Александр Бушков - Золотой Демон Страница 13

Без малейших поползновений с его стороны Лиза выставила на импровизированный стол полуштоф и чарку.

— Осунулся ты прямо-таки, бедненький, — сказала она сочувственно. — Бегали зачем-то, суетились… А что поделать, если ничегошеньки не понятно?

— Пожалуй, — сказал поручик.

Осушил чарку, удовлетворенно выдохнул и потянулся за ломтем гретого хлеба с холодным салом. Ощутив теплое движение водочки по жилам организма, откинулся, прислонился затылком к задней стенке возка, отчего шапка съехала на глаза.

К его радости и облегчению, Лиза пережила свалившееся на них приключение очень спокойно — впрочем, она же не сопровождала его утром, не слушала всего, что говорилось, и, главное, не видела превратившейся в вяленую воблу лошади. О лошади она вообще не знала — кто бы ей насплетничал? А сам поручик, разумеется, промолчал…

Об исчезновении золота при самых загадочных обстоятельствах промолчать, понятно, не получилось, как тут промолчишь, если Лиза, заметив отсутствие обручальных колец и у себя, и у него, вознамерилась было искать? Пришлось, тщательно подбирая слова, рассказать о загадочном казусе.

И — обошлось. Она как-то сразу поверила в догадку Шикина о гиблом месте (сам поручик так и не знал до сих пор, как к этому относиться). Удивилась, но ничуть не испугалась. Одно ее сначала не на шутку обеспокоило: не дурная ли это примета — утрата колец? Но тут же согласилась с мужем: вот если бы только у них пропали кольца, и впрямь следовало бы опечалиться, подозревая в будущем самое худшее. Ну, а коли уж золото пропало у многих, будучи в самых разнообразных изделиях, о дурной примете и заикаться не стоит, все иначе, непонятно как, но иначе.

Возможно, думал поручик, все дело в том, что она никогда в жизни не выезжала из Шантарска далее чем на несколько верст — и теперь, подобно средневековым путешественникам по далеким неизвестным землям, заранее ждала от странствия через половину страны неких таинственных чудес, не вполне и сочетавшихся с материализмом. Нечто подобное он испытал и сам, когда ехал в Чугуев, впервые оказавшись в большом мире: умом понимал, что мир нынче везде одинаков, а подсознательно, пожалуй, готов был к встрече с песьеглавцами или иными чудищами. Как бы там ни было, расспросив его и поудивлявшись, Лиза скоро перестала о случившемся думать вовсе. Да и сам поручик давно уже ощущал, что первое потрясение улеглось. Благо за все время дневного путешествия так и не случилось ничего странного — поневоле начинаешь верить, что Гурий Фомич оказался прав и гиблое, заколдованное место осталось позади, как дурной сон…

Лиза вдруг рассмеялась.

— Мы-то с тобой не особенно много и потеряли, — пояснила она встрепенувшемуся Савельеву. — Золотых было не так уж много, колечки можно купить новые. Самолетов отнюдь не беден, утрату своей игрушки переживет без слез. А вот господина Панкрашина судьба ударила больно… В особенности если учесть, что богатства были неправедные…

— Уж это наверняка, — сказал Савельев. — Честными трудами на не особенно и высокой чиновничьей должности столько не наживешь. Ох, какие неправедные должны быть денежки… Рассердился Господь и послал архангела справедливость восстановить…

— Вряд ли, — сказала Лиза. — С чего бы архангелу у людей заодно с неправедными деньгами нательные кресты и обручальные кольца забирать?

— Верно, пожалуй…

— Хорошо тебе спалось?

— Как обычно, — ответил поручик, ни словечком, понятно, решивший не упоминать о кошмарном утреннем сне.

— Что видел?

— Петербург, — соврал он, не моргнув глазом. — Проспекты и статуи, Главный штаб, парад…

— Счастливый. А мне привиделось нечто страшное…

— Что?

— Глупости одни…

— Лизанька, — сказал он внушительным тоном, — а ведь если сон не расскажешь, он, говорят, сбудется…

И выругал себя: что ж ты собственным-то утверждениям не следуешь, ни словечком не обмолвился? А впрочем, как может такое сбыться?

— Глупости, — повторила Лиза в раздумье. — Вот уж такое сбыться никак не может, хоть рассказывай, хоть не рассказывай…

— Как это?

— Ну, совершеннейший вздор… — Лиза опустила глаза. — Прямо-таки кошмар из английских готических романов. Пещеры всякие, изваяния жуткие, и сама я в таком виде, что вспомнить совестно…

Ее щеки порозовели — она вообще очень легко краснела. Однако на сей раз обычного восхищения не было — то, что она сказала, находилось в таком созвучии с его кошмаром, что поручика охватило непонятное, но безусловно тягостное чувство, и смотрел он на молодую жену никак не восхищенно, а скорее в тягостном раздумье…

— Как это? — повторил он. — Расскажи уж.

— Вздор… Представь себе: какой-то загадочный подземный храм… или, пожалуй, не стоит называть это храмом, очень уж все там… жутковатое. Сводчатый зал, с колоннами и совершенно непонятной черной статуей… никак не понять, кого она изображает, человека или зверя… Хотя это, безусловно, существо… Не страшное, но непонятное… И я словно бы танцовщица, я там танцую, перед этой статуей, так легко и весело порхается, как только во сне и бывает… — Она не поднимала глаз. — И еще там были такие странные… непонятно кто, но уж, безусловно, не люди… очень диковинные создания… И они…

Лиза замолчала, залившись румянцем до кончиков ушей. Поручика прямо-таки обдало мимолетным порывом страха, как ветром — словно что-то холодное ворвалось внутрь возка, провело по затылку ледяной рукой и исчезло…

Но охватившего его смятения он ничем не выдал. Наоборот, постарался улыбнуться пошире и с наигранным трагизмом дурного провинциального актера воскликнул:

— Лизавета Дмитриевна, дражайшая! Что означает румянец на ваших щеках? Уж не изменили ли вы мне, часом, во сне? Сознайтесь, несчастная, и тем избежите карающего кинжала…

Он ждал ответа, внутренне напрягшись — не бывает таких, совпадений…

— Ну что ты, — сказала Лиза, бросив на него быстрый взгляд. — Вот уж глупости какие… Хотя, если уж рассказывать… Существа эти странные прямо-таки домогались… Такие назойливые и бесстыжие… А я, представь себе, была почти что и без одежды, только в украшениях…

— Заманчивая картина, — сказал поручик насколько мог беспечно и весело. — Хотелось бы мне оказаться в том сне…

— А ты там был.

— Вот те на те! И что ж я делал при таких пикантных обстоятельствах?

Чуточку помявшись, Лиза все же произнесла:

— Ну, это же сон, что тут обижаться… Ты там присутствовал, только не обижайся, в совершенно неприглядном облике. Ты танцу аккомпанировал на чем-то таком… наподобие скрипки. И униженно так, суетливо так, с чужой совершенно, не твоей, заискивающей улыбочкой твердил, что ты готов подчиняться великодушным господам и ничуть не жалеешь, что подарил им эту… — Она сделала решительный жест. — Ну, подробности уж опустим. Там ты такие слова про меня говорил… Я на тебя сердилась не на шутку, нельзя ж было так унижаться перед этими…

— Кошмарный сон — вещь заковыристая, — сказал поручик с таким видом, словно был ученым специалистом по сновидениям. — В жизни от меня такого не дождаться, я бы твоих, этих, как их там… по стенкам размазал.

— Я знаю.

— Ну, а кошмар — в нем все наоборот… Я даже подозреваю, отчего такие кошмары происходят. Оттого что мы, любезная Лизавета Дмитриевна, которую неделю ведем самый что ни на есть монашеский образ жизни. И совершенно нет никакой необходимости краснеть, когда вам такие вещи законный муж говорит с глазу на глаз…

«Интересная с этими кошмарами ситуация, — подумал поручик, с радостью видя, что Лиза совершенно спокойна. — Мне она явилась совершенно не такой, как в жизни, а ей — я таким, каким не стал бы и с приставленным к горлу ножом. Ну и провались оно все в тартарары, заколдованное место, с его погаными видениями, оскорбительными и гнусными. Не стоит ей ничего говорить, пусть остается в неведении, благо мы с каждым конским шагом от этого места удаляемся все дальше…»

…Сводчатый каменный коридор теперь изменился — на стенах ярко зеленели толстые лепешки густого мха, росли непонятные бледно-желтые цветы, ни на что знакомое не похожие, с потолка, свисало некое подобие тропических лиан. Все это дивным образом произрастало из шлифованного камня, кое-где проглядывавшего сквозь странную растительность. Вот только, как и в прошлый раз, поручик шагал по коридору, лишенный собственной воли и неспособный остановиться, задержаться, повернуть назад, как-то еще воспротивиться неведомой силе, заставлявшей его бездумно брести вперед и вперед…

И вновь коридор закончился сводчатой огромной пещерой — но и она изменилась. Золотисто-рыжий камень пола сохранился лишь в виде прямых и изогнутых дорожек — а на остальном пространстве росла зеленая высокая трава, там и сям перемежавшаяся зарослями лиловых и желтых цветов. Стены покрыты зарослями мха, постамент непонятной статуи увит чем-то наподобие плюща с гроздьями белых цветов-колокольчиков…