Юрий Валин - Посмертно. Нож в рукаве Страница 12

Даша накинула платье, поддернула подол повыше, чтобы ноги подсохли. Костяк уже чистил дыню.

— О, медовая! — сказала Даша, чувствуя, как бегут слюни.

— Да, в этом году уже третий урожай, — согласился Лохматый, ловко снимая кожуру. — У городской стены целые холмы навалили. Сгниют.

— Слушай, а ты не знаешь, как дыни правильно вялить? Я у Эле спрашивала, она не знает.

— Мне тоже их как-то вялить не приходилось, — признался Костяк.

— Ну да, — с некоторым разочарованием согласилась Даша, — это не по твоему профилю. У тебя новый нож?

— Хм. — Лохматый вроде бы смутился. — Даша, я, вообще-то, хотел этот ножик тебе отдать.

— Подарить, что ли? — мрачно спросила девушка. — Что это ты? Не возьму. Я тебе говорила.

— Не шуми, — попросил Костяк. — Это не насовсем. Попользуешься — вернешь.

— Сдурел? — Даша удивленно хмыкнула. — А если я его сломаю? Лезвие выщерблю? Такой нож не меньше «короны» стоит. Ты, Лохматый, умный-умный, а дурак. Спрячь нож и молчи.

— Я, конечно, спрячу, — спокойно сказал Костяк. — Только получается чересчур глупо. Когда я своим «пером» жратву режу, тебя воротит. Я понимаю. Дома вы с Эле вместо ножа таким ржавым огрызком пользуетесь, что смотреть противно. Мне нож тебе на время дать ничего не стоит. Гордость твоя здесь ни при чем. Вот прошлый раз ты мне кусок пирога со сливами отдала, потому что сама уже наелась. Что, выходит, я теперь тебе чем-то обязан? Глупо. Не по-дружески.

— А мы с тобой друзья, значит? — неуверенно спросила Даша.

— А разве нет? — удивился парень.

Даша фыркнула:

— Ты мне свое наивное удивление не изображай. Я тебя не первый день знаю.

— Ну и хорошо, что не первый. Как насчет ножа?

— Нет, ты подожди. Я в воровскую дружбу не верю.

— Так не воровская дружба у нас, — безмятежно сообщил Лохматый. — Ты же не «деловая»? Значит, и дружба у нас простая. Человеческая.

— Дружба? — Даша нервно заерзала. — Значит, дружба?

— Не только, — Костяк откинул с лица влажные волосы. — Когда согласишься за меня замуж выйти — ты скажи.

— Взял и все испортил, — упавшим голосом сказала Даша и уткнулась лицом в колени.

— Ничего я не испортил, — возразил Лохматый. — Если дружим — значит, честные. Ты мне нравишься. Сильно. И не говори, что и не знала и не ведала. Только я не надоедливый. Захочешь — я тебе хорошим мужем буду. Не захочешь — дыню будем есть, мешки таскать, разговаривать.

— Ты что, совсем дурак? — пробормотала Даша. — Наговорил, а потом…

— Я не совсем дурак, — Костяк ухмыльнулся. — Я просто хитрый. Я мог бы тебе горсть побрякушек насыпать да кошель с серебром поднести. У меня есть. Да только ты ведь этого и боишься. Ты какая-то скромная наизнанку.

— Я не скромная, — возмутилась Даша. — Я просто побрякушки ненавижу.

— Это вряд ли, — рассудительно возразил Лохматый. — Украшения для того и придумали, чтобы они женщинам нравились.

— Только не кровавые, — буркнула Даша. — И серебра воровского мне не надо.

— Это я понимаю, — согласился Костяк и сунул девушке ломоть дыни. — Только другого серебра у меня нету. Год назад и этого не было. Я, Даша, только так зарабатывать умею.

— Врешь. Ты кем угодно сможешь работать. У тебя руки хорошие.

— Не жалуюсь. Но плотник из меня средненький выйдет. И торговец средненький, и мясник, и каменщик. Да и кто меня такого, без роду без племени, без поручительства на работу возьмет? А как «деловой» — я ничего, повыше среднего.

— Вот тебя, дурака, на голову и укоротят, — сказала Даша, выразительно чиркнув пальцем у горла.

— На себе не показывай, — предупредил Костяк. — Может, меня и укоротят. От судьбы не уйдешь. Тебе будет жалко?

— Будет, — буркнула девушка. — Только замуж я за тебя не пойду. И вообще ни за кого не пойду. Мне муж не нужен.

— Понятно. — Лохматый откусил от ломтя дыни, задумчиво пожевал. — Понятно, что ничего не понятно. Знаешь, Даша-Аша, я тебя сроду не спрашивал, откуда ты взялась, но это вовсе не оттого, что мне не интересно. Я правила знаю. Но в твоем возрасте девки замуж с таким жаром ломятся, будто их на облаве стражники обложили и выход у девиц один — в колечко обручальное влезть. Ха, ну и дивная служанка Эле попалась.

— Что ж ты такое диво замуж зовешь? — пробормотала Даша, машинально вгрызаясь в сочную ароматную мякоть. Дыня действительно была медовой. — У меня ни рожи ни кожи. Ни семьи ни денег. На что я тебе?

