Влад Савин - Поворот оверштаг Страница 13

- Александр Эмильевич, неужели вы не знали, что когда-то я был инженером? Диплом защитил в девятнадцатом. Мечтал строить, а вышло - вот, работаю в органах.

- Я понял, Лаврентий Павлович. Но… все-таки еще что-нибудь есть?

«Вот так, - подумал Берия, - к ним по-хорошему, а они сразу на шею. А впрочем, почему бы и нет?»

- Есть. Александр Эмильевич. Для начала - вот это.

«Наставление» по пулемету Корд-12.7. Единый пулемет, но крупного калибра.

- И - задача, которую придется решать всем нашим оружейникам через год-два.

Фотография. Немецкие солдаты со «штурмгеверами» (сделана вообще-то в Будапеште в сорок пятом, но это сейчас указывать совсем необязательно).

- Вы знаете, Александр Эмильевич, что сейчас в вооружении пехоты всех стран есть серьезная брешь. Винтовки дальнобойные, но не скорострельные, да и эффективность винтовочного огня на дальности метров в пятьсот невелика. Пистолет-пулеметы бесполезны на дистанции свыше двухсот метров. Пулеметы сравнительно малочисленны, один на отделение. Как известно, стандартная тактика немецкой пехоты строится именно вокруг пулемета. А теперь представьте, что будет, если все пехотинцы врага будут вооружены таким вот автоматическим оружием, стреляющим по-пулеметному, на большую дальность? Крымскую помните? Как англичане из штуцеров наших безнаказанно расстреливали?

- Простите, Лаврентий Павлович! Технически невозможно сделать такое оружие. Или оно будет слишком тяжелым, как американская винтовка Браунинга девятнадцатого года, по сути, ручной пулемет, девять килограммов! Или ненадежным, как наши ABC и СВТ, переделанные под автоматику: греется ствол, ломаются механизмы. Как немцы сумели это обойти?

- Вашими бы устами да мед пить, Александр Эмильевич. И если что-то не по вашему пониманию, так уже и быть не может. Не один - целых два пути есть. Первый - это новый патрон, меньше винтовочного, но крупнее пистолетного, на два километра им не стрелять, но на восемьсот-тысячу метров вполне. Именно так у немцев. И у нас - тоже.

Берия встал и достал откуда-то АКМ (принесенный в кабинет как раз для этой встречи).

- Вот, Александр Эмильевич, наш будущий ответ. Разбирается, вот так… Видите, как прост, любой призывник деревенский за час освоит, и никакого газового регулятора, как у СВТ. А вот патрон - ни то ни се. А в войну на новый патрон переходить - чревато. Оттого и немцы пока вооружают вот этим не всю пехоту, а лишь особо элитные подразделения. Но если они решатся массово, тогда придется и нам.

«Вообще-то это случится в сорок четвертом, осенью, - подумал Берия, - и, если верить нашим гостям, не окажет особого влияния на ход войны. Но тебе, опять же, лучше этого не знать. Чтоб понял: тут не железки одни твои, но и большая политика. И еще больше впечатлился».

- Второй путь - проще и сложнее одновременно. Проще тем, что патрон новый не нужен. Сложнее - что готового оружия нет. Только это вот и осталось.

Снова бумаги - рисунки, чертежи, фото. Система Барышева - совершенно оригинальный, полусвободный затвор, гасящий энергию отдачи. Автомат под стандартный винтовочный трехлинейный патрон. Ручной пулемет - калибра 12,7 мм. Автоматический гранатомет 30 мм - на сошке, как ручник, и позволяющий стрелять очередями стоя и с бедра! Россия, 90-е годы, модель так и не была принята на вооружение, хотя все положенные испытания прошла. Была запущена в производство, но не у нас, а в Чехии, экспортировалась в другие страны («Вот суки! - мысленно выругался Берия. - Расстрелять или сгноить в лагерях, за такое!»). Чертежи, схемы, подробное описание.

Судя по реакции Нудельмана, тот оценил. Так и впился глазами.

- Я могу… это забрать?

- Для вас же приготовлено. Только не обессудьте, Александр Эмильевич, вам вот так отдать не могу. Это же «сов. секретно». Мой фельдъегерь повезет с охраной на адрес вашего ОКБ-16.

«Вот юмор будет, - подумал Берия, - если „лучший в мире автомат" здесь так и не родится. И вместо АК будет АБ-47, вернее, уже АН-47! Или не сорок семь, а раньше?»

Берия помнил о Симонове и двух его гениях. Но также знал правило - не класть все яйца в одну корзину.

Пусть тоже поработает на «Рассвет» - без посвящения пока. А дальше - будем посмотреть. Если Симонов не справится.

Из предисловия к роману А. И. Солженицына «Шарашкина контора». Альт-история, 1976 (Нью-Йорк)

Я не понимаю русский народ!

Рабство существовало всегда. Тысячи лет назад дикие люди поняли, что чем убивать и пожирать пленников, выгоднее заставлять их работать на себя. Но ни египетским фараонам, ни римским императорам не удалось вывести породу рабов, которая трудилась бы на своих угнетателей с упоением и энтузиазмом! А вот Сталину и большевикам это удалось.

Этого не может понять европеец. В странах цивилизованных арестант может трудиться в каменоломне - но не в конструкторском бюро. Причина проста: если выработка каторжанина легко поддается учету, и нерадивость тут же может быть наказана, то как учесть труд умственный, творческий, свободный по самой своей природе?

В России - все иначе. Существуют особые заведения тюремного типа, вроде английских «работных домов» прошлого века, где ученые, инженеры трудятся на благо власти, бросившей их в неволю. Лишенные самого главного, что нужно человеку, - свободы! - они находят СЧАСТЬЕ в самой исступленной работе на своих господ! Это непостижимо, - чтобы понять такое, надо самому ходить на голове!

Причем эти несчастные не просто работают, а создают оружие, которым эта бесчеловечная система грозит захватить весь мир! Они просто не знают, что можно жить иначе, - требовать к себе достойного уважения и оплаты своего труда. Патентное право, защита интеллектуальной собственности - святое в Европе и Америке - совершенно неизвестно в России! Рабы, не знающие свободы и искренне считающие, что так должно быть! Готовые воевать за угнетающую их власть, не щадя себя! Совершенно не осознающие ценности своей собственной жизни.

Я понимаю свой долг перед обществом, страной: никто не вправе посягать на мою свободу, и мне, как человеку, обязаны обеспечить права - на жизнь, безопасность; и мне обязаны также обеспечить достойное содержание. Тогда я готов заключить с этой страной, обществом честный контракт, где будет скрупулезно и однозначно прописано, что должен я и что должны мне. Со мной согласится любой цивилизованный человек - но не русский! У них превыше всего ценится «выполнение своего долга» перед Отечеством. И никто не задает себе вопрос: а что такого сделало мне Отечество, что я перед ним в долгу на всю свою жизнь?