Эдуард Семенов - Последний полет «Жар-птицы» Страница 13

Андрей задумался. Имеет ли он право задать сейчас этот вопрос женщине, или, возможно, это сугубо ее личное дело, которое не имеет отношений к их проекту. Но задумался лишь на секунду. Любое отклонение в организме и психическом состоянии женщины имеет отношение к проекту. Поэтому он не только должен, но и обязан спросить.

— Мария Анатольевна, вы беременны?

На экране компьютера всколыхнулось целое море эмоций. От возмущения до смущения. А затем абсолютно ровным голосом она произнесла:

— Задержка недели две.

Антонов прикинул в уме. Ну да, примерно в это время в утробе матери у эмбриона начинает формироваться головой мозг, а значит, источник для импульсов.

— А отец знает?

— Чей отец? — Мария не поняла вопроса. — Мой или… его?

У нее не повернулся язык сказать «ребенка».

— Твой, конечно. Мне нет дела до мужчин, с которыми вы встречаетесь.

— Жаль, а ведь это мог быть и твой ребенок.

Антонов с силой сжал кулаки…

Андрей Антонов. Десять лет назад.

Еще десять лет назад, когда Андрей только задумал создать свою систему, он проводил в доме у Руденко довольно много времени. Естественно, Андрей не мог не обратить внимания на дочь академика, весьма шуструю студентку-первокурсницу, которая постоянно забегала к ним на кухню то за чаем, то хлеб отрезать. Вроде бы по делу, а на самом деле, чтобы стрельнуть глазами в рослого и красивого парня. Постепенно между ними родилось чувство, которое однажды летним вечером толкнуло их друг к другу. Толкнуло и закружило в диком, неистовом любовном танце.

Как-то вечером Мария заехала за Андреем к нему в лабораторию. Она тогда располагалась в одном из полуподвальных помещений факультета аэродинамики и летной техники Физико-технического института. Андрей долго не выходил, и Мария тогда сама спустилась к нему. Андрей возился над микросхемой, которая почему-то не хотела реагировать ни на какие сигналы. Он сидел с разогретым паяльником в руке и пытался понять, почему сигнал не проходит.

Мария подошла сзади и, закрыв ладонями ему глаза, стала ждать, когда он ее узнает. Андрей, вместо того чтобы включиться в игру, резко сорвал ее руки и раздраженно вскрикнул: «Маша, не мешай мне. Видишь, ничего не выходит!» Срывая руки с лица, Андрей так сильно схватил ее за пальцы, что Мария даже вскрикнула от боли. Именно в этот момент на экране компьютера пробежала первая цветная полоска. Оказалось, что энергетическое поле Марии было такой силы, что сенсорные датчики улавливали ее импульсы даже без платиновых антенн. Сигнал, правда, был очень слабый, но, тем не менее, он был вполне различим. Полоска была коричневого цвета и означала крайнее недовольство девушки, которое, правда, очень быстро сменилось любопытством. Это чувство у девушки проходило как цвет морской волны.

Андрей, не отрываясь, следил за изменениями на экране, а потом прикоснулся к Марии рукой, нежно погладил ее по колену. Рядом с морской волной появился бледно розовый цвет. Андрей увидел, как широко раздулись ноздри девушки. У нее изменилось дыхание. Андрей убрал руку. Розовый цвет на экране стал еле заметным. Почти белым.

— Невероятно, — пробормотал Антонов, — как это у тебя получается?

— Что именно?

Антонов снова положил ей руку на колено, а потом приблизился к девушке поближе и поцеловал ее в губы. Мария послушно ответила ему, но потом резко оттолкнула.

— Что ты делаешь? Я что для тебя, подопытный кролик?

— Нет, что ты, — ответил ей Андрей, продолжая гладить ее рукой и косясь на экран компьютера. — Как ты могла такое подумать?

Но Мария не могла не заметить некоторую холодность в движениях Андрея, поэтому, когда его рука потянулась к молнии на джинсах, она остановила ее и, выскользнув из-под него, приказала:

— Выключи свою железку! Я так не могу!

Андрей нехотя выполнил ее приказ.

Поздно вечером, проводив Марию до дома, он по обыкновению зашел к академику в гости. Мария ушла спать, а они вместе с Анатолием Евгеньевичем прошли на кухню и закрыли за собой дверь.

Каждый раз, когда Андрей приходил к Руденко, академик включал большой электрический самовар, доставал из кухонного шкафа розетку с клубничным вареньем и, приговаривая: «Что ж, молодой человек, чай не водка — много не выпьешь!» — выставлял на стол две гигантские чайные чашки.

