Храмовый раб (СИ) - Чайка Дмитрий Страница 13

— Что слышно, эну Хутран? — спросил врач по имени Шимут. Точнее, его звали гораздо длиннее, но мы опустим тот лингвистический ужас из имен богов, которые тут называли именами.

— Царь Ассирии Синаххериб вступил на трон и перессорился c вавилонской знатью и жрецами. Бывший вавилонский правитель Мардук-апла-иддин, сбежавший от Саргона второго, отца Синаххериба, к нашему благословенному государю, вернул себе трон. Вавилоняне и наши войска выбили ассирийские гарнизоны назад в Ассирию, и теперь Синаххериб идет походом, чтобы вернуть себе власть. По слухам, у него пятьдесят тысяч пехоты, пять тысяч конницы и пятьсот колесниц.

— А царский отряд выступил?

— Само собой.

— Плохо. Таких бойцов у нас очень мало.

Царским отрядом называли личную гвардию ассирийских царей, состоящую из пятнадцати тысяч солдат, получавших оружие и оплату непосредственно от правителя. Каждый боец имел металлический шлем, пластинчатый доспех до колен, легкий железный меч, щит, ну и копье или лук. Отряд воевал монолитным строем наподобие фаланги, и по сравнению с легкой пехотой окрестных народов, был страшной силой. Учитывая, что это было не ополчение, а профессиональные воины, живущие с добычи, окрестные правители боялись этих ребят до икоты. Тем более, что именно они чаще всего выступали с карательными походами, вырезая под ноль население непокорных городов и заселяя их толпами иноземцев. Да-да, не Иван Грозный придумал перемешивать население внутри страны, это еще цари Ассирии внедрили. Разобранные до основания стены городов и высыхающие на кольях трупы местных жителей с перекошенными в страшной муке лицами, надолго отбивали желание бунтовать. Ну, лет на двадцать, когда вырастало новое непуганое поколение мужчин, уставших платить грабительские налоги. И все начиналось снова. Царский отряд без работы не сидел, курсируя от Иранского нагорья до дельты Нила, и от Каспийского моря до Персидского залива.

— Наш светлый царь собирает до восьмидесяти тысяч войска, да еще вавилоняне. Должны победить, — пожал плечами эну Хутран.

— Когда это мы последний раз ассирийцев в прямом сражении побеждали?

— Лет двадцать назад, — сказал жрец. — Но нас больше и боги на нашей стороне. Нергал-Нацир, к которому мы идем, отважный воин.

— Да, я тоже слышал, что боги благоволят ему в бою. Говорят, он непобедим на копьях.

— От него не это требуется в походе. Тех, кому на копьях биться, много, как песка в пустыне. Войны головой выигрывают. Ну и выучкой, как у ассирийцев.

Оба нахмурились. Выучка ассирийцев была на высоте. Они знали правильный строй, искусно маневрировали на поле боя, имели инженерные части и регулярную тяжелую конницу. Солдаты умели переплывать реки на специальных надутых бурдюках, а колесницы транспортировали в разобранном состоянии, собирая лишь по необходимости. Пехота ходила в штанах и сапогах, сберегавших ноги в походах. В общем и целом, это была непревзойденная военная машина того времени, прекрасно обученная и вооруженная. И, немаловажно, победоносная, что самым позитивным образом отражалось на воинском духе солдат.

Макс задумался. Он что-то такое проходил в школе и помнил, что последнего великого царя звали Ашшурбанипал, и что раскопали его библиотеку на глиняных табличках, и что столица Ассирии называлась Ниневия. Такого имени тут никто не знал, хотя он аккуратно спрашивал. А вот Ниневия была на месте и процветала. Поскольку программу ЕГЭ по истории он уже помнил плоховато, пришлось включать логику.

— Думай, Макс, думай. Раз ассирийцы такие крутые перцы, как говорит эну, а Ашшурбанипал еще не родился, значит Ассирия еще долго будет тут самым сильным игроком. Отсюда следует, что, скорее всего, победят они. Но потом, неизвестно когда, Ассирию точно победят, а Вавилон будет на коне. Но мне от этого будет ни холодно, ни жарко. Должен ли я, Максим Гончаров, проявлять героизм, и подыхать во славу светлого царя Шутрук-Наххунте, пропади он пропадом? Да хрен там! Значит, наше дело — вовремя смыться. И желательно, не с пустыми руками. А затем побрить голову, придумать красивую легенду, где-то осесть с деньгами и зарабатывать на полученных знаниях. Что ж, это уже похоже на план, — подумал довольный Макс. И, обдумывая эти недостойные настоящего попаданца мысли, зашагал веселее.

— Значит так, — думал Макс. — Сначала выясним, где лежат бабки. Второй вопрос — как их взять. Третий — как их увезти и сохранить. Все равно потом долго прятаться, пока волосы отрастут. С моими глазами спрятаться сложно, значит валить нужно подальше от любимого Аншана. И нужны единомышленники, один я тут уже через пару дней на кресте буду птиц кормить. Думай, Макс, думай.

— А что, эну Хутран, вам этот раб сильно нужен? — спросил доктор.

— Да пока нет. На привале вещи разложить, еду приготовить, принести чего. Вон, бездельник идет рядом, уши развесил, подслушивает.

— Дайте мне его на время. Я тут один, помощник нужен. Я даже шину на сломанную ногу в одиночку не наложу.

— Да берите. Он, стервец, еще и грамотный.

— Да неужели? Эну Хутран, я ваш должник. Мне надо будет лекарства смешивать, а если он читать может, вот его и посадим за эту работу.

Макса просто убивала привычка говорить о рабах так, как будто их тут нет.

— Вот что значит быть вещью, — подумал Макс. — Ну да ладно, может, научусь чему. Врачи тоже неплохо зарабатывают.

Работа по специальности случилась уже вечером на первом привале. Стертая нога у молодого пращника. Юный балбес вышел в старых сандалиях, словно на прогулку. В результате к концу дня ноги были стерты до кровавых пузырей, а сам вояка жалобно смотрел на окружающих, понимая, что облажался.

— Значит так, мазь, повязка и три дня на верблюде. Потом в повязке будешь ходить, пока рана не затянется. И купи себе нормальную обувь, придурок. Понял?

Тот закивал головой изо всех сил.

Врач промыл рану, намазал какой-то жирной мазью и лихо замотал ногу восьмеркой, завязав на щиколотке.

— С тебя четверть сикля и свободен.

Солдат расплатился и побежал к своему десятку.

— Ты все понял? — спросил он у Макса.

— Да, господин. Промыть рану, мазь, повязка, покой.

— Хм, и правда, не дурак. Ну, завтра сам тогда будешь делать, а я посмотрю. Думаю, в этом походе работы много будет.

А лагерь бурлил полной жизнью. Кто-то ставил палатки, кто-то разжигал костер. Кое-где уже готовили еду. Чернильная темнота обрушилась на лагерь быстро, как это всегда и бывает на юге. Степь была усеяна сотнями огоньков, каждый из которых давал тепло и пищу семи-восьми воинам. Макс постелил себе на земле рядом с повозкой, укрылся плащом и уснул.

Рано утром, проснувшись от шума лагеря, он вскочил, не дожидаясь животворящего пинка, и побежал набрать воды к колодцу. Потолкавшись в очереди, прибежал к своей стоянке и начал готовить еду. Немудрящее варево из муки и сушеного мяса было оприходовано минут за десять, и Макс начал собирать вещи на повозку.

И снова потянулись километры степи, прерываемые небольшими деревушками и городками.

На следующий день уже Макс бинтовал стертые ноги, удостоившись одобрительного хмыканья местного эскулапа. Деньги, впрочем, тот забирал себе. Макса, чтобы не бездельничал, посадили перетирать какие-то порошки, попутно знакомя с местным аптечным ассортиментом. Вникнув в номенклатуру, наш герой понял, что вся эта хрень имеет эффективность в районе нуля. Наглядно подтверждалась старая истина, что если человек хочет жить, то медицина бессильна. Но кое-какое рациональное зерно в местной медицине было, и Макс был намерен это самое зерно освоить по полной. Плюс общий кругозор жителя двадцать первого века давал надежду, что лечить сушеными жабьими лапами он точно никого не будет. Ну а простейшую асептику и антисептику, наложение жгута и бинтование он проходил на курсах по вождению, что ставило его сразу на ступень выше некоторых местных специалистов.

В следующие пару недель Максу пришлось научиться накладывать шину на перелом и увидеть несколько гнойных ран, которые на местной жаре моментально развивались до огромных размеров. Макс был немало удивлен тем, что тут их пытаются лечить какими-то примочками. Один копьеносец просто сгорел от обширной флегмоны, которая за три дня с голени добралась до бедра.