Алексей Прозоров - Белый Волк Страница 12

«Неужели хвост?» — усмехнулся про себя Варнак.

Впрочем, они двигались в одном из самых оживленных транспортных потоков, и не было ничего удивительного, что кто-то выкатывается из центра в Московский район тем же путем, что и они.

За Благодатной улицей «Волга» по стрелке повернула вправо. «Гольф» последовал за ней, потом за ней же свернул на проспект Гагарина. Опять совпадение?

Еще несколько светофоров, машина «клиента» медленно уходит в узкий проулок. За ней туда же ныряет «Гольф», следом поворачивает «Урал».

Две сотни метров — засаженная деревьями разделительная полоса заканчивается, «Волга» сворачивает влево и тормозит перед широким крыльцом. Синий потрепанный «немец» тоже уходит влево и тормозит за крыльцом, на парковке.

Варнак остался на своей стороне, нажал кнопку рации:

— Игорь? Они выгружаются у гостиницы «Турист». Возможно, мне мерещится, но за клиентом, кажется, хвост.

— Сходи за ним, — попросил Игорь. — Мало ли в гостинице чего случится? Ну, и номер узнай. Попытаемся поселиться рядом.

— Понял, сделаю… — Варнак опустил подножку, повесил шлем на руль, прихватил его велосипедным замком, оттянул вниз молнию куртки, открывая для окружающих тонкий кожаный галстук и безупречно отглаженную бежевую рубашку. Сразу видно приличного человека, а не зачуханного байкера.

Он пересек дорогу, поднялся по ступеням — тут навстречу распахнулась дверь, и на крыльцо вышел чинуша вместе с седовласым мужчиной. Еремей отвернул, остановился перед рекламным плакатом конно-спортивной школы, заинтересованно покачал головой.

— Проще всего до нас от метро «Звездная» на двести девяносто шестом автобусе добраться. У него аккурат напротив проходной остановка. Тут рядом. Ну, а коли на такси, то просто «Ижорский завод» скажите. Нас в Питере все знают.

— Вас, Иван Федорович, во всем мире знают, — ответил чиновник. — Завтра к десяти буду.

Варнак увидел, как у «гольфа» открылась пассажирская дверца, наружу вышел плюгавый горбоносый паренек в расстегнутой почти до пояса свободной кожаной куртке. Мальчишка с глубоко посаженными глазами и морщинами вокруг рта. Он глянул Еремею за спину, стремительно огляделся и захлопнул дверцу. Сунул руку за пазуху и тут же вынул обратно. Снова глянул Варнаку за спину. Нехорошо, оценивающе.

«Зачем вылез, чего хочешь? — в душе бывшего спецназовца шелохнулось скверное предчувствие. — Почему никуда не уходишь?».

— Может быть, все-таки машину прислать, Константин Викторович?

— Спасибо, не нужно. Авось, получится в незнакомом месте выспаться. — В голосе «клиента» чувствовалась улыбка.

— А-а… Ну, тогда доброго отдыха. До завтра.

— До завтра, Иван Федорович.

Мальчишка снова быстро стрельнул глазами по сторонам, повернулся, стремительно сунул руку за пазуху.

— Ч-черт! — Варнак прыгнул назад, опрокинул чинушу. Тут же послышались два почти одновременных стеклянных звяка. — Дуплетами бьет, сволочь!

— Вы с ума сошли?! — «Клиент» попытался спихнуть с себя незваного телохранителя. — Какого черта?!

Бывшему лейтенанту было не до него. Он видел как паренек, держа пистолет с глушителем в вытянутой руке, обошел «Гольф», приблизившись на несколько шагов. Варнак толкнул приподнявшегося чиновника, накрыл его своим телом. Донеслись легкие хлопки, и Еремея словно ударили по спине молотком четыре раза подряд. Слева под ребрами возникло ощущение сильнейшего ожога, молодой человек вдруг понял, что больше уже не дышит — не может сделать вдоха. На лестнице слышались частые шаги.

«Сейчас подойдет, — понял Варнак, — откинет меня в сторону и пристрелит обоих в упор».

Собрав волю в кулак, он сунул руку под куртку, нащупал рукоять ножа и, когда пинком его перевернули на спину, со всей силы ударил врага снизу вверх, в пах и выше, насколько хватило руки, а потом хорошенько провернул лезвие. Мальчишка выпучил глаза, выронил пистолет, свалился набок и покатился вниз по ступеням. Розовые искры, что скакали в глазах от нехватки воздуха, слились для Еремея в единую яркую радугу, и он перестал что-либо различать вокруг.

