Варианты будущего - Юрий Симоненко Страница 12

– Спасибо, не нужно.

– Могу я вам помочь чем-то ещё?

– Нет-нет, благодарю вас. Пожалуй, я куплю новый сюртук.

– В таком случае, всего вам хорошего! Обращайтесь к нам в любой день с десяти до семи часов.

– Непременно, – отвечаю я.

Щелчок. Марри положила трубку.

Отсоединяю клеммы, прячу телефон и закрываю щит. Дело сделано. Но оно не последнее… В моём списке ещё три адреса и три имени: банкир, криминальный авторитет и известный журналист – государев пропагандист… У меня восемь часов на то, чтобы разобраться со списком и выйти к месту сбора в двух кварталах от телецентра. Успеваю, но лучше поспешить.

Из книги воспоминаний товарища Рема Крузе «Конец монархии», Первоград, Мессия, 4618 год.

Дорога домой

Если будешь творить зло, возмездие обязательно настигнет тебя.

Цугуми Оба, «Тетрадь Смерти»

Второй день солнце не показывалось из-за пепельно-серых туч. Местоположение светила ещё можно было определить по бледному пятну на небосводе и редко пробивавшимся сквозь тяжёлые тучи тонким лучикам, но с каждым новым днём света становилось всё меньше и меньше. Несмотря на тучи и явно повышенную влажность, нормального дождя не было уже четвертые сутки (если не считать за таковой редкие грязные капли, срывавшиеся время от времени с угрюмого неба), но, пожалуй, это и к лучшему. Пятый день в пути, – последние два дня человек брёл вдоль железной дороги, стараясь не выходить без необходимости на насыпь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания выживших (у человека уже имелся опыт таких встреч…).

Карты не было, впрочем, она и не очень-то была ему теперь нужна. Вокруг горы, между горами железная дорога, по ней он не раз ездил на электричках. Мобильник с GPS-навигатором он выбросил, – после взрывов устройство уже ни на что не годилось, разве что как фонарик, но фонарик у него имелся, простой и вполне надёжный, а высокотехнологичную игрушку очень хотелось разбить о бетонный столб. Промахнулся. Игрушка улетела в кювет.

Сильно хотелось есть. От одной мысли о еде в желудке вспыхивал очаг изжоги, его начинало подташнивать. Время от времени он сплевывал подкатывающую к горлу горечь.

– Хватанул дозу, мля… – беззвучно проговорил человек растрескавшимися губами, отплевавшись в очередной раз, и уселся на жёлтую траву. В ногах ломило. Очень хотелось пить.

С утра он нашёл на насыпи кем-то выброшенную из поезда бутылку тёплого лимонада. Лучше бы он это не пил… От ядовито-приторной гадости жажда стала только сильнее.

Была середина дня. Уже вторые сутки в небе висела какая-то серая муть. Несмотря на время года, ощутимо похолодало. Он подходил к Верхнебаканскому.

После смытых водой Крымска и Нижнебаканского его предчувствие не сулило увидеть здесь ничего хорошего, а когда всё чаще стали попадаться поваленные в его сторону обгоревшие деревья, человек начал забирать вверх к вершине отрога.

Крымск. В недалёком прошлом этот город уже пережил одно наводнение… Тогда толща воды, перемешанной с камнями, корягами и грязью, местами доходила до нескольких метров в высоту. Волна прошлась среди ночи по спящему городу. Многие той ночью и проснуться не успели. Наверное. И вот, когда другие города сжигались адским огнём, этот город был снова смыт водой. Откуда пришла вода? В этот раз можно было сказать точно: вода пришла из Краснодара.

Часть кубанской столицы тоже была смыта, – большой водой из Краснодарского водохранилища, ушедшей в Азов. Человек видел, что осталось там, где прошла вода. Участь других населённых пунктов, оказавшихся на пути вырвавшегося из берегов «Краснодарского моря» (так здесь называли водохранилище) ему также хорошо представлялась, хотя и не особо хотелось представлять.

Он обходил посёлок слева, чтобы осмотреться.

Первым, что ещё издали бросалось в глаза, было отсутствие привычных труб цемзавода. Труб не было. Поднявшись выше, он всё понял. Деревья оставались стоять в складках местности, там, где взрывная волна прошла выше. Сам посёлок выгорел дотла. Лишь торчавшие ближе к окраинам огрызки стен намекали на то, что раньше здесь стояли дома. В ущелье, где была железнодорожная станция, ничего нельзя было рассмотреть, – сплошное чёрное пятно. Казалось, что ущелье стало глубже и шире. Когда до него окончательно дошло, что здесь произошло, он побежал. Назад и вверх. За гору.

Здесь, в пригороде Новороссийска, хребет только начинается, высóты не такие большие, как дальше по побережью, в сторону Туапсе и Сочи. Уже через час он был за перевалом. Сердце колотилось. В желудке, как ему казалось, уже образовалась настоящая «чёрная дыра», готовая поглотить измученное многодневной дорогой тело.

Человек набрёл на лесную дорогу, и поплёлся в сторону города. Здесь, за хребтом, деревья стояли с листьями, уже начинавшими желтеть. Пройдя по дороге примерно три километра, он заметил слева поляну, на каких обычно устраивали пикники любители покататься на внедорожниках. Решив, что там можно поживиться хоть какими-никакими объедками, человек направился к поляне.

То, что он там нашёл, заставило его долго кататься по земле, выблевывая последнюю желчь из онемевшего от боли желудка.

Это была девушка. Лет семнадцати. Избитая, истерзанная, нагая…

Она лежала на смятой, испачканной кровью белой спортивной куртке с намозолившим глаза логотипом Олимпийских игр. Вокруг валялись бутылки, мятые банки, несколько пустых пачек от дорогих сигарет и одна от папирос «Беломорканал», рваные пакеты и разный мусор. И платье. Её платье, – белое, в какие-то мелкие цветочки. Человек подумал, что это были васильки. Одного взгляда на платье было достаточно, чтобы понять, что насильники использовали его как полотенце…

– С-суки-и-и! – рычал человек. – Твари! Звери!

Успокоившись, трясущимися руками он принялся собирать вокруг сухие ветки. Хотелось сделать для неё хоть что-то. Погрести́. Но не было ни лопаты, ни чего-либо подходящего. Да и волки или шакалы всё равно разроют…

Он подошёл к телу. Свалил рядом собранные палки. Посмотрел на неё. Она была жива ещё утром. Он не был медиком, но знал, что трупные пятна начинают появляться часа через четыре, и в течение ещё восьми или десяти становятся отчётливее. Если он ничего не напутал, смерть наступила часов пять-шесть назад.

Глаза девушки были широко раскрыты. Он пытался их закрыть, но не вышло.

Казалось, она была рада смерти.

«Твари. Твари. Твари…» – мысль повторялась как кусок композиции на испорченном компакт-диске, как какая-то мантра.

Он положил тело девушки на разложенные более-менее ровно сухие ветки, и принялся закладывать сверху собранным хворостом (использовать для поджога валявшийся вокруг хлам