Лин Картер - Поиски Каджи Страница 12

Когда с первыми лучами зари они проснулись, Каджи выругался. С неба падали мягкие снежинки. Толстое белое одеяло уже скрыло землю. Снег шел уже час или два. Теперь оказалось невозможным различить следы, оставленные Шамадом.

Освежившись остатками вина и несколькими крошками пшеничного печенья, которое осталось с вечера, путники сели на коней и поехали на восток по сверкающей равнине. Хуже всего то, что Каджи не мог определять направление по положению солнца — Куликса, так как небо затянуло единое белесое облако. Юный кочевник не смел идти дальше, тем более при таком снегопаде, когда легко было сбиться с нужного направления, забрести невесть куда и потерять то маленькое преимущество, которое они имели. Каджи знал: Шамад не намного опередил их. К тому же у самозванца не было причин бежать с таким упорством и энергией, как рвался вперед преследовавший его Красный Ястреб из кочевников Козанга.

В итоге путники остановились на невысоком холме, и Каджи завел разговор о том, что не будет ли мудрее попытаться соединить плащи в грубую палатку и переждать бурю в относительном комфорте, когда его черный феридунский конь настороженно поднял голову, принюхиваясь к морозному воздуху, а потом тихо заржал, предупреждая об опасности.

В тот же миг Каджи тоже услышал отдаленные звуки, которые заставили волноваться его коня.

Шакалы!

Чуткое ухо кочевника едва различило сверхъестественный хор их далекого воя, так как снежное одеяло приглушало охотничий зов хищников. Но юноша отлично знал этот звук: где-то там, на снежной равнине, огромная стая шакалов окружила беспомощную добычу.

Значит, он и колдун двигались в правильном направлении. Каджи выругался и стиснул поводья, заставляя коня развернуться по ветру. А потом юный варвар пришпорил скакуна. Не сказав ни слова своему спутнику, он помчался вперед и растаял в снежном водовороте. Словно ангел мести, Красный Ястреб поспешил через сугробы, молясь всем Богам кочевников и надеясь не опоздать… Он отлично понимал, что стая шакалов может охотиться на его врага — Шамада! Они могут добраться до него раньше, чем священный Топор Фом-Ра, от которого должен пасть коварный и хитроумный самозванец. И тогда Шамад погибнет, разорванный сверкающими когтями и голодными челюстями шакалов равнин…

Через несколько мгновений он их увидел. Серые шкуры хищников делали их почти невидимыми в снежном круговороте, но юноша видел, как сверкают зеленью их глаза — словно россыпь зловещих звезд горели они в белой полутьме.

Каджи врезался в стаю шакалов словно молния, и огромный топор в его руке с ужасным свистом рассек воздух, точно это живая тварь. Клинок в руках юноши пробил себе путь сквозь густой мех горла и бока, прорубил кровавый путь через напряженные мускулы и рассек мясистую часть плеча и шеи.

Шакалы злобно взвыли единым хором, шарахнувшись в разные стороны от нового, неожиданно появившегося противника. Один из хищников прыгнул, целя когтями в лицо юноши, но кочевник поймал шакала под ребра крюком на конце топора и отшвырнул далеко на заснеженную землю, искалеченного и полумертвого. Второй шакал прыгнул на юношу и на секунду замер, впившись в седло когтями передних лап. Покрытые пеной челюсти щелкнули у самой груди юноши, глаза изумрудного пламени горели, словно безумные луны. Топор со свистом взлетел и расколол череп надвое, обдав Каджи потоком алой крови и раздробленной кости. А потом шакал соскользнул с седла и остался где-то позади.

Проскочив через круг хищников, юноша подъехал к тому месту, где верхом на сером мерине, закутавшись в меховые одежды, замерла их добыча. Не было времени что-то говорить, нужно было сражаться. Шакалы кинулись в атаку, и следующие несколько минут Каджи оказался очень занят. Но он сражался не один. Закутанный в меха незнакомец тоже вступил в бой. Его сверкающая рапира рассекала воздух с легкостью луча света, пуская шакалам кровь, словно стальная игла, пронзая их глотки и бока. Харал тоже сражался. Отважный конь бил копытами, а когда вставал на дыбы, молотил воздух передними копытами, и тогда словно метеоры обрушивались на стаю голодных шакалов. Не один из них принял смерть от копыт черного феридунского жеребца и повалился с разбитым черепом, расплескав мозги на снег.

Сватка длилась не так долго. Шакалы понесли тяжелые потери и отступили от добычи, разрывая своих падших товарищей, рыча, фыркая и сопя над своими мертвыми.

