Роман Юров - «МиГ» — перехватчик. Чужие крылья Страница 13

При подлете к линии фронта облачность стала более редкой. Самолеты подпрыгнули выше, и Виктор успел немного осмотреться. Сверху фронт казался нестрашным. Тонкие линии траншей, и очень много черных маленьких оспин от воронок. А вот и деревня Успенская. Виктор опознал ее по характерному ориентиру — водонапорной башне, здесь начинался их разведывательный маршрут. Ведущий, оставив дорогу по левому крылу, жестами приказал подойти ближе. «Ну да, — подумал Виктор, — ему же так удобнее. И на дорогу смотрит, и за мной. Ловко. Надо запомнить». Однако дорога была пустой. Дальше облака снова стали низкие и плотные. Пара истребителей снова прижалась к земле. Виктор потерял ориентировку, постоянные маневры ведущего не давали времени сосредоточиться, а малая высота полета не давала уцепиться глазом хоть за какой-нибудь ориентир. Внизу стелилась под крыло белая земля, какие-то деревеньки, дороги, промелькнула небольшая автоколонна, затем железнодорожная станция, и снова начался однообразный белый пейзаж. Он успевал следить только за температурой воды и масла. Ну и за ведущим, конечно. На остальное не хватало времени. Облачность снова поднялась. Внезапно Шубин начал покачивать крыльями, а затем начал резко снижаться — увидел подходящую цель для атаки и начал строить заход. Впереди, по дороге от линии фронта двигался небольшой, с десяток подвод, обоз. Крошечные с высоты полета лошади тащили такие же фургоны и телеги.

Виктор пошел за ведущим, выбрав своей целью фургон со светлым, выгоревшим верхом, запряженный парой лошадей. Первый РС рванул с перелетом, метрах в тридцати от повозки. От взрыва лошади понесли. Второй тоже лег с перелетом, зато третий попал точно между фургоном и лошадьми. Дистанция до цели была уже совсем маленькой, и Виктор сразу потянул ручку, избегая встречи с землей. Он успел только увидеть вспышку беззвучного взрыва и какой-то бурый дым, секунда, и эта картина смерти скрылась под капотом.

Разворот и новый заход. Обоза уже не было. Несколько подвод удирали по полю, хорошо выделяясь на фоне снега, носились одиночные кони. На дороге разгорался фургон, Виктор увидел, как рядом с перевернутой телегой бьются в агонии лошади. Теперь он выбрал своей целью бричку, запряженную вороной лошадью. Она неслась в сторону небольшой рощицы, видимо, надеясь спастись за деревьями. Виктор выстрелил по ним РС, а потом добавил из пулеметов. Возница, увидев валящийся на него с неба самолет, моментально вывалился на снег и тем самым избежал смерти. Светлые трассеры шкасов на долю секунды задержались на бричке, а затем уперлись в лошадь. Та рухнула, словно подрубленная, бричка закувыркалась, раскидывая по снегу свой груз.

Новой атаки Шубин делать не стал — полетели домой. Погода портилась на глазах. Облака прижимали все ниже и ниже. Ближе к линии фронта попали под слабый дождь, пришлось прижаться к ведущему чуть ли не вплотную. Оторваться в таких условиях — верная смерть. