Сергей Вольнов - Зона Посещения. Должник Страница 13

Теперь можно не шифроваться, когда в очередной раз к очередному бродяге в душу лезешь за кружкой компота или пива, пытая, что, где, когда и кого повидал братан, пока боролся за жизнь все эти дикие годы. В отчаянной надежде, что нужная крупица информации наконец-то промелькнет в россказнях одного из собеседников. Зачем, спрашивается, вертался взад, если ни черта не удается узнать до сих пор?!

Реверс вышел из ДК наружу, перевел дух (все-таки один шанс из тысячи – не совсем нулевой) и посреди развалюх Кисловки почесал к своей руинке. Там его ждал верный в отличие от людей друг – спальник.

Бредуна заполонила единственная сейчас мечта – залезть в теплый мешок и завалиться на каремат…

Это лишь в старых книжках, давно исчезнувших из продажи, изъятых из сетевых баз данных, бравые неутомимые сталкеры после долгих ходок всю ночь бухают и бузят, а наутро прямо из кабаков, почистив оружие и проверив снарягу, уходят в новый рейд. Реальному человеку, даже самому тренированному, выносливому и закаленному, жизненно необходим сон. Возможность выспаться по степени важности на третьем месте после зонной чуйки и надежного, исправного оружия с полным комплектом боезапаса.

Реверс осмотрел напарника с ног до головы.

– Голова как?..

– Вчера раскалывалась зверски, а сейчас норм. – С виду Граф действительно привел себя в полный порядок.

Они вошли в зал бара, на удивление почти пустой, и Реверс попросил кружку воды у второго бармена, черноусого кавказца, не то осетина, не то чеченца, с закономерной кличкой Джигит.

Он едва успел осушить емкость, как в баре появилась… она.

– Приветик, изверги! – звонким, светлым голоском разукрасила будничное, обесцвеченное мартовское утро, взмахнув головкой, расплескала черными лучами волосы по округлым плечикам. – Вам прямо здесь морды набить или подберем укромную хатку? Трудно было вечером на минутку ко мне заглянуть и сказать, что вернулись? Мало того что лишили меня постоянного напарника, еще и не заботитесь о моей психике!

Реверс, поспешно отвернувшись от входа, старательно всматривался в бок опустевшей кружки из нержавейки. Изо всех сил сопротивляясь соблазну смотреть, смотреть, смотреть на нее…

Новоприбывший бородач с длинным Графом и вправду неожиданно для всех моментально сошлись, как будто встретились старые друзья. Графом братца нарекла, между прочим, именно она, Касатка. Точней, называла там еще, в нормальной жизни до Зоны. И перенесла имя из большого мира в анормальную реальность. Он был ученым, весь в родителей, исследователем и натуралистом, его манили загадки, как мед муху, а она – истинной авантюристкой по натуре. Кроме друг дружки, у них никого на свете не осталось. Эта парочка сирот просто обречена была рано или поздно припереться в одну из Зон Посещения – куда ж еще! Попробуй найди в большом мире, заимевшем отметины небес, другие места с еще более высокой концентрацией приключений. Необъясненной неизведанности пополам с экстримом.

Вот и приперлись. За считаные месяцы до катаклизма, после которого выбраться обратно уже не получилось.

В новогоднюю ночь, когда сокрушительно-обворожительная сестричка Графа зацепила Реверса и потянула его в бурлящий хаос праздника, она одарила его таким бездонным взглядом, что он никогда не сможет забыть тот влекущий, засасывающий… Со второго января он прилагал все усилия, чтобы не попасться больше в ловушку.

– Что, садюги, стыдно глазки поднять? – донеслось от входа.

Вслед за Графом, с кряхтением слезшим с табурета и повернувшимся к ней, сгорбившийся у стойки Реверс оторвался от кружки и посмотрел. Ему до того сложно было на нее глядеть без сбившегося дыхания, не показывая чувства, бушующего внутри, что вот уже третий месяц он всячески избегал прямых контактов. Когда это не удавалось, горячая пелена возвращалась и норовила обволочь сознание, изгнав оттуда сколь-нибудь связные мысли.

Впрочем, примерно с такими же ощущениями с ней контактировало абсолютное большинство самцов, которым доводилось на зонной тропе столкнуться с этаким нездешним чудом. Даже суровым мужикам в Зоне весьма проблематично вытеснить из себя желание…

Но со второго января он, Реверс, оставался в лагере чуть ли не единственным – здешние геи не в счет – человеком мужского пола, который внешне никак не проявлял чувства к ней. Для нее он снова превратился в равнодушного, занятого своими проблемами мужика, каким, собственно, и был при первом знакомстве. И которым ему удавалось оставаться до сих пор… за исключением новогодней ночи и первого дня года.

