Тимоти Зан - Пульт мертвеца Страница 13

— Извините, — тихо произнес я. — Мне понятно, как вам сейчас нелегко.

— Вы, действительно, это понимаете? — саркастически спросила она.

— Ведь я пытаюсь помочь вам! — Внезапно меня прорвало. С меня довольно было Айкмана, а теперь ещё и она, Каландра. — Я ваш друг, Каландра. Верите вы в это или нет, но именно так и есть. И вы отправитесь с нами завтра потому, что, возможно, мне удастся привлечь на нашу сторону Рэндона Келси-Рамоса.

— Ох, как это мило! — издевательски воскликнула она. — Может быть, все это вас шокирует, но понимаете, вышло так, что я не желаю помощи от этого вашего Келси-Рамоса.

— В таком случае, вы погибнете, — упрямо заявил я.

— Есть вещи пострашнее смерти, — отпарировала она. — Такие, например, как помогать богатым богатеть за чей-нибудь счет. Если бы денежки «Карильона» не соскребли бы весь лоск с вашего респектабельного имиджа Смотрителя, мне не пришлось бы напоминать вам об этом.

Мое сердце обдало шквалом неистовой злобы. Злобы, неотделимой от чувства вины. Она заметила это и невольно попятилась, в ее взгляде внезапно появилось недоверие.

— Так не помогай им богатеть, — огрызнулся я. — Можешь завтра корчить из себя кого угодно, продолжать упорствовать, но ты все равно пойдешь.

Когда я повернулся и вышел, она так и осталась стоять, глядя мне вслед.

Ненавистью ко мне она продолжала пылать и на следующее утро, когда мы с ней, Рэндоном, Дэппером Шокком, Куцко и Дэйвом Иверсеном сели в машину, чтобы ехать в Камео, а я всё ещё мучился комплексом вины.

Вина эта не имела под собой решительно никаких оснований, тем более, если принимать во внимание тот факт, что я собирался спасти ей жизнь. Но осознание своих благих намерений всегда было шаткой опорой и слабым утешением для меня, и этот случай не являлся исключением… В особенности потому, что я не был окончательно уверен в правильности предпринимаемых мной шагов.

Всегда поступай с ближними так, как тебе хотелось бы, чтобы они поступали с тобою, это есть Закон и Пророчество… Ведь я действительно желал следовать этому закону, но разве мог я знать, что хотел бы в подобных обстоятельствах? Каландра была права. Не оказавшись в ее положении, я мог лишь гадать о том, что она от меня хотела. А если при этом я еще и ошибался, то запросто мог осложнить ей последние дни пребывания на этом свете.

Занятый своими собственными думами, я не обращал внимания на окружающий мир… и поразился, когда меня внезапно осенило, что Каландра начинала хоть и весьма сдержанно, но все же проявлять внимание к тому, что пробегало за окнами машины.

Обычному человеку этот вид мог бы показаться неинтересным. Сразу же на выезде из космопорта «На краю радуги» несколько скромных многоэтажных зданий для персонала исчезли, и их сменили скотоводческие поселения, которые почти везде доминировали в слаборазвитых районах вроде этого, где земля была дешёвой и где её было вдоволь. Позади зданий и за ними были в беспорядке разбросаны гигантские многоствольные растения, занимавшие в здешней экологической системе место привычных нам деревьев. Простой, тихий, спокойный, прозаический пейзаж, но для Смотрителя ничто во Вселенной Господа не могло быть простым и прозаическим. И для меня, и для Каландры пейзаж за окном был вместилищем богатства и объектом пристального изучения мирового духа. Этого мира людей, которые никак не могли зажить в согласии со своей планетой.

Какое-то непонятное напряжение давало о себе знать тысячью самых различных явлений и признаков. Мы проехали мимо дома, владелец которого боролся за то, чтобы создать особый, непохожий на эту планету, мир. Его участок пестрел импортированными деревьями и кустарниками. Были и другие, те, кто уже свыкся и прекратил подобные попытки, но все же еще не сумел обрести душевный покой. Все это я уже почувствовал при свете дня, тревога не проходила… Ещё и оттого, что я так и не сподобился понять, с чем же все здесь так отчаянно сражались: ведь природные условия на Солитэре считались наиболее благоприятными из всех колоний.

— Может быть, все дело в Облаке, — пробормотала Каландра. Я взглянул на неё с изумлением и некоторой досадой, потому что она в очередной раз доказала мне, с какой легкостью способна читать мои мысли.

— Облако существует не для того, чтобы оказывать влияние на людей, — напомнил я.

— Да, если только они не мертвецы, — мрачно возразила она. Мне пришлось смириться. Хорошо, один-один. Но ведь Облако изучалось очень многими учёными, и никто из. них не наткнулся в ходе своей работы на какие-нибудь факты, свидетельствующие о влиянии Облака на живые существа.

— А сколько времени они провели здесь? — не сдавалась она. — Некоторые вот из этих людей, — она кивнула на простирающийся снаружи пейзаж, — прожили здесь всю свою жизнь. Но даже в этом случае воздействие проявляется весьма слабо и в такой форме, что никакой обычный учёный не в состоянии его заметить.

— Согласен, непохоже, чтобы это можно было заметить, — признал я. Вероятно… здесь без Смотрителей не обойтись… а судя по тому, что заявил Рэндон, мы — первые в истории планеты Смотрители, прибывшие сюда.

Краем глаза я заметил какое-то едва заметное движение в салоне и, слегка обернувшись, разглядел в глазах Рэндона немой вопрос.

— Над этим местом повисло какое-то напряжение, мистер Келси-Рамос, — объяснил я. — У меня возникло чувство, что местные жители не живут в гармонии с окружающим их миром.

Прислушавшись к тому, что происходило в голове у Каландры, я пришел к выводу, что она ожидала критики Рэндоном нашей оценки и нас самих. Но он продолжал молча сидеть, изредка поглядывая в окно, а я в это время пытался облечь в слова наши с Каландрой ощущения.

— Значит, вы думаете — это результат побочного эффекта Облака? — спросил он, когда я закончил объяснения.

— Или же параноидального представления, возникшего в результате осознания факта, что их мир существует лишь благодаря постоянному принесению в жертву человеческих жизней… — я осёкся, заметив в глазах Рэндона выражение, которое появляется, если подвергнуть человека какому-то страшному испытанию. — Либо это должно быть нечто совершенно иного порядка, — добавил я. — В данный момент мы можем сказать, что это напряженность.

Рэндон с отсутствующим видом кивнул и снова уставился в окно.

— У вас есть какие-либо мысли по этому поводу? — медленно спросил он. — Сколько времени должен пробыть здесь человек, чтобы это напряжение стало заявлять о себе? Год? Больше? Меньше?

— Понятия не имею. — Я покачал головой. — Вы думаете, этим отчасти можно объяснить беспокойство Айкмана?

Рэндон повернулся к Шокку.

— Сколько Айкман пробыл на Солитэре?

У Шокка не было при себе компьютера, он лежал где-то в стороне. Куцко тоже принялся оперировать с кнопками своего визира.

— Три года, — через несколько секунд доложил Шокк. — На станции Ли, а потом еще — боже мой, сколько же он пробыл здесь — ах, вот — восемнадцать лет, как только здесь обосновалась «Эйч-ти-ай». Младшие управляющие Блейк и Караш — двенадцать и четыре, соответственно.

Рэндон кивнул.

— Да, теперь я припоминаю, — с отсутствующим видом констатировал он. И уже, как я заметил, принялся подсчитывать, как он мог бы использовать эту возможность в сути характера Солитэра с выгодой для себя. Восприятие его чуть изменилось по сравнению с предыдущим вечером, и я почувствовал, как он обдумывал свои прежние заключения о том, что Смотрители под рукой — все равно что подпорки или костыли. Если бы он только мог думать лишь об одном Смотрителе…

Я ощущал присутствие Каландры. Она стоит всех рубинов… Я лишь мог надеяться, что и Рэндон думает также.

Мне были видны глаза Куцко, наполовину скрытые за его визиром, двигавшиеся из стороны в сторону, будто он был занят чтением. Я знал, в какие именно записи он сейчас углубился. Напряжение, в котором пребывали наши телохранители, наблюдалось и у их коллег в других учреждениях.

— Ну и что вы там высмотрели? — поинтересовался я у него.

— Думаю, не трудно догадаться, — ответил он. — Дальше он предпочёл не распространяться.

Как и остальной Солитэр, Камео был застроен относительно равномерно по высоте, самыми высокими считались трёхэтажные дома. Если учитывать психологию корпораций, стремившихся в архитектуре выразить свои мощь и силу, я не был особенно удивлен, что и штаб-квартира «Эйч-ти-ай» выглядела соответственно, но все же никак не мог уяснить, зачем им потребовалось такое гигантское количество площади. Компьютер, ведающий парковкой, направил наше авто на участок, где ставили свой транспорт «очень важные персоны», к одной из роскошных, но не помпезных колонн, стоявших у центрального входа. Едва мы выбрались из машины, как к нам направился какой-то человек в накидке среднеуровневика. Он вышел из дверей, отделанных декоративным стиролом. Мой мозг словно озарила вспышка: президент «Эйч-ти-ай» О'Рилли облачился в накидку, застегнутую на аграф. С тех пор, как лорд Келси-Рамос объявил «Эйч-ти-ай» частью концерна «Карильон», поменялась и мода. «Эйч-ти-ай» в соблюдении правил ношения одежды перестроилась на корпоративные традиции. А вот действительно ли они собирались покориться нам не только в том, что касалось одежды, но и во всём остальном, и предстояло узнать уже в ближайшее время.