И пришёл Лесник! 2 (СИ) - Василий Лазарев Страница 12

— Так-то все, но как показывает практика мы получили минимум полтыщи шпионов. На момент нападения население города составляло семьдесят пять тысяч человек, — ответил Мерлин.

— Мне Лиана говорила про сто тысяч.

— Устаревшие сведения, у нас здесь пока ты проветривалась, случился исход в лучший мир. Огромный караван ушёл в Остров. Потом погибло очень много за эти дни. Некоторых мы сами постреляли, думаю это ещё не все. Вот и получается мы потеряли почти четверть города, — посетовал Мерлин.

— Этот педрила нам поднасрал, эх зря я поверила ему, — ударила по столу рукой Жанна.

— Хорош уже самобичеванием заниматься. Представляешь, Лесник вот уже четвертые сутки она так.

— Ну а что? Моя вина целиком, доверила ему оборону города, блядь! — Жанна достаточно захмелела. — Вот переловим всех и сниму с себя полномочия.

— Стоп. Жанна, ты чего одна здесь? А как же семьдесят пять тысяч, кто им поможет? Уйду и гори всё синим пламенем. Легко отделаться хочешь? — меня тоже зло взяло. — У всех бывает. Не ты одна, многие Графа пропустили. Он и сплёл здесь сеть. Наверняка дурачок планировал стабом командовать, только он что не в курсе за нолдов? На хрен им Центр не сдался, всех в консервы и шито-крыто. Идиот ваш Граф. А вот если ты выдержишь удар и отстроишь Центр назад, вот тогда ты и искупишь свою вину, Жанна.

— Думаешь? — она сделала над собой усилие и взглянула на меня осознанно.

— Уверен, кто ещё вытащит такое на себе? А мы тебе поможем.

— Ладно. Так что там дальше по мероприятию? — она махнула рукой.

— Блокируем периметр и начинаем проверять квартал за кварталом. На семьдесят пять, думаю пару тысяч человек достаточно. Да и шпионов не так много осталось, сознательные граждане их сейчас сами порвут. Входим в каждый дом и просим раздеться, проверяем на наличие наколок.

— Не у всех же наколки муров, — сказал Кац.

— Как ещё можно проверить?

— Метки ментатов проверять надо обязательно, — вставил Мерлин. — У муров их точно нет.

— Всю охрану, которую ставил Граф в первую очередь проверить. Одним словом, надо навести ужас, оставшиеся сами побегут.

— Каким образом? — спросила Жанна.

— Ну и вопросики ты задаёшь. Я слышала ты не против казней.

— Если есть за что…

— Ты на город посмотри, по-моему, есть за что. В первую очередь подвесить Графа на видном месте.

— Так он уже повесился!

— Но ведь никто не знает? С него и начнём, типа казнили. Пусть болтается дальше в петле, кому от этого плохо. Его приближённых, кто ещё жив на кол, опять же на общее обозрение. Всех проверять, кто побежит тормозить на выходе. Может и не всех, но большинство выявим. Вы, транспортник нолдов хорошо обыскали? — спросил я Жанну.

— Да когда. Только несколько часов назад добили тех, кто там спрятался. Даже не приступали к обыску.

— Это позже после того, как перетрясём город, — сказал я.

— Вот тебе Лесник и карты в руки. Людей я расставлю, а ты займёшься изобличением шпионов. Всех подозрительных будут свозить к тебе.

— Лесник! — в зал вбежали Наташа и Гном. — Живой. Я же говорил тебе, что командира ничем не перешибёшь! — Гном улыбался и полез обниматься. Затем Наташа, вызвав тем самым у Лианы кривую улыбку. Моя будущая жёнушка оказалась довольно ревнивая уже сейчас. Собственница, с одной стороны, мне это даже импонировало, но с другой я затылком чувствовал мороз.

— Ну вы меня совсем задушили, садитесь за стол.

— Я знал, что ты выберешься, никто не верил, — выдал Гном.

— Хватит врать, карлик. Все знали, что Лесник появится, погасит пару кластеров и появится, — усмехнулась Лиана.

— Успокойтесь, — я повысил голос. — Наташа, как твои припадки? Мерлин ты глядел её?

— Лайт-спек, конечно, тормознул её превращение в кваза, но не остановил.

— И как быть?

— Не знаю. Белая могла бы помочь, но я не уверен, что она не сотрёт дар. Надо посмотреть, как пойдёт в динамике.

— Со мной всё нормально, Лесник, сейчас намного лучше, — виновато улыбнулась Наташа. — Последние двое суток почти не было припадков.

В комнату, где мы сидели, зашёл неприметный человек, доверенное лицо Жанны и что-то тихо сообщил ей на ухо. Она выслушала и кивнула. Человек также тихо удалился.

— А вот и первые клиенты. Оба без меток, но и без наколок. Лесник, не хочешь с ними пообщаться? Мы бы тоже поприсутствовали.

— Такой толпой не нужно. Будут напряжены.

— А ты их расслабить захотел? — засмеялась впервые за вечер Жанна. — У нас допросная стеклом перегорожена, видно в одну сторону. Мы там постоим.

— Надеюсь в нужную сторону, а то у нолдов было наоборот.

— Мы ещё не совсем из ума выжили, — теперь уже смеялись все.

Вся компания устроилась за звуконепроницаемым стеклом и слушали нас через динамик. Я взял с собой только Наташу. В допросной всё было мне привычно. Стул, стол, лампа. На столе лежали наручники и резиновая палка. Я посмотрю они здесь совсем неверного мнения о СМЕРШе. Ну может где-то в тюрьмах и прессовали, избивая заключённых, что касается нас, то мы всегда были вынуждены были действовать в цейтноте. Мы, как правило, кололи на месте. Да, случалось избивали, но мы обычно не опускались до такого низко эффективного метода. Это следак мог себе позволить день за днём методично ломать заключённого резиновой дубинкой, мы нет. Я не стал садиться и поставил свой стул рядом с табуреткой, на которую усадили толстяка со скованными спереди руками. Он был небрит, как, впрочем, и все за последние несколько дней. Одет неплохо, чувствовалось обмундирование подобрано со вкусом или сшито на заказ из дорогой ткани. Обувь тоже не дешёвая. Сам толстый, низенький, лысый. Второй подбородок, зажрался. Кто он интересно? Кладовщик, чиновник, а может знахарь? Те тоже не особо поддерживали форму, но никак не стронг или рейдер. Этот покидал стаб похоже только на трясучку.

— Кличка, цель заброски? — я стоял, сложив руки на груди, за мной на полшага позади стояла Наташа, приняв фиолетовый окрас. Мне она нужна в плане инструмента для быстрого и бесповоротного устрашения. Можно сколь угодно допрашивать человека, но если он уверен, что выкрутится и обведёт вокруг пальца, то будет молчать. А если дать ему понять, что он неинтересен и я даю ему шанс проявить себя из человеколюбия, но если он не желает, то его тут же пустят в расход. Человек начинает говорить,