Алексей Гридин - Только хорошие умирают молодыми Страница 13

— Что, не любишь Штаб? Это нормально, представь себе. Чего его любить? Они тут сидят, в тепле и уюте, за нашими спинами, а нам с тобой отдуваться. Мы же с тобой похожи — мы люди действия, нам подавай поле, да чтобы сам по себе и никто над нами не стоял. Ну что молчишь? Не так, что ли?

Не так, хотел ответить Музыкант. Совсем не так. Не хочу я никакого действия. Ни в какое поле не хочу. Покоя бы мне. Чтобы никто не выдергивал из своего дома, от любимой женщины и от утреннего чая с бутербродом. Но вместо этого Олег кивнул. Говорливый Паршин чем-то ему не понравился.

— Ну ты молчун, — восхитился тот. — Да ладно, брось, уже пришли.

Он толкнул крашенную белой казенной краской дверь, на которой висела табличка «Без стука не входить», и объявил:

— Вот, товарищи-господа, привел!

Внутри царила традиционная атмосфера штабных заседаний: висящая под потолком сизая пелена табачного дыма, разбросанные по столу документы, придавленные кружками с чаем, оставлявшими на бумаге коричневые круги. Доцент вымерял расстояние по карте циркулем, одновременно объясняя что-то ожесточенно жестикулировавшей Бой-бабе. Вась-Палыч, отхлебывая из стакана в серебряном подстаканнике, читал разлохмаченную по краям распечатку. Невысокий седой армянин Арсен, формально в Штаб не входивший, но занимавшийся различными хозяйственными вопросами, тыкал пальцами в кнопки большого бухгалтерского калькулятора. Еще двое людей — их Олег, кажется, где-то видел, но имен не вспомнил, как ни старался — негромко переговаривались, сидя в поставленных друг напротив друга креслах. Когда Паршин открыл дверь, никто сначала даже не подумал отвлечься.

Не обращая внимания на то, что их не замечают, Паршин слегка хлопнул Музыканта по плечу:

— Заходи, дорогой. Тебя все ждут.

— А, это ты, Олег. — Доцент отложил циркуль и повернулся к двери: — И ты, Олег…

— И ты, Брут, — хихикнула Бой-баба.

— А Цезарем, значит, кто будет? — осведомился Вась-Палыч.

— Думаю, что ты, — отозвался снайпер и, не дожидаясь приглашения, уселся в свободное кресло.

Паршин, схватив за спинку стоявший неподалеку стул, дернул его к себе. Стул противно скрипнул ножками по полу и не менее резким скрипом отозвался на то, что тезка снайпера опустился на него.

— Дошутишься, Музыкант, — буркнул Вась-Палыч.

— Не в этой жизни, — огрызнулся Музыкант.

— Да-да, — прервал их пикировку Доцент. — Мы в курсе, что только хорошие умирают молодыми. Так ты говоришь?

— Угу. Зачем звали?

— Зачем звали? За делом. Сможешь в «серую зону» сходить?

Откровенно говоря, Музыкант ожидал чего-то в таком роде. Хотя он, скорее, предполагал, что речь пойдет о вылазке в порубежье. После пропажи нескольких разведгрупп Штаб отказался от глубоких рейдов на территорию, занятую крысами.

— Смогу, — просто ответил снайпер.

— Так… — Доцент довольно потер руки. — А людей с собой провести?

— Туда и обратно? — на всякий случай уточнил Олег.

— Конечно. Иначе и мараться не стоит.

Это снайперу понравилось меньше. Одно дело — идти в порубежье или «серую зону», надеясь только на себя и отвечая исключительно за себя. И совсем другое — когда тебе на шею посадят каких-нибудь ребят, возомнивших себя спецназовцами, коммандос докатастрофных времен. Они свяжут меня по рукам и ногам, подумал Музыкант. А если еще надо мной поставят командира… Ну уж нет.

— Я могу отказаться? — спросил он.

Вась-Палыч фыркнул.

— Лучше бы, конечно, нет, — перевел это фырканье на человеческий язык Доцент. — А собственно говоря, Олег, почему ты отказываешься?

— Я ничего не могу гарантировать, — осторожно подбирая слова, сказал Музыкант. — Как я хожу по порубежью, я никому объяснить не могу. Хожу — и все тут. Был ли я в «серой зоне»? Да, был. Пойду ли еще? Да, пойду. Но один. Почему один? Потому что не хочу, чтобы сначала на меня понадеялись непонятно по какой причине, а потом будут трупы, и все они останутся на моей совести, потому что у меня нет никакой уверенности, что я мог бы им помочь. Достаточно? На все вопросы ответил?

— Нет, не на все, — вмешалась Бой-баба.

Олег посмотрел на нее с интересом. Среди штабистов Зинаида Вершинина была для него наименее понятным человеком. Музыкант делил людей потому, как они к нему относились: нормально или не очень. К первым относился, например, Доцент. Типичным примером вторых являлся, конечно же, Вась-Палыч. А вот Вершинина не относилась к глухому снайперу никак. Вообще. Как будто в ее мире Олег существовал лишь тогда, когда в нем возникала необходимость. А во все прочее время Музыканта укладывали в спячку в далеком подвале, из которого его извлекали лишь в случае очередного неотложного дела.

