Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет Страница 12

Извозчик спрыгнул с козел. Он остановился около дерюги, закрывающей повозку, и стал ждать. Прошло меньше десяти минут, когда на горизонте показалось четверо. Двоих было невозможно не узнать, ведь это воины из личной гвардии визиря. Высокие, плотные воины, вечно стоявшие у врат дворца. А вот еще двоих извозчик не смог бы различить. Оба они надели широкие свободные одежды, надежно скрывающие фигуру, а на лица накинули черную прозрачную ткань. При легком, почти не ощущаемом дуновении ночного ветра казалось, что сама тьма ласково окутывает лица неизвестных.

Извозчик, не говоря ни слова, откинул дерюгу. На дне повозки среди каких-то тюков и прочего хабара лежал мужчина. Он был высокого роста, широк в плечах, но на лицо неказист. Извозчик не знал, зачем кому-то из дворца визиря потребовалось выкрадывать труп со склада мертвецов, который по ту сторону Рассветного моря чудно именовали «моргом». Но его дело малое – получить монету и доставить жмурика. Хотя нечистый на руку погонщик подозревал, что все дело в саблях, которые северянин сжимал в руках, скрещенных на груди.

– Доставил в лучшем виде, – скрипучим голосом произнес извозчик и хмыкнул: – Насколько это возможно в данных обстоятельствах.

Один из гвардейцев все так же молча достал из кожаной сумы две монеты и бросил их погонщику, который ловко поймал золото прямо на лету. Пройдоха мигом опробовал деньги на зуб и кивнул:

– Забирайте этого, пока у меня тут мертвечиной все не провоняло.

Гвардейцы, все еще сохраняя гробовое молчание, сгрузили труп на носилки и зашагали к воротам. За ними спешили двое, чьи лица были окутаны тьмой. Извозчик, пожав плечами, задернул дерюгу и, запрыгнув на козлы, щелкнул вожжами, будя уже успевших прикорнуть хизов.

Не самый отъявленный мошенник, покидая эту площадь, еще не знал, что на съезде с базарной улицы его горло пробьет метко брошенный кинжал. И хотя жить ему оставалось всего с полчаса, извозчик как мальчишка радовался двум золотым монетами, размышляя о возможности прокутить их в таверне. Радовался ровно до тех пор, пока Темный Жнец не сверкнул косой, обрезав тонкую нить души.

Мия шла рядом со своим отцом: они вдвоем следовали за гвардейцами, несущими тело наемника по широким просторным коридорам дворца. Со стен на смертных смотрели древние реликвии давно забытых героев и тех, кого до сих пор воспевают в своих одах знаменитые барды. Дворец был равнодушен к метаниям бабочек-однодневок, которые называют себя людьми. Собственно, появись здесь даже эльфы-долгожители, дворец не изменил бы своего белокаменного мнения. Что ему какие-то сотни лет, когда сам он стоит вот уже тысячу и простоит еще столько же, а может, и много больше.

Наконец впереди показались двери гостевых покоев. Сам визирь открыл створки перед гвардейцами. Те, занеся тело и оставив его на кровати, поклонились и поспешили удалиться. Каждый из них опасался, что и их радость продлится лишь до тех пор, пока в горле не заблестит стальное жало.

– Я не понимаю, к чему это, – устало произнес второй после султана, отбросив с лица черную вуаль.

Он уселся в кресло, чуть ли не утопая в нем, и подпер подбородок кулаком. Весь внешний вид, вся суть визиря просто кричали о том, как ему все это надоело. А уж на тело он смотрел с таким презрением, что никто бы не удивился, если бы на следующее утро северянина нашли на городской свалке.

– А тебе и не надо ничего понимать, – прозвучал кряхтящий старческий голос, в котором тем не менее ощущалась сила.

Из темного, неосвещенного угла покоев вышла старушка. Она была опрятной и строгой на вид. Волшебница посмотрела на северянина и покачала головой. Она видела его уже однажды, когда западный шархан, как называли в Алиате магов, явился к ней с жалобой на боль в груди. Видимо, боль была такой сильной, что воину напрочь отбило все мозги. Ибо будь иначе, он бы здесь не лежал.

– Тот факт, что вы, почтенная Эриса, были няней моего названого брата, еще не позволяет вам общаться со мной в таком тоне.

Волшебница посмотрела на этого горделивого, по-своему хорошего, но упертого человека. Тот смело принял вызов и не отвел глаз. Целительница улыбнулась. Про визиря можно сказать много плохого, но никто из живущих на Ангадоре не сможет обвинить его в трусости. Визирь не боялся ничего.

– Ты пойди-ка займись государственными делами, а его оставь нам.

– Дожил. В моем доме распоряжаются женщины, а в гостевых покоях лежит мертвец.