Потом был только полумрак. Серая комната, железная дуга над головой с пузырьками для капельницы, равномерное попискивание каких-то приборов и воткнутая в горло толстая холодная трубка. Сумрак, невероятная слабость, из-за которой он не мог шевельнуть даже пальцем, редкое появление медсестры, втыкающей что-то в левое бедро, мерный шелест непонятного ящика у стены. Он не заметил, в какой миг ему причудился Игорь, в белом халате и матерчатой шапочке на голове. Рядом с бывшим десантником шевелилось нечто невообразимое, похожее на вставшую на дыбы бетонную скамейку с головой на боку и торчащими сверху и снизу осьминожьими щупальцами.

— Рома, ты как? — тихо спросил Игорь. — Ты меня слышишь?

Варнак не к месту вспомнил, что все это случилось с ним из-за жалких полутора тысяч долларов. Полторы тысячи зеленых фантиков, которые он к тому же принял за подозрительно большие деньги! Ему стало смешно — но трубка не позволила издать ни звука, и только тело слегка задрожало.

— Я не хочу, чтобы он умирал, Укрон, — прошептал Игорь. — Ты должен его спасти! Неправильно, когда умирают такие хорошие парни. Сделай что-нибудь, Укрон. Ты же можешь, я знаю! Верни ему жизнь!

— В этом мире нет моей власти, сын мой, — с низким хрипом ответило чудище. — У него совсем нет сил. Его должен выкармливать медведь, лось или хотя бы волк. Где я найду ему брата в этом одичавшем каменном лесу? Здесь меня не слышат ни люди, ни твари.

— Попробуй. Попробуй сделать хоть что-нибудь, Укрон! Мы же не можем бросить его таким!

— Хорошо, сын мой, я попытаюсь призвать ему брата. Но откликнется ли на зов хоть кто-нибудь?

Щупальца чудища зашевелились, какое-то из них жгучим холодом опоясало лоб Варнака. Серый полумрак начал сгущаться в его глазах, сгущаться в непроглядную кладбищенскую тьму. Нечто тихое и покойное, разрываемое только резким, кисло-горьким запахом крадущейся перед норой крысы. Подобной наглости он вынести не смог и одним быстрым движением метнулся вперед, щелкнул клыками и скрылся назад в нору. Перемолотая могучими клыками серая добыча не успела даже пискнуть, как уже отправилась к нему в желудок. В бок ткнулись теплыми тупыми мордами щенята, но Вывей лишь покатал их с боку на бок, тихо зашипел, предупреждая об осторожности. Потом выбрался из-за темной коробки, пахнущей плесенью и старыми перегнившими костями, и потрусил по трубе к ослепительному кругу света. Здесь, у выхода из укрытия, он остановился, пережидая.

Сверху доносились семенящие шаги женщин, широкие и размашистые — молодых мужчин, протяжный шелест велосипедных колес, мелкий топот детей, неспешная уверенная поступь мужчин взрослых. Наконец шуршание песка над головой ненадолго стихло — Вывей выскользнул из трубы, вдоль самой воды, скрываясь за прибрежными камышами, пробрался до ивовых зарослей и уже за ними вышел на газон, низко опустил голову и повесил хвост, труся по густой и сочной, пахнущей дождем и прелостью, молодой траве. Слабый ветерок доносил от тропинки сладковато-конфетные ароматы гуляющих дам, слабо перебитый мускусом и сиренью пот их кавалеров, вонь обувной смазки и острую резь горелого пластика, который многие из людей зачем-то вдыхали из подожженных палочек. Однако всех двуногих объединяло одно: им были глубоко безразличны хлопоты зверя, бегущего в безопасном удалении и смотрящего в другую сторону. Не поднимай голову, не гляди, не издавай лишних звуков — и ты останешься невидимкой. Вот и вся тайна выживания в здешних странных каменных лесах.

Поначалу Вывею было очень трудно привыкнуть к близости такого количества людей у своей норы и охотничьих троп. Но, увы, у него не оказалось выбора. Всего зиму назад он жил в прекрасном чистом, тихом и спокойном осиннике, полном зайцев, лис и других мелких жирных зверьков. Правда, попал он туда вместе со своей Белошейкой не по своей воле, а спасаясь от облавы, учиненной на родную стаю, жившую еще дальше, в лесах сухих и сосновых. Вдвоем с молодой волчицей они смогли прокрасться совсем рядом с толстым, пахнущим смолой и дымом, тяжело дышащим человеком, до пота в ладонях сжимающим ружье и слепо уставившимся на подрагивающие от ветра заросли лещины. Двуногий их не заметил, хотя, отступи на пару шагов, мог бы отдавить им лапы.

Потом они с Белошейкой долго кружили, дожидаясь остальную стаю — но больше никто за пределы бора, к густому от молодой лозы, безопасному болоту, так и не вышел. Они тоже не рискнули возвращаться к разоренному двуногими логову и ушли в свободную сторону, через несколько дней осев в роще, в которой люди пока не оставили ни следов, ни запаха. Пара старательно искала место, где будет безопасно, где пережитый ужас не повторится больше уже никогда. И вот поди же ты, как оно вышло…