— Вопрос непростой, — Костяк сел поудобнее и утер подбородок. — Ты совсем ни на кого не похожа. Мне нравится. И как подружка, и как жена будущая. Я бы тебе и про кожу и глаза сказал, да ты сейчас это за пустую болтовню примешь.

— И правда, болтун. Я же говорю — я замуж не пойду никогда.

— Я понял, понял, — Костяк протянул подруге следующий кусок дыни. — Мне два раза повторять не нужно. Что ты все про замужество да про замужество заладила? Пойдем лучше еще окунемся.

— Я заладила? — Даша улыбнулась. — Ох и иезуитская же ты рожа, Лохматый.

— О! А это кто такие?

Даша учила Лохматого правильно двигать в воде ногами. Слушал он внимательно — видимо, действительно очень хотел научиться. Странно, что, стоя в воде совсем голая, Даша не испытывала ни малейшего смущения. Желтая вода, конечно, прикрывала тело не хуже платья, но все равно. Несмотря на идиотские мыслишки о женитьбе, Костяк был надежным парнем. Касался плеча или руки попросту, безо всяких слюней алчных. Надо думать, не зря к шлюхам ходил. Может, и хорошо, когда мужик знает, где лишнюю сперму сбросить?

Когда возвращались, Костяк мимоходом спросил:

— Как насчет ножа?

— Не возьму, — легко сказала Даша. — Не приставай.

— Следующий раз будешь свой пирог целиком лопать, — предупредил Лохматый. — Я тебе помогать не стану.

Даша засмеялась, но нож все равно не взяла.

Нож на следующий день принесла Эле.

— У бани ко мне твой оборванец подскочил, — недоуменно сказала она. — Сунул сверток, сказал, что это тебе и мне для хозяйства. И деру дал как ошпаренный. Я смотрю — там нож. Ты бы мне, Даша-Аша, объяснила, что это за фокусы? Тебя в «деловые» вербуют? А я при чем?

Даша смущенно хихикнула и попыталась объяснить.

— Ты, значит, отказалась от подарка? — с непонятным выражением сказала хозяйка. — Гордая ты, как я посмотрю. За «корону» горбатиться месяц можешь, а такую полезную вещь принять зазнайство не позволяет. Умище из тебя, девка, так и прет.

— Я обязанной быть не хочу, — насупленно объяснила Даша.

— А я хочу? Думаешь, я не понимаю, что платить тебе в два раза больше должна? Платила бы, да нечем.

— Ты что, Эле? — обиделась Даша. — Я же живу у тебя.

— Ох, глупая ты, — вздохнула хозяйка. — Живешь впроголодь у тетки однорукой, еще и довольна. Я бы твоему ворюге шею свернула. Ненавижу бандитов. Да только разве я не знаю, что он тебе крышу сарая подправить помогал? Сама бы ты, муха, и в жизни не справилась. Насчет ножа — тебе самой решать. Вещь полезная. Я вон вчера кабачок топором пилила. Решай, девка. Не в постель же он тебя этим клинком покупает…

За ужином Даша резала хлеб новым ножом. Эле ничего не говорила, только поглядывала. Уже после еды ловко подкинула новый нож, поймала за лезвие, покачала на ладони:

— Ничего лезвие. Для хозяйства в самый раз. И в дорогу можно. Слава богам, не паршивое бандитское «перо».

— А какая разница? — неуверенно поинтересовалась Даша.

— Эх ты, «деловая» подружка. «Перо» — окна вскрывать да засовы отодвигать приспособлено. Гибкое, легкое. Хлеб резать да кишки из людей выпускать им редко кто станет. Разве что совсем прижмет бандюгу. А этот нож совсем другое дело — для честных людей. И ножны качественные. Спер где-то твой Лохматый. В лавке такой нож не меньше двух «корон» потянет.

— Эле, ты много про оружие знаешь?

— Много-немного, что толку? Денег это нам не прибавит. Смотри, нож не потеряй.

— Мне что, его с собой носить? — изумилась Даша.

— По уму бы неплохо и носить. Времена идут неспокойные. Бандита твоего рядом все время не будет. Мало ли кто такую слабосильную вздумает обидеть? Стражников на улицах все меньше. Да только ты, что случись, со страху нож сама бросишь. И откуда ты такая слабая-хилая взялась на мою голову?

Забор выглядел почти как новый. Костяк шепотом командовал и плотно придерживал доски со двора, Даша лихо вгоняла гвозди с улицы. Даже выщербленный обух не мешал, разномастные гвозди входили как миленькие. Даша оглядела результаты трудов и, удовлетворенная, ушла во двор. Не так уж это и трудно было забор отремонтировать.

— У тебя отец плотником был? — спросил Костяк, шоркая метлой и сгоняя в кучку щепки.

Даша хмыкнула и отобрала у него метлу. Бывает ли такая профессия — журналист? И вообще, бывают у людей отцы? Вон, ни у Лохматого, ни у Эле с Донной никаких папаш вроде бы и не было. Или просто не принято о таких незначительных деталях упоминать?