя вершинами… Он получил приказ и будет ждать тысячелетия, подобно верному псу из нерушимой, не подверженной тлению плоти… Этот квазиживой механизм обладал большими запасами энергии и умением накапливать ее, аккумулируя из любых источников; прочный корпус, искусственный мозг, подвижность, встроенные датчики, оружие и инструменты делали его незаменимым в полевых исследованиях. Он мог бы осуществить их сам и мог, вероятно, найти хозяина, рассчитав траекторию падения Марианны, но он подчинялся приказу: ждать. Его способность к самостоятельным действиям была ограниченной, и в случаях критических он нуждался в руководстве человека.

Отсюда, за сотни лье, Дарт был не в силах отменить приказ, обрекший Голема на ожидание. Золотистая полоска-указатель на рукаве скафандра не светилась, так же, как спираль, вмонтированная в лицевой щиток; его передатчик, лишенный энергии, не позволял связаться с механическим слугой. Не трагедия, но неприятность; а возможно, знак судьбы и повод к далекому странствию, которое необходимо совершить. Вот только как?..

В данный момент это являлось важнейшей проблемой, отодвигавшей все остальные, даже утрату Марианны. В конце концов, ее гибель не делала Дарта вечным пленником в этом мире; пройдет какой-то срок, и прилетит другой корабль, беспилотный или с очередным разведчиком, а значит, его отыщут и снимут с Диска. Вернее, отыщут Голема – по встроенному маяку и следам несчастливой попытки вскрыть загадочную полость… И к этому времени он должен соединиться с иразом… Должен, тысяча чертей! Должен, должен…