Анатолий Евгеньевич очень любил пить чай из такой посуды. Он мог выпить за один присест до пяти больших кружек крепкого индийского чая. Приучал он к этому и Антонова.

Так было и на этот раз, но Андрей от чая отказался, а потом, долго подбирая слова, рассказал Руденко о том, что произошло в лаборатории. Он взахлеб говорил о том, как отреагировал компьютер на появление Маши в лаборатории, какого цвета у нее гнев и любопытство. О сексе он благоразумно упустил, и из-за этого рассказ в конце получился скомканным.

Руденко внимательно его выслушал. А потом долго молчал, помешивая сахар маленькой ложечкой.

— Все, что ты говоришь, очень интересно с научной точки зрения, — сказал он, наконец. — И, возможно, это даст нам то, над чем мы с тобой так долго бились. Конечно, это только начало процесса, но я не сомневаюсь, что ты доведешь начатое до конца.

— Да, но в эксперименте тогда должна участвовать Маша!

Руденко сделал глоток из своей кружки, потом поставил ее на стол и достал сигарету. Прикурил.

— Вот здесь все сложнее. Ты уверен, что только Маша обладает такими способностями?

— Нет. Такими энергетическими показателями обладают многие люди. Статистика говорит, что приблизительно один человек на миллион. Но нам ведь надо еще найти такого человека и убедить ввязаться в проект. А Маша не только обладает такими возможностями, она ведь и отличный летчик.

Руденко понимающе кивнул головой, а потом задал вопрос, которого Андрей не ожидал:

— А как далеко зашли твои отношения с моей дочерью?

Андрей опустил глаза.

— Достаточно далеко.

— Это плохо, — Руденко выпустил сизый клубок дыма из носа и замахал перед лицом рукой, разгоняя туман.

— Ты только не подумай, я не против вашего счастья, но в науке иногда для того чтобы совершить что-то значительное, надо пойти на большие жертвы. Ты готов к этому?

Андрей непонимающе посмотрел на своего научного руководителя.

— Что вы имеете в виду?

— Я смогу убедить Машу принять участие в нашей работе, даже не буду против того, чтобы она вживила в себя платиновые пластины. Но ты должен прекратить всяческие личные контакты с моей дочерью. Поверь, я говорю тебе сейчас как ученый, а не как отец. Влюбленность — самое неизученное состояние человека. Многие древние философы не зря говорили, что любовь — это некоторая форма помешательства. А мы не можем рисковать проектом. Слишком много сил и средств вложено в него. Я не говорю, что это навсегда. Но на какое-то время вы должны расстаться.

Они очень долго беседовали с ним об их отношениях с Марией, о ее способностях и о перспективах его новой разработки и разошлись только под утро…

Со времени того разговора прошло десять лет. Но Антонов помнил его, как будто он состоялся только вчера. Помнил и пощечину, которую оставила Мария у него на щеке на следующий день.

Сегодня, когда новый и самый современный в мире самолет, снабженный уникальной системой управления, стоял в ангаре, отдыхая после своего очередного успешного полета, он хотел бы сказать, что жертва ради науки была, конечно, не напрасной. И это грело его душу. Но желто-зеленые сигналы из утробы Марии говорили, что, возможно, она была и не нужна. Но что сделано, то сделано.

Андрей разжал кулаки.

— Мария Анатольевна, мы отвлеклись от темы. Сосредоточьтесь! Еще немного и вы будете свободны.

Мария тогда испытывала сильное чувство к Андрею, но не до беспамятства. Ей нравилось, как он ухаживает за ней, нравилось заниматься с ним сексом. Нравилось отдаваться целиком и полностью в его сильные руки. Но не более. Огромное количество других интересов: учеба, самолеты, музыка — так же были для нее важны. В то время она хотела просто наслаждаться жизнью, беря от нее по максимуму, не думая о последствиях. Андрей занимал в ее жизни много места, но не все. Там было место и для других не менее важных дел и … мужчин.

Например, ей очень нравился Ринат. Он приходил к отцу по понедельникам и всегда дарил ей цветы. А вот Евгений был не в ее вкусе. Да он и сам не проявлял к ней никакого интереса. Что ее очень сильно раздражало.

Поэтому Мария влепила пощечину Антонову исключительно по той причине, что так надо. Неслыханное дело, ее променяли на непонятно что, на какие-то мифические научные перспективы. Конечно, попереживала несколько дней, даже в подушку всплакнула один раз, но потом после разговора с отцом поняла, ради чего ее чувства приносятся в жертву и, взвесив все «за» и «против», перестала расстраиваться. В конце концов, зачем ей был нужен мужчина, который не замечает ничего, кроме своего компьютера.