Алексей Фомичев - Пусть бог не вмешивается Страница 13

– Кто там чешет?

– Чешут бабы спину в бане, а мы идем.

Вопросов больше не последовало. Может, у них такой пароль? После той засады я ничему не удивлялся. Сеник остался возле дверей, а парни прошли внутрь. Я лихорадочно соображал, как быть. Их слишком много, без шума не обойтись. В хате по крайней мере еще двое – итого семь. Но если я сейчас отступлю, то потеряю время. После возможного налета на купцов они исчезнут на несколько дней. Надо рисковать…

Сеник отошел на несколько метров в сторону и начал возиться со штанами: отлить захотел. Ну, раз так, с него и начнем…

Бандит присел рядом с кустарником и замер в неудобной позе. Он не успел среагировать, когда моя ладонь прикрыла ему рот, а кинжал вошел в спину, достав сердце. Сеник остался в куче своего дерьма, так и не успев порадоваться предстоящей добыче.

Двое охранников топтались у входа в дом, посмеиваясь над убежавшим в кусты приятелем, и на меня, появившегося как раз с той стороны, не обратили внимания.

– Топает вон, приспичило ему.

– Наверное, извелся, бедный, поджидая ребят. Пусть те…

Договорить он не успел, лезвие кинжала пробило шею, перерезав сонную артерию. Второй согнулся, получив удар в пах, а в следующую секунду клинок достал сердце. Я замер, вслушиваясь в тишину. Все спокойно.

Дверь противно заскрипела. За ней оказалась вторая, плотно прикрытая. Донесся требовательный голос.

– Что там, Браст?

Теперь медлить нельзя, я пинком растворил вторую Дверь и оказался в небольшой комнате. Низкий стол, две лавки, на которых сидят четверо мужчин, в стену воткнуто несколько лучинок. Во главе стола кряжистый мужик лет сорока, через щеку идет шрам, длинные волосы с проседью. Рядом сидит точная копия, но в два раза моложе – сын или брат. И давешние завсегдатаи кабака. Один вскочил и вытянул руку.

– Я же говорил, он там сидел. Подсыл!

В моей руке мелькнул кинжал и спустя миг воткнулся молодому парню в шею. Тот отступил на шаг, запнулся о лавку и с грохотом упал на спину. Атаман взвыл не своим голосом:

– Убейте его!

Бандиты синхронно выскочили из-за стола, выхватывая кистени на короткой цепи. Я прыгнул к ближнему. Тот замахнулся, кистень просвистел над головой, меняя траекторию под воздействием моей руки, а кинжал полоснул по его шее. Кровь ударила фонтаном. Я успел оттолкнуть падающее тело навстречу другому. Тот на секунду замешкался, не зная, как быть с убитым другом, и эта задержка стоила ему жизни. Пропустив мимо неуверенный удар, я шагнул вперед и ударил в солнечное сплетение. Вытащил кинжал из оседающего трупа и пошел дальше.

Атаман попытался было удрать, но выбить добротно сколоченные доски окна не смог. Он с криком кинулся на меня, занося меч над головой. И не рассчитал: конец клинка врезался в потолочное перекрытие, посыпалась труха. Подскочив вплотную, сшиб его на пол и связал. Прихватил хороший нож взамен кинжала и поспешил с пленником на улицу…

Углубившись в лес, выбрал подходящее дерево и привязал к нему атамана. Рядом по соседству росла стройная береза. Ее ствол у основания был наполовину скрыт высоким муравейником.

Пленник успел прийти в себя и угрюмо следил за мной. Я стащил с него сапоги и размотал обмотки, морщась от неприятного запаха. Этот лесной герой, похоже, не мылся со дня рождения.

– Что, атаман, поговорим?

Тот сплюнул и хрипло спросил:

– Ты кто такой?

– Тебя только это интересует?

Он понурил голову.

– Как тебя зовут?

– Что?

– Имя свое назови!

Атаман немного помолчал, затем нехотя ответил:

– Лесник.

– Это не имя… Ладно, слушай. От шайки никого не осталось, так что помощи ждать неоткуда. Сам понимаешь, церемониться я с тобой не буду, но могу оставить жизнь, если ты ответишь на несколько вопросов.

Я внимательно следил за выражением его лица и, когда сказал о том, что он остался один, отметил вспыхнувшее в глазах торжество и злорадную ухмылку на губах. Все это длилось какие-то мгновения, потом он опустил голову, не говоря ни слова. Даже перестал возиться, стараясь сесть удобней.

– Меня интересует, где ты хранишь награбленное. Где твой тайник. Ответишь, и тогда я тебя… отпущу.

Резкое, противное дребезжание вырвалось у него из глотки, атаман запрокинул голову и засмеялся.

– Ты хочешь заполучить чужое добро? Наивный щенок! Решил поживиться за наш счет. Да ты знаешь, что с тобой скоро будет?

– Что?

– Тебя, дурака, разорвут на куски!

Его слова звучали все увереннее, согнутая спина распрямилась, он даже попробовал разорвать веревку, но безуспешно. Думал, что перед ним сидит счастливчик, по дурости случайно сумевший захватить его, битого волка. Стоит запугать дерзкого мальчишку, пригрозить всеми карами – и можно заставить отпустить или откупиться. Словом, добыть свободу, а потом отомстить.

Он до того увлекся этой идеей, что не заметил, как попал в расставленные сети. Я не был до конца убежден, всю ли шайку положил возле старого дома, а теперь понял, что остался еще кто-то.

– Ты так уверен? – вкрадчиво спросил, понизив голос. – Забыл про сына?

Лесник рванулся, веревки врезались в его тело. На губах выступила пена.

– Убью, тварь! Живьем в землю закопаю.

– Это ты уже говорил… А теперь я хочу услышать, где находится тайник.

– Ничего не скажу.

– Скажешь, – уверенно ответил я. – Все расскажешь. А будешь упрямиться, к концу разговора от тебя мало что останется. Ну?

Лесник молчал, лихорадочно обдумывая ситуацию.

– Молчишь? Придется разговаривать по-другому.

Я ударил атамана в живот и, когда он согнулся, открыв рот, вогнал кляп меж зубов. Вытянул его ногу в сторону и полоснул по ступне ножом. Брызнула кровь, атаман замычал. Лезвие кинжала, сделав надрез, пошло дальше, вскоре целый лоскут свисал со ступни. Под ногой копилась лужица крови. Приглушенный крик перешел в хрип, голова атамана билась затылком о шершавую кору ствола. Веревка глубоко врезалась в крупное тело.

Сунул окровавленную ногу прямо в муравейник, разворошив подножие жилища. Муравьи забегали по развороченному холму, постепенно переходя на ступню. Атаман взвыл, забился со страшной силой. Лесные муравьи, каждый в полсантиметра длиной, дружно атаковали непрошеного гостя. Кровь и мясо пришлись им по вкусу.

Я рывком поднял голову атамана, увидел помутневшие глаза, вылезшие от боли из орбит. Он разбил в кровь затылок, стесал кожу рук о веревку и едва не подавился кляпом.

– Будешь дальше упрямиться? Усажу на муравейник – запоешь по-другому.

Лесник отчаянно закивал головой. Его корчило, по лицу прошла судорога, он попытался что-то сказать, но вышел хриплый вой. С ободранных рук закапала кровь.

Я вытащил его ногу из муравейника, несколькими взмахами заготовленного из веток веника смел муравьев. Потом извлек измочаленный кляп.