– Отец! – воскликнула Лиамия, чей компаньон лежал на простынях.

– Я восемнадцатое лето твой отец, и что с того? – начал закипать визирь. – Похорони его да забудь. Эзем все еще ждет.

– Эзем будет ждать и дальше, – рассмеялась старушка. От этого смеха даже у бесстрашных по спине ползли мурашки. Словно ворона на могильнике, вот как смеялась целительница. – Не к добру хоронить живых.

– Живых? – переспросил визирь. – Этот, – словно выплюнул он, – не дышит и холоднее сердца моей матери, как он может быть живым?

– Ты пойди, визирь, пойди, – криво улыбнулась волшебница. – Ни к чему эти разговоры. Тайны – они на то и тайны, что каждому встречному да поперечному не раскрываются.

Хозяин дворца покачал головой и направился к выходу.

– Я теперь еще и встречный-поперечный, – пробурчал он и закрыл за собой дверь.

Его действительно ждали государственные дела. А дочь… Что ж, может, через пару сезонов, убедившись, что ее друг действительно окочурился, образумится и примет Эзема. Главное, чтобы эта старая карга не затуманила девушке разум. Но этот вопрос визирь мог доверить своей верной жене, которая всегда и во всем его поддерживала. Уж она-то точно образумит дочь.

Когда второй после султана ушел, целительница стала водить руками над телом. Она что-то бурчала себе под нос, прикрыв веки, а руки ее светились, подобно радуге. Один цвет сменялся другим, и с каждым новым пассом… ничего не происходило. Северянин все так же лежал бледнее молока и холоднее первого снега. Абсолютно мертвый, совсем неподвижный, лишь уныло сверкали сабли в отсветах луны, пробивающейся через оконные шторы.

– Так я и думала, – вздохнула волшебница, взмахом руки левитируя себе кресло.

Девушка со смуглой кожей и ярко-зелеными глазами молчала. Даже после почти года путешествия бок о бок с шарханом она все еще испытывала подспудный страх перед этими существами из жутких сказок и легенд. И только один маг не вызывал у нее опасений – тот, который был слишком верен себе, что и привело его к погибели. Да, Мия почти не верила, что ее компаньон жив и их путешествие продолжится. В этой жизни нет чудес, ведь они, чудеса, лишь в сказках.

– Мертв? – коротко спросила девушка.

– Жив, – ровным тоном ответила бывшая няня султана. – А может, и не жив. Смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово.

– Я…

– Говорить, ходить, думать, чувствовать и еще много чего он не может.

Лиамия осмыслила эти слова и поникла.

– Значит, мертв, – только и сказала она.

– Значит, неправильный смысл ты вкладываешь, – засмеялась целительница, оглашая стены своим карканьем. – Жив он, хоть и мертв.

Мия подняла глаза, в которых отражалось непонимание происходящего. Как можно быть живым, когда ты мертв? На такое способны исключительно некроманты, самые страшные из шарханов. Эти могут даже мертвеца поднять, вложить ему в руки оружие, и тот будет ходить среди живых, живым не являясь.

– Вижу, о чем думаешь, – кивнула волшебница. – Немного ошиблась, но направление верное. Тело его здесь, и оно живо, даже дышит, хоть и не носом.

– Но что тогда не так? Почему он не просыпается?

– Вот! – вздернула палец целительница. – Потому что сон его крепок. Так крепок, что дух блуждает и не может вернуться обратно. Слишком извилист и сложен тот путь, не пройти ему его ни в жизнь.

– Что я должна сделать? – строго спросила девушка, опуская руку на простенький кинжал.

Волшебница вновь взглянула на юную собеседницу и поцокала языком. Несмотря ни на что, Мия – истинная дочь своего отца.

– Ничего, девочка. Ничего из того, что ты смогла бы сделать.

– Тогда…

– Тогда не тогда, – скривилась волшебница. – Вечно вы, молодые, торопитесь. Все время мира ваше, а вы торопитесь. Вот и он поторопился.

Целительница замолчала, а Мия боялась вновь открыть рот. Детские страхи, пусть такие далекие и почти забытые, порой слишком рьяно дают о себе знать. Шархан пугал девушку.

– Его дух отправился в то место, откуда не выбраться.

– Что же это за место такое?

– Я не знаю, – пожала плечами волшебница. – Знала бы, не сидела бы здесь с тобой, а уже готовила зелье. Но смысл таков – не вернется твой друг, пока не найдет свое сердце.

– Но ведь…

– То, что я ему сказала, когда он примчался ко мне, было полуправдой, – протянула старушка. – Нельзя себя найти в другом. Половину себя – да, но не всего. Вот и он, ощутив лишь половину сердца, уже к земле согнулся. А теперь ему предстоит найти и вторую часть. Ту, которая знает ответ на его излюбленный вопрос.