Владимир Лосев - Черный призрак Страница 12

Утром проснулся неожиданно бодрым и энергичным. В городе мне всегда требовалась чашка кофе для поднятия жизненного тонуса, а тут чувствовал себя свежим, бодрым, словно и не провел три дня в дороге, а вчера не дрожал от страха перед чем-то невероятно жутким.

Внутри тела ничего не болело, похмелье как таковое отсутствовало, настроение замечательное.

Попытался вспомнить хоть один сон, но ничего в памяти не застряло, только осталось ощущение тягостного недоумения и ужаса.

В маленькое окошко сквозь густую паутину, в которой, кстати, хорошо просматривался маленький паучок и его добыча — десяток высохших мух, бил яркий желтый луч. Солнце взошло.

В городе мы не так воспринимаем светило, оно для нас необязательно, да мы его почти и не видим в наших каменных джунглях, двигаемся то под землей, то под крышей домов, трамваев, автобусов. Здесь среди полумрака избушки оно почему-то показалось мне неестественно ярким, желтым и жарким.

Я встал и пошатнулся. Все тело ломило так, словно вчера меня избивали пудовыми кулаками и ногами. А все потому, что не привык спать на жесткой поверхности.

Сразу вспомнился однокурсник Генка Козырев — высокий и сутулый нескладный малый, которого отец пытался выпрямить народными средствами, для чего заменил матрац на доски.

Так он и спал на простыне, которая лежала на твердой ровной поверхности. Выправить это его не выправило, он так и остался длинным, тощим и сутулым, зато приобрел великолепное качество — спать на любой поверхности. Обычно ложился на пол, расстелив газету в качестве простыни, и всегда прекрасно высыпался.

Вот ему я сейчас и позавидовал, охая и ахая от боли, с трудом заставляя себя двигаться, чтобы выбраться наружу.

Сергей Сергеевич стоял на заросшей травой улице и делал непонятные упражнения. Я такое только в кино видал, когда показывают главного героя, занимающегося кун-фу или другим азиатским искусством боя. Вот сейчас передо мной разворачивалось именно такое действо.

Профессор подпрыгивал, наносил удары, переворачиваясь в воздухе и делая невероятные сальто, и снова бил руками, ногами и, кажется, даже головой, стараясь достать невидимого противника.

Никогда не видел ничего подобного, хоть сам когда-то занимался карате, надеясь на то, что это поможет мне противостоять уличным хулиганам. Правда, надо признать, особого таланта для единоборства во мне не обнаружилось, как и гибкости, необходимой для хороших результатов, поэтому дело закончилось тем, что просто стал чуть смелее и увереннее в себе.

Впрочем, этого мне вполне хватило, чтобы ходить по улицам с гордо поднятой головой и не опускать глаз при встрече с такими же, как я, прыщеватыми юнцами. Дрался пару раз, и вбитые тренировками навыки мне помогли получать наименьший урон.

Так вот, в боевом искусстве, которое демонстрировал Сергей Сергеевич, все было иным. Совсем другой стиль. Удары наносились не кулаком и ребром ладони, а открытой рукой, да и блоки иначе ставились. Стойки другие, захваты, прыжки…

Правда, больше поражало не само искусство боя, а то, что профессор имел замечательно мускулистое тело, которому позавидовать можно.

Сам я рыхлый, как большинство моих сверстников, это и понятно: с детских лет у компьютера, такое никого не красит, не делает сильнее и выносливее.

Наши родители носились по улицам, соревнуясь в силе, быстроте и храбрости, а мы же вяло плелись до школы и обратно, ненавидя физкультуру с первого класса, отдыхая только на уроках информатики.

Профессор, заметив меня, остановился, блестя на солнце потной кожей, похожий чем-то на рыцаря, одетого в золотой плащ. Кстати, из одежды на нем имелись только черные плавки с белой чайкой впереди.

Он поклонился мне по-восточному, сложив руки у груди, я поклонился в ответ так же, как он. Получилось эффектно, вроде как: мы тоже не лыком шиты.

— Как спалось, любезнейший юноша?

— Спасибо, не очень хорошо, — хрипло отозвался я. — Очень жаль, что в вашем купе не дают матрацы и одеяла, от сна на досках у меня все тело болит.

— А у меня нет, привык уже, и вы привыкнете. Зарядку делать не собираетесь? Помогает…

— Спасибо, не обучены мы такому баловству, нам бы кофе и желательно контрастный душ для поднятия тонуса.

— Контрастного душа не имеем, как и кофе, а мыться извольте на речку, полезно и приятно.

Я посмотрел на берег, на котором росла высокая ярко-зеленая трава, блестевшая росой, как бриллиантами, и поежился. Даже отсюда, с пригорка, было видно, какая она холодная и мерзкая.

Но делать нечего, назвался непонятно кем, спи неизвестно где и умывайся там, где укажут. Я повернулся, чтобы зайти в избушку, да так и замер с открытым ртом: вчера заходил в небольшой аккуратный домик, в котором все было хорошо и правильно устроено, а теперь передо мной стояли развалины.

Сруб покосился, часть стволов оказались разбитыми до половины, словно в них били чем-то твердым и тяжелым. Повсюду на траве валялись огромные щепки, на бревнах виднелись глубокие светлые борозды, словно кто-то пытался порвать их когтями, и так почти до самого верха.

Если это сделало чудовище, то оно имело рост явно не меньше, чем два метра в холке, или умело подниматься на две лапы, как медведь.

Под ногами на утоптанной земле виднелись глубокие следы с вдавленными когтями. Я зябко повел плечами. Такое чудовище вряд ли остановили бы бревенчатые стены или дверь.

Сергей Сергеевич наблюдал за мной, как показалось, с непонятным мне удовольствием.

— Кто это был? — спросил я внезапно осипшим голосом. Мне сразу захотелось обратно в столицу. — Что за зверь такой ужасный? Медведь?

— Вряд ли, — пожал плечами профессор. — Вероятно, кто-то из тумана…

— Из тумана?

— Опять вопросы, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Юноша, пожалуйста, не надо ничего спрашивать, у меня нет простых ответов, а к сложным объяснениям вы пока не готовы, знаний соответствующих нет.

— У меня, между прочим, высшее образование, — обиделся я. — Читать и писать умею.

— Верю, только знание у вас не того мира, здесь оно почти бесполезно. Идите лучше умывайтесь, нам пора двигаться дальше.

— А на речке безопасно? — Я посмотрел через плечо на луг, сверкающий выпавшей ночью росой в свете солнца. — Может, и там кто-то водится?

— В этой речке живет только рыба, но для вашего спокойствия сам искупаюсь, после зарядки сие есть огромное удовольствие, а вы возьмите мыло или что там нужно для умывания.

Я осторожно вошел в избушку и снова ужаснулся, увидев огромную щель за лавкой, на которой спал, — в нее свободно можно было засунуть руку или лапу с когтями и оторвать мне огромный кусок мяса из спины, — и еще раз зябко передернул плечами.

Осторожно взял зубную пасту, щетку, мыло и направился к реке, скрипя всеми суставами и чувствуя, как тянет каждую мышцу тела.

Профессор находился уже на речке, плавал от одного берега к другому, периодически ныряя. Это меня сразу успокоило: если он — местный житель — не боится, значит, и мне беспокоиться не о чем.

Сама речка оказалась небольшой — метров двадцать шириной: если хорошо разбежаться, то можно перепрыгнуть тройным прыжком. Жаль, вода не держит.

Но все равно решил попробовать, разделся, разбежался, добежал до берега, но уже у самой кромки воды ноги оплела высокая густая трава, и я, потеряв равновесие, со всего размаха рухнул в воду.

Хорошо, что ничего себе не отбил, хоть и упал метров с двух, зато измазался в глине, которая тут же смылась, выплыл на середину и нырнул в глубину. На дне я понял, чем занимался Сергей Сергеевич: оказывается, у него по дну речки разбросаны морды, сплетенные из ивы.

Вот он их и проверял и понемногу набивал садок, висящий на шее, жирными желтыми карасями и небольшими окуньками.

— Вы купайтесь, а я их сейчас пожарю, — крикнул он мне. — Не торопитесь, мне потребуется минут пятнадцать — двадцать.

Он вылез и ушел, а я еще понырял, поплавал, потом не спеша почистил зубы, оделся и вернулся обратно к деревушке. В избушке двоим находиться, оказалось, совершенно невозможно. Не предназначалось это место для жизни, годилось только для сна. От рыбы, жарящейся на огромной чугунной сковородке, исходил одуряющий, невероятно вкусный запах. Все скворчало, брызгалось жиром, словно говоря о том, что делать мне здесь нечего.

Я вытащил рюкзак на улицу и сделал наконец то, что давно должен был сделать, — посмотрел, что же мне дали в Москве.

Сверху, сразу под клапаном, лежала одежда: штаны, футболка, куртка. Все цвета хаки с темными пятнами — камуфляж.

Одеяние прочное из натуральных и синтетических тканей, похоже, настоящее армейское. Ниже лежали двое трусов и носки. Х/б. Размер мой.

Немного подумав, во все это оделся, уложив городской наряд в рюкзак в боковой карман, места он занял немного, одежды на мне имелось всего ничего: рубашка, джинсы и кроссовки. Потом полез глубже.