Вадим Попов - Галактический протекторат Страница 13

…Оранжевые стены смыкались со всех сторон…

– Я расскажу, – произнес Данька спокойным голосом. – Без особых подробностей. В общем…

Он обвел компанию за столом нарочито отстраненным взглядом.

– Всё случилось вскоре после того как Земля и Ярра вернулись из небытия на прежнее место, а Терранская федерация стала Галактической Империей. Одно из первых распоряжений императора касалось расследования деятельности Ордена Креста и Полумесяца. Ни для кого не секрет что новая власть пришла к вершине на волне ненависти людей к ордену, так что ничего удивительного, что сразу же взялась за него. Полноценное расследование, аресты, суды, тюремные сроки. Досталось и тем, кто просто стоял рядом. Как я уже сказал, в прессе было много шума, еще больше домыслов и несколько молодых придурков из богатых семей решили вершить правосудие самостоятельно. Мишенью были выбраны служащие компаний, фактически работавших на орден. Кто-то из них, этих придурков, взломал сервер кадрового центра одной из компаний. Дальше они, видимо, просто ткнули пальцем в список… попали на моих отца и мать. Они геодезисты. Исследования на осваиваемых планетах и прочее. И к делам ордена никакого касательства не имели! Но на их отпрыске решили отыграться… Чтобы наказать родителей, значит. Словом, когда я шел из школы домой, мне что-то вкололи и я отключился… Придурки оказались с изобретательно больными головами… Мне промыли мозги… гипноз, препараты всякие… Провели замещение личности. Есть такая запрещенная штука, может слышали?..

Все четверо заворожено смотрели на Даньку. Наконец Нинель медленно покачала головой.

– Продолжай… – сказал Яр.

– Как мне потом объясняли полное замещение личности невозможно… или труднодостижимо… А может мне просто повезло. Словом, мне внушили, что я массовый убийца. Подделали личные данные, чтобы меня никто не смог найти, и запихали в тюрьму строгого режима на одном куске дерьма, крутящемся вокруг остывающего солнца где-то на фронтире. В подростковый сектор.

– Ничего себе… – едва слышно пробормотал Аккер.

– Дальше… Для таких как я – особо опасных – был особый оранжевый барак. Ночью спишь в одиночке, койка под силовым полем – не пошевелиться. Днем либо работаешь, либо дерешься. Насмерть… Я потом почитал психологов, оказывается в тюрьмах для подростков это самое обычное дело… Несмотря на все усилия охраны время от времени кого-нибудь убивали. Так вот… Где-то первые полгода я был уверен что я действительно зарезал родителей и еще с десяток людей. Потом начали приходить воспоминания о моей прошлой… моей нормальной жизни. Думал с ума схожу… А потом ко мне вернулась память… я понял кто я на самом деле и вот тогда я действительно чуть не свихнулся… Пытался поговорить с начальником тюрьмы. Отправил прошение по инстанциям. Иногда я думаю, что все обращения приговоренных к пожизненному заключению сразу отправляются в какой-нибудь специальный утилизатор… чтобы не увеличивать нагрузку на почтовые службы Галактической Империи. Потом во взрослом секторе начался бунт. Наши подхватили. Всю охрану – под корень… Потом на планету выкинули спецназ и он засунул всем по самое сопло, не разбираясь… Оставшимися в живых занималась комиссия по расследованию. Мне попался хороший следователь, неленивая тётка оказалась… проверила все мои рассказы о том, что меня и зовут иначе и что я тут по ошибке, и меня вытащили. Каждый год ей букет на день рождения посылаю. Ну и… Придурки эти… похитители… не одного меня, нескольких подростков таким образом отловили и кого в тюрьму, кого в психушку по ложному диагнозу запихали. До освобождения дожили не все… да и родители не всех дождались. "Народным мстителям" на закрытом процессе всем дали пожизненное. А мне достался этот дурацкий статус "жертвы терроризма", поскольку "преступление было совершено по идеологическим мотивам"… и бесплатный абонемент на услуги психолога. Вот и вся история.

– И сколько же ты там пробыл? – спросил хриплым голосом Аккер.

– Пять лет, четыре месяца и три дня.

Аккер переглянулся с Яром. Тот поднялся со стула и достал из холодильной секции буфета бутылку. Нинель уже расставляла по столу приземистые стеклянные стаканы.

Аккер разлил пахнущий травами ярранский виски.

– Только давайте без тостов, – попросил Данька. – Ненавижу тосты.

Они молча чокнулись и выпили.

– Ну как, теперь вы поняли "что я за человек"? – спросил Яра Данька, прожевав пирог.