А потом из гущи падающего с небес снега вынырнул Акфуд. Маленький колдун стрелой подлетел к сражавшимся. Он был бледен, дрожал от ужаса, проезжая через стаю хищников. Но ни один из шакалов не напал на колдуна, потому что из дрожащих кончиков пальцев коротышки с характерным треском вырывались лучи пурпурного света, которые, словно бичи, пробивали заглушающее звуки снежное одеяло, закрывшее весь мир. Проскакав через истерзанную стаю, колдун натянул поводья дрожащей рукой и остановился рядом с юношей.

Шакалы равнин отступили, растаскивая туши своих мертвых, чтобы с жадностью сожрать их где-нибудь в безопасном месте, подальше от этих странных существ, которые так яростно сражались и с легкостью убивали, но не только хорошо известной шакалам сталью, а еще и таинственными лучами пурпурного света.

Только один волк не покинул поле боя. Он сражался на стороне людей, а теперь вернулся к ним после того, как шакалы разбежались. Каджи решил, что он знает этого серого с горящими золотом глазами. Юноша повернулся к хозяйке волка, уже догадавшись, кого он спас откликов хищников, и уставился на белое, напряженное, но прекрасное лицо грациозной девушки.

Глава 4

Тьюра

Должно быть, Каджи от удивления громко вслух назвал ее имя, и девушка повернулась, наградив его любопытным взглядом.

— Ты, воин, кажется, знаешь мое имя, — проговорила девушка голоском, похожим на звон золотого колокольчика. — Но я не знаю тебя… кроме… да! Я видела тебя раньше в Набдуре, хотя ты тогда был одет по-другому…

— Так это были вы! — повторил он, и она рассмеялась милым голоском.

— Да, я. Только подумайте! Но тогда ты носил плащ ушамтарского наемника, леггинцы, пояс и шляпу, напоминающую колокол… а теперь ты больше похож на одного из всадников Козанга, чем на ушамтара…

Каджи усмехнулся. Покидая Кхор, он бросил большую часть одежды ушамтаров и надел свою обычную одежду, которую заранее предусмотрительно приторочил к седлу Харала.

— Я — Каджи, Красный Ястреб, сын Гораки Высокого, который в свою очередь сын Заорука, вождя кочевников Чаууима Козанга, — гордо объявил он. — И я видел вас… трижды видел. Один раз в Набдуре, когда вы шли в рваных ярко-красных одеждах, словно цыганка. Второй раз мы столкнулись на улицах Кхора, когда вы носили великолепные шелка принцессы империи, а третий раз — в огромных залах Халидура, когда вы разглядывали лицо того человека, которого все считали Яакфодахом, святым Императором-Драконом… Но и вы, и я знаем, что это низкий и подлый обман!

Глаза девушки расширились от недоверия и удивления, и тогда, увидев выражение ее лица, Каджи разразился громким мальчишеским смехом. Но Тьюра не стала возражать… Было очевидно, что она тоже преследует Шамада, потому что она заглянула в лицо мертвеца и должна была знать, что он не настоящий император.

Но прежде чем она заговорила, маленький колдун, скуля и сопя, проговорил печальным голосом:

— Снег идет все сильнее, а мы здесь болтаем, словно это весенний бриз ласкает наши отмороженные уши и сейчас вовсе не холодная зима, — принялся жаловаться он. — Не могли бы мы связать вместе наши плащи, соорудив подобие тента, чтобы защитить нас от этого бурана?

— В этом нет нужды, — быстро остановила его Тьюра. — У меня есть маленькая палатка и сборные шесты. Если мы вместе возьмемся за работу, возможно, нам удастся ее поставить, даже при таком сильном снегопаде… А потом мы отдохнем и поговорим в более комфортных условиях.

Тяжело ставить палатку во время поднимающегося шторма. Мешал и вес густо падающего снега. Но вот наконец ее установили, и она оказалась на удивление большой, так как внутрь забились три лошади, трое путников и волк. Они, пусть без особого комфорта, разместились внутри и закрыли клапан.

Но планы Тьюры, казалось, шли намного дальше, словно она сделала все необходимые приготовления к бегству от кугаров и погоне за Шамадом, потому что плетеные корзины ее коня содержали другие необходимые запасы: пищу и выпивку и даже плоское фарфоровое блюдо для углей, которые Акфуб тут же запалил с помощью какого-то таинственного, магического Слова и мистического знака, начертанного в воздухе левой рукой. Когда от тепла рубиновых углей начала подсыхать одежда путников и стала проходить онемелость в конечностях, Каджи расслабился, устроил голову поудобнее на собственном седле и свернутой попоне. Вытянув ноги в сторону мерцающих вишней углей, он решил, что не так уж плохо брать с собой в путешествие колдуна. Таких людей удобно иметь под рукой.