— Мы вполне можем приказать тебе, Музыкант. Ты не замечал, что получаешь паек? Что у тебя дома зимой есть отопление? Что ночью к тебе в дом не врываются крысы? А знаешь, откуда все это берется? Почему ты спокойно спишь по ночам? Потому что есть другие люди, и они работают на то, чтобы тебе было сегодня хорошо, а завтра еще лучше. И пока мы руководим этими людьми, и пока ты от них зависишь, я считаю, что мы можем приказывать. И не забывай — ты чуть ли не единственный в городе, кто живет не по графику, кого не ставят в караулы, не назначают в госпиталь — выносить горшки, не гоняют с лопатой картошку сажать.

— Но обрати внимание, — добавил Доцент, — что мы все-таки не приказываем, а просим.

— Ага, — вмешался Вась-Палыч, — индивидуальный подход это называется. Тебе прикажи — ты же наизнанку вывернешься, чтобы все испортить. Нам же дороже выйдет.

— Ой, да помолчи, — поморщилась Бой-баба. — Мы все тут разумные люди. Мы все на одной стороне баррикад. Что нам мешает нормально поговорить и обо всем спокойно договориться?

— То, что вы наверняка уже все решили за меня и теперь собираетесь навязать мне ваш план действий.

— Почему ты так думаешь?

— Я же с вами не первый раз имею дело. Я согласен пойти в «серую зону». Но один. Никаких попутчиков-помощников, которые будут только мешаться под ногами. Расскажите мне, в чем дело, и я все выполню наилучшим образом.

Доцент поморщился:

— Все у тебя так легко выходит. Быстренько сбегаешь туда, найдешь меч-кладенец да отрубишь дракону все его головы — тебе потом принцессу да пол королевства в придачу. Да только не все так просто, Олег.

— Можно, я ему объясню? — вмешался в разговор один из сидевших в креслах незнакомцев — приземистый лысый крепыш.

— Валяй, — махнул рукой Вась-Палыч.

— Олег, меня зовут Дмитрий. Я командую группой, которая несет караульную службу вдоль проспекта Вернадского. Знаешь, где такой?

Музыкант кивнул. Он был прекрасно осведомлен, что проспект Вернадского являлся фактически частью границы. Это было одно из тех мест, где порубежье сужалось до едва заметной тоненькой полоски. Сам по себе проспект был довольно коротким, претенциозная стройка докатастрофных времен, которой не суждено было завершиться. Там среди недостроенных десятиэтажных высоток то и дело вспыхивали короткие безжалостные схватки между людьми и щупавшими их оборону крысами. В общем, неспокойное место. Кого попало на проспект Вернадского не посылали. Олег подумал, что, если бы Дмитрий носил значок с «крысиными хвостами», он вполне мог бы уже завершить свою десятку и даже начать следующую.

— Хорошо, что тебе не нужно объяснять. В общем, мы там воюем. И вот два дня назад мы нашли одну интересную штучку. Саша, покажи ему.

Второй незнакомец, не говоря ни слова, поднялся из кресла, взял со стола мятый грязный лист бумаги и протянул Олегу.

— Прочитай, — сказал Доцент.

Музыкант посмотрел на лист, который держал в руках. Обычный стандартный лист бумаги для принтера. И поперек него — надпись. Фиолетовой шариковой ручкой. Неровные буквы, явно написанные наспех, намеренно выцарапаны пожирнее, чтобы было видно издалека. Всего два слова. «Помогите нам».

— Вот так вот, — заключил Дмитрий. — Записка была приклеена скотчем к стене дома в порубежье.

— Понятненько, — протянул Олег.

— К сожалению, ничего не понятненько. Кто это написал? Как он там оказался? Каким образом ему вообще удалось выжить и почему он смог сочинить эту записку, да еще и повесить ее напротив поста? Я на эти вопросы отвечать не рискну. Вот поэтому нам и нужно, чтобы ты провел в «серую зону» группу, — сказал Доцент. — Сначала — разведчиков. Потом — бойцов, если вернетесь с какой-нибудь ясной информацией. Мы должны им помочь.

— Кому — им? — спросил на всякий случай снайпер.

— Пленным. Ты думаешь, что крысы вдруг научились писать по-русски?

Знал бы ты, чему они научились еще, подумал Олег, вспоминая недавнюю встречу с говорящей крысой. Я бы тебе рассказал, да ты не поверишь. Вы все не поверите. Спросите, где ее хвост. Как будто крысиные хвосты могут говорить и играть на флейтах. И вообще — незачем. Это ничего не изменит. Действительно, Доцент прав: пленных нужно выручать. Не столь важно, что это за люди, каким образом им не посчастливилось оказаться в «серой зоне», что с ними делают крысы. Важно то, что они — свои и просят о помощи.