Вячеслав Шалыгин - Карантин Страница 12

– Да, да, вижу, – Кирсанов перевел взгляд на дополнительное «окошко» в углу экрана. – Я провентилировал тему по своим каналам. Источники в Минобороны тоже подтверждают информацию. Так, значит, это и есть пресловутая Редукционная Установка Кукумберга?

– Она самая.

– Похоже на какую-то систему линз.

– Автоматизированную систему, но в целом довольно простую, – уточнил Бернштейн. – Сегодня утром были проведены первые тесты. Это тоже есть в отчете. Если верить цифрам, у профессора Кукумберга и его военных помощников все получилось. Мои разведчики заверяют, что видели эффект своими глазами.

– Невооруженными, – вырвалось у Мити.

– Очевидный эффект, это интересно, – Кирсанов снял и снова надел очки. – Но я все равно не верю в успех Кукумберга и военспецов. Они пытаются объять необъятное. Влезть в дела, о которых имеют лишь приблизительное представление.

– Я тоже так считаю, но нельзя отрицать факты, – аккуратно возразил Бернштейн. – В результате тестового запуска площадь разлома уменьшилась на пять процентов.

– Я тоже не склонен отрицать такие серьезные факты. Но что они доказывают? Что установка работает? Да. Что солнечный свет, отраженный от пакалей и сфокусированный на центре разлома, закрывает дефект пространственно-временного континуума? Нет. Мы не понимаем природу разлома, а значит, его редукция под воздействием луча этого «гиперболоида инженера Кукумберга» – лишь гипотеза. Да, эффект заметен, но в чем его суть? Разлом уменьшается потому, что восстанавливается структура пространства-времени или же он просто меняет форму и вытягивается не в горизонтальной плоскости, а становится глубже?

– Бездна не может стать глубже, – заметил Владимир.

– А ты уверен, что разлом это бездна? Судя по тому, с какой легкостью в нее ныряют «серые», это что-то конечное. Ведь они не самоубийцы. Они ныряют, куда-то попадают, и переместившись по этому неведомому «дну разлома», выходят через новый разлом. Некоторые квест-группы клянутся, что видели одних и тех же «серых» в разных местах, как раз после «нырков».

– Да, я слышал. Правда, не понимаю, как же они ухитряются различать «серых».

– По телосложению. Твои бывшие коллеги-аналитики прогнали несколько записей через программы идентификации. Похоже, квестеры правы. К тому же из разломов появляются «потусторонние» существа, бактерии, растения и так далее. Могли бы они выпрыгнуть из бездны?

– Чтобы прыгнуть, нужна опора, – ответил Владимир. – В бездне им было бы не от чего оттолкнуться. Образно говоря.

– В точку! – Кирсанов щелкнул пальцами. – Так что в данном случае оперировать сомнительными фактами и строить на их основе гипотезы по меньшей мере странно. Все равно что выводить закон всемирного тяготения из наблюдения за молнией. Да, она проскакивает между небом и землей. Нам даже кажется, что она бьет в землю. Но следует ли из этого, что молнию притянула земля, в результате чего молния упала с неба, поскольку так велит закон тяготения?

– Молнию «притянула» разность потенциалов, если упрощать.

– О чем и речь. Никто из нас не знает, что такое разломы на самом деле. Мы даже не вправе утверждать, что это разломы. Мы с уверенностью так говорим, исключительно ради сохранения психического здоровья, своего и окружающих. Ведь абсолютно неизведанное может напугать людей до полного сумасшествия. Вот мы и стараемся делать хорошую мину при плохой игре, делаем вид, что понимаем хоть что-то в происходящем. Но себе-то мы должны говорить правду, иначе захлебнемся своим же враньем. Мы не можем повлиять на разломы, поскольку не знаем достоверно главного – что же они такое на самом деле. Выходит, попытки как-то заштопать черные раны гранитного истукана зеркальными иглами с продетыми в них солнечными нитями – абсурд и авантюра.

– Красиво, – Бернштейн задумчиво кивнул. – Про раны истукана. Получается, вообще не стоит пытаться?

– Смотря о чем ты сейчас спрашиваешь. Если о редукции разломов – нет. Это самообман, они не закроются, какую бы дрянь мы в них ни вылили, ни бросили и как бы их ни осветили. А найти систему в происходящем, сложить все кусочки мозаики и уже после этого попытаться сыграть и выиграть, по-моему, стоит. Мы этим и занимаемся, в отличие от уважаемых европейских ученых и отечественных военных специалистов. Только пакали, собранные на доске, закончат эту игру и восстановят целостность мира. Да, это тоже лишь гипотеза, но она опирается на более весомые и, главное, объяснимые факты, нежели пятипроцентная редукция разлома под действием отраженного от пакалей солнечного света.

– Жаль, не всем это понятно. Военные всегда нас недопонимали.

Кирсанов замер и как-то странно посмотрел на Владимира.

– Вернее, до последнего момента, – добавил Бернштейн.

– Я рад, что ты закончил мысль. Это раньше военные нас не слушали, кривились презрительно и крутили пальцем у виска. Теперь они пересмотрели свои взгляды…

– Прямое доказательство – использование в установке зеркальных пакалей, – закончил его мысль Владимир. – Они все равно рассматривают «изделия ноль» как технологические детали, а не как артефакты. Но в их практической ценности больше не сомневаются. И это осложняет дело.

– Верно, – Кирсанов развернулся вместе с креслом. Перед ним вдруг откуда-то появился небольшой сервировочный столик с кофе и бутербродами. Война войной, а завтрак по расписанию. Вернее, по желанию. Кирсанов зачастую забывал о расписании, но это не означало, что он оставался голодным. – Мой любимый паштет. Фазан с черносливом. Волшебный вкус. А на хорошо прожаренном тосте… вроде бы ничего особенного, но это лучший завтрак в мире. Жаль, Володя, что ты не можешь разделить со мной этот скромный ланч. Ты, кстати, завтракал? Не хочешь налить себе кофе? Мне так будет удобнее. И разведчикам налей тоже.

Бернштейн на секунду обернулся. Митя тут же вскочил и выскользнул за дверь. По коридору налево в пяти шагах была скромная кухня. Несколькими секундами позже из кухоньки донесся звук закипающего кофейника.

– Все верно, – запивая бутерброд с паштетом, сказал Кирсанов. – Лучше бы военные так и оставались в полной уверенности, что мой интерес к пакалям – блажь чокнутого миллионера. Но теперь что имеем, то имеем. Получается, пакали, которыми пользуются ученые под контролем военных, выключены из оборота. Заметь, Володя, это очень сильные артефакты, все четыре – зеркальные. Мало того, на них нанесена прямая последовательность символов. Я правильно понял?

– Да, Кирилл… Константинович, – запнувшись, подтвердил Бернштейн. – Геометрические рисунки. Пятиконечная звезда, крест с заостренными концами, треугольник с вогнутыми сторонами и сильно вытянутый ромб. Хотя, по мне, так все это следовало бы называть звездами, только с разным количеством лучей. Пять, четыре, три и два.