– Да. – Сказал Яр, задумчиво рассматривая столешницу. – Пожалуй…

– И что же вы решили?

Яр поднял глаза на Даньку и принялся его рассматривать. Он уже собирался что-то ответить, когда Аккер неожиданно произнес:

– Тьма на дне сердца…

Все посмотрели на него, и он продолжил:

– Ты, Данила, только не обижайся. Такое бывает с нормальными ребятами, побывавшими в мясорубке. Внешне человек не изменился, но внутри что-то стало совсем по-другому. Наш полковой капеллан однажды назвал это так… Он говорил, что на дне сердца этого человека поселяется тьма… и никогда не знаешь, что её взбаламутит.

Нинель энергично кивнула.

– Ага, есть такое. Десантный диагноз. Хороший парень обычно. Ничего такого не подумаешь, просто повидал всякого сверх меры… у которого что-то перемыкает в голове… у кого от алкоголя, у кого от громкой музыки, у кого от испортившейся погоды… не угадаешь… И потом всё – приходит в себя, а под ногами уже пара трупов и полиция просит выходить с поднятыми руками.

Данька перевел взгляд на Яра.

Тот негромко произнес:

– Ты никогда не задумывался, почему армейских ветеранов, не тех, кто просто в казарме жил и по плацу топал, а тех, кто воевал, на практике плазмы понюхал, не берут в телохранители? То есть в кино это происходит сплошь и рядом, а в жизни – никогда. Потому что психика уже не та. И под другие задачи заточена. Здесь нужны профессионалы, которые будут делать только то, что нужно сделать, и делать спокойно, с холодной головой. Уршир прав в отношении тебя, и я тоже это вижу.

– Что… видите?

– Тьму на дне твоего сердца.

– Да какого!..

Яр заговорил еще тише.

– В тебе много ненависти, Данила. Ты не любишь людей. И склонен к применению силы. Согласен? Это видно. Учитывая, через что ты прошел – это объяснимо и даже закономерно. Это не помешает тебе стать хорошим офицером. И сделать карьеру – не помешает. У тебя хватит самодисциплины не срываться на подчиненных. И быть психотехником, который обеспечивает благополучный полет корабля, быть таким психарём, на которого молится весь экипаж – тоже не помешает. Мы все благодарны тебе за то, что ты доверился нам, и рассказал о своем жутком опыте. Но то, что предстоит сделать на Ленте-5, касается моей сестры. Её захватил враг. Враг, возможностей которого не представляешь не только ты. Я и сам не знаю, на что способен вернувшийся из ниоткуда Вертун. Одна маленькая неточность, мелкая ошибка и мы и её не спасем, и сами погибнем. Поэтому я не хочу допускать даже крохотной вероятности того, что Женя пострадает. Ни капли лишнего риска. Понимаешь меня?

– Да я…

– Не обижайся, Данила. Я тебе доверяю. И вижу, что хочешь помочь. Ты нам и так уже помог массой ценной информации. Она нам очень пригодится. Спасибо тебе.

Данька разжал побелевшие губы и спросил:

– Это значит – что?..

Яр Гриднев кивнул.

– Прости, Данила. Ты полетишь с нами только до Метрополиса. Дальше можешь ждать нас там… или отправляйся на Землю. Когда мы вытащим Женю и вернемся с Ленты-5, то первым делом разыщем тебя. Не сомневайся.

Площадь Баадер-Майнхоф была самым любимым местом Даньки на Метрополисе. Возможно, дело было в том, что каждый раз, когда он откидывался на спинку одной и той же лавки с видом на памятник и реющих вокруг постамента подростков на гравидосках, его охватывало полузабытое чувство покоя. Смазанное воспоминание из другой, детской жизни, еще до его депортации, как они с отцом сидят тут, возможно на этой самой скамейке и едят мороженое. И он, Данька, самый счастливый человек в галактике, потому что рядом отец, потому что у него каникулы, потому что почти все в его детской вселенной его любят…

Другое воспоминание: отец впервые его повел в театр на рок-оперу "Звезда и автомат" и Даньке безумно понравилось. В то время он много читал по истории, но в основном про средневековье и про освоение дальнего космоса, а двадцатый век проскакивал, но тут… На обратном пути они решили прогуляться, и Данька, наконец задал мучивший его вопрос.

"Пап, они герои, но ведь они убивали людей…".

И тогда отец ответил.

"У каждого есть свой предел терпения, Данька… Человек, особенно человек сильный, может долго терпеть несправедливость, но однажды его терпение кончается. Как если постепенно сжимать пружину, в конце концов, настанет момент, когда она дойдет до предела… и распрямится в обратную сторону. Никто не знает, что может натворить человек исчерпавший терпение…"