Именно потому, что он должен был приложить все усилия, чтобы та ночь и тот день не повторились. Иначе все выстроенные планы долой, и целью возвращения становится новый план. Спасение этой черноволосой сероглазой принцессы из лап чужестранного дракона. Стоит лишь отпустить загнанную вглубь любовь на свободу – и она займет место той цели, ради спасения которой он здесь оказался во многом внезапно для самого себя.

А Кэс как истинная женщина разожгла в себе неутолимое чувство именно к тому, кто ее будто не замечал. В лучшем случае снисходил до дружеской заботы – сестра напарника как-никак.

Их бесконечный-скоротечный роман длился целый год, но уместился фактически в единственную ночь. Потому что с тридцать первого на первое разных лет…

Сейчас, мартовским утром, она подбоченившись стояла у выхода из бара и насмешливо смотрела на брата и его напарника. Когда они повернулись к ней, скользнула к мужчинам, положила руки Графу на плечи, приблизила губы к левому уху и что-то зашептала. Брат ответил так же шепотом ей на ушко, и так они болтали, как бы не обращая внимания на Реверса.

Ага, значит, сегодня у Касатки мстительное настроение. Иногда она напарнику брата буквально проходу не давала, а иногда платила той же монетой, изображая, что в упор не замечает. Если бы постоянным обитателям лагеря нечем было заняться, они уже могли бы делать ставки, получит Кэс свое или нет. Или выгнали бы Реверса на фиг отсюда, чтобы он не отбирал у них шансы иногда совпасть с игривым настроением девушки и провести с ней горячую ночку.

Сейчас Реверс мог уходить обратно в свою развалину, сегодня его трогать не будут, оставят в покое.

– Понадоблюсь – найдешь, – сказал он Графу и отвалил «домой».

Там присел на один из ящиков, приспособленных под мебель, и позволил себе взгрустнуть. Ему уже немало лет, не пацан. Измученный мужчина, гонящий сам себя вперед и намеренный достичь цели любыми средствами. Первый раз он пришел в Трот, когда эта сероглазая девочка еще даже не родилась. Он просто не имел права занимать в ее судьбе особое место.

Да, ни один мужчина, до самого последнего в жизни вздоха, не застрахован от того, что в следующую минуту, за следующим углом, судьба не припасла ему женщину, которая одарит бесценнейшим из подарков – взглядом, ради которого начинались войны, рушились империи, создавались гениальные шедевры и гибли целые народы. Да уж, пока человек остается человеком, от воспламеняющей сердца искры, проскакивающей между двумя, зажигающей глаза, души и тела, ни у кого защиты нет и быть не может. И да, тогда, в новогоднюю ночь, просто невозможно было не уступить сокрушительному напору любви, но…

Завтра, или через три дня, или через месяц он отсюда уйдет. Один. Как только дождется нужного знака и попутного ветра.

Как-то в феврале они с Графом и еще одним бредуном, соло по кличке Бек, красавцем-узбеком, который присоединился к ним на обратном пути, притащили из ходки «оригами». Повезло им надыбать редчайший зонник. Со своей доли Реверс купил себе старенький цифровой плеер «Sony».

Этот раритет в Зоне стоил безбожно дорого, настоящий предмет роскоши по нынешним временам. Реверс потратился – и ни разу не пожалел. Гаджет у Молота оставался последний. Он как будто ждал Реверса, предназначался именно этому покупателю… Плеер позволял слушать музыку, а музыка всегда помогала ему настраиваться, открывать каналы воображения, позволяющие хоть ненадолго отрешиться от окружающей среды, погрузиться в сферы возможного, но еще не реализованного. Стоило отяжелить уши клипсами наушников – и звучали песни «Кино», незабвенным голосом Цоя напоминавшие о том, что надо закрыть за собой дверь и уйти, или совет «Машины времени», что не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше… Для отражения ситуации, в которой Реверс находился теперь, очень актуально. Не то слово.

Только вот все в той или иной мере прогибались. В юности сложно было понять почему – времена такие или реализация… чего? Тем не менее в людях что-то менялось, и до той поры, пока самому ему удавалось оставаться беспристрастным и не подверженным переменам, он не различал этого… До поры в упор не замечал, и жилось ему… как и всем. А потом он ушел в Трот и встретил здесь людей, которые не прогибались. Благодаря тому, что ушел вовремя, он стал самим собой. Потом вышел обратно. И ни о чем не жалел. До того момента, как вдруг… увидел то, что ухитрился не заметить раньше, хотя имел все исходные данные.