Сергей Самаров - Отчуждение: точка контакта Страница 12

Понимая, что эмир базу все равно не покажет, я, тем не менее, спросил:

– А где, эмир, твоя база находится?

Глаза эмира настороженно и по-зверски блеснули в темноте, отражая свет звезд.

– Это которая? У меня их раньше много было.

Он хитрил, не желая что-то показывать. И я был уверен, что не покажет.

– На которой у тебя еще люди остались. Те люди, на помощь которых ты рассчитываешь.

Арсамаков ответил не сразу, значит, соображал, что я знаю, чего знать не могу, и только предполагаю. Но удивление изобразил естественное:

– Мои люди остались? Ты всех, командир, перебил. Сегодня двух последних, самых верных, которых я при себе держал, убил. Больше нет никого.

– Не хочешь сказать. Тем хуже для тебя. Скажешь, думаю, следствию. А твою базу я все равно найду, и твоих людей там перебью. Но для тебя это будет отягчающим обстоятельством. Хотя тебе уже отягощаться некуда. Пожизненный срок тебе в любом случае грозит.

– И зачем я только пришел к тебе! – вздохнул он, впрочем, не очень горько. – Зачем поверил! Можно было бы просто в сторону уйти, и все. И разминулись бы наши пути. А что теперь делать? Что мне теперь делать? Только зубами драться.

Это уже было похоже на угрозу. Тон сказанного был с откровенно запахом угрозы. А это, как я понимал ситуацию, должно пресекаться в корне. И я легко спрыгнул с камня, шагнул к нему, видя, как эмир руку под «разгрузку» пытается засунуть. Однако «разгрузка» сидела на нем плотно, и рука туда сразу забраться не смогла. А я оказался более проворным. Помогать эмиру забраться под «разгрузку» я не стал, более того, я даже его руке сделать это не позволил, и, не останавливаясь, чтобы сохранить скорость движения, нанес классический хай-кик[8] с левой ноги.

Вообще-то у любого человека лодыжка – очень слабое место в отношении переломов. Там множество мелких костей, которые любят ломаться, даже когда ногу неправильно поставишь или поскользнешься. И потому многие бьют хай-кик голенью, самой нижней ее частью, где кость достаточно крепкая. У меня же, как и у многих солдат моего взвода, на язычки берцев прикреплены алюминиевые пластины, которые обувь утяжеляют не сильно, при ходьбе не мешают, при нанесении же хай-кика не только предохраняют лодыжку от перелома, но и делают сам удар значительно жестче. В моем случае Арсамаков слетел с камня так, словно его тяжеленным бревном по голове огрели. В лучшем случае, оглоблей. Свалился, и лежал без движений. Памятуя, что это человек хитрый и подлый, я мог бы и подвох заподозрить, но я хорошо знаю тяжесть своего хай-кика, и потому подошел без опасений, и смело склонился над ним, сунул руку под разгрузку эмира, туда, куда он пытался забраться, нащупал там что-то пластмассовое, и вытащил. Это была светошумовая граната «Заря», оружие не самое сильное, но достаточное, чтобы минут на пять ослепить и меня, и снайпера, который смотрел на эмира в оптический прицел. Особенно досталось бы снайперу. В этом случае возможен даже ожог глаза. А пяти минут эмиру хватило бы, чтобы разорвать дистанцию, и сбежать. Моя вина была в том, что я стал разговаривать с ним, не обыскав. Но я сначала начинал разговор почти мирно, и только потом объяснил Арсамакову, что ему в любом случае не избежать пожизненного заключения. Не знаю уж как он рассчитывал уйти от старшего сержанта Камнеломова и майора Медведя, которые были не просто сбоку, а за спиной Арсамакова. Но, видимо, рассчитывал на быстроту своих ног. Но попытку он предпринять готовился. Любой бы на его месте постарался сбежать. Это понятно. А сумел бы это сделать или не сумел бы – этот вопрос оставался открытым. На всякий случай, пока он в себя не пришел после тяжелого нокаута, я обыскал эмира полностью. Из поясной кобуры на спине вытащил пистолет, из двух ножен вытащил ножи, и все это разложил на камне, рядом с которым сидел раньше. И стал ждать, когда эмир в сознание вернется. Он, впрочем, не торопился.

Да, это и понятно. Любой бы на его месте начал прикидываться, выжидая следующего удобного момента для побега или просто сопротивления. Да и силу своего хай-кика я хорошо знал. Пропустивший такой удар, как правило, долго в себя приходит. А его физиономия удар помнит еще неделю, пока опухоль не сойдет.

Мне, наконец, надоело ждать.

– Товарищ майор, что делать будем с эмиром?

– Он показал на карте место?

– Показал. На границе с Грузией база. А рудник вообще в Грузии.

– Туда америкосы идут.

– Я в курсе.

– Нельзя допустить их контакта с пауками.

– Это понятно. Только я не уверен в честности Арсамакова. У него, наверняка, я думаю, есть еще люди, которые будут идти по нашему следу. Эмир рассчитывает, что мы отведем его в Грузию, а там на нас нападут его люди, его освободят, и они вместе уйдут за границу.

– Зачем ему это нужно? Он что, сам пройти не может?

– Подозреваю, он рассчитывает, что погранцы сделают для нас коридор для свободного выхода. А его люди просочатся следом.

– Твои предложения?

– На ваше усмотрение, товарищ майор. – я аккуратно «умыл руки», сбросив решение проблемы на другого.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите дать совет, – вступил в разговор старший сержант Камнеломов.

– Говори, Коля.

– Нельзя эмира с собой тащить. Его следует отправить на Большую землю.

– Спасибо. Совет дельный, – за меня согласился Медведь. – Но придется пару человек отправить с Арсамаковым в качестве охраны.

– Мы недалеко ушли, товарищ майор. Хватит одного. Чтобы он нас потом догнал.

– Пусть так. Надо только предупредить командующего, чтобы выслал людей навстречу. На старое место.

– На старое место тропа протоптана. Бандиты могут там засаду устроить. Пусть командующий новое место выберет.

– Согласен. Сейчас свяжусь с командующим. Троица, кого в сопровождающие назначишь?

Я долго не колебался.

– Младший сержант Твердоглазых!

– Я! – отозвался командир второго отделения.

– Ты у нас на ногу самый легкий. Готовься к выходу. С эмиром в пути не церемониться. У него сейчас легкое сотрясение мозга после моего хай-кика. Его можно подзатыльником на место поставить, если будет возникать. У него от легкого удара начнется головная боль и тошнота. Собирайся. Сейчас командир с командующим место определят.

Я увидел, как недовольно, но вполне осмысленно зашевелился Арсамаков. В сознание приходят не так. Значит, он уже давно в сознании, и внимательно слушал мой разговор с Медведем. Пытался уловить из моей односторонней речи что-то для себя полезное.

Эмир поворочался, пристраивая свой мясистый зад среди камней поудобнее, и сел.

– Не думаешь, командир, что я сбежать смогу?

– Не думаю. Даже наоборот, думаю, что не сможешь. Я дам сопровождающему категоричный приказ пристрелить тебя при всякой попытке к бегству.

– Я тоже, как у вас, у русских, говорят, «не лыком шит». Отправляя меня, ты рискуешь своего солдата потерять. Лучше бы ты оставил меня с собой, если солдатской жизнью дорожишь.

Это была откровенная попытка надавить на меня и запугать. Даже голос звучал, как змеиное шипение. Я обозлился, выключил микрофон, и приблизился к эмиру ближе.

– Ты, ублюдок недобитый. Попомни мое обещание. Если с моим солдатом хоть что-то случится, я тебя откуда угодно достану, даже из брюха любого из пауков, если они тебя сожрут. Достану, и по ближайшим камням размажу.

Я дал эмиру не сильной, но болезненный пинок в нос. Из носа потекла на верхнюю губу кровь. Но не настолько сильно, чтобы помешать Арсамакову идти.

– Безоружного пленника бить. Не по-мужски.

– Не любите вы, сволочи местные, когда с вами обращаются так же, как вы обращаетесь с пленниками. И не тебе меня мужественности учить. Я сейчас по связи передам, чтобы тебя в нужную камеру поместили. Через два часа бабой станешь.

Я отошел, и включил микрофон.

– Камнеломов!

– Я!

– У тебя веревка, помнится, есть. Свяжи мне пленника.

– Есть, связать пленника! Только руки? Ноги не путать?

– Ноги в кандалы[9]. Без камня.

Старший сержант появился из-за валунов через десять секунд. Рюкзак он уже снял, и на ходу вытаскивал оттуда веревку. И сразу приступил к делу, вкладывая в него и свое умение, и ненависть к пленнику. Как раз к моменту, когда старший сержант свою работу закончил, пришел и младший сержант Твердоглазых. Вместе со мной осмотрел, как пленник связан. Ему идти рядом, и младший сержант хотел убедиться, что никакой эксцесс невозможен. Камнеломов постарался от всей души. Руки были связаны впереди в запястьях и в кистях, но так, что тыльные стороны ладоней прижимались друг к другу. В этом положении руками вообще невозможно ничего сделать. Веревка между ногами была длиной сантиметров в тридцать, не больше. Придется эмир у посеменить под стволом автомата Стаса Твердоглазых. А Стас церемониться не стал бы и без моего напоминания. Будет подгонять эмира тычками автоматного ствола. Только для этого придется снять с пленника «разгрузку» и бронежилет. Что по моему приказанию младший сержант тут же и сделал. Бронежилет мы забросили в кусты, а разгрузку, в карманах которой было много различных бумаг, Твердоглазых взял с собой, чтобы следственные органы с бумагами разбирались. Мало ли что среди них может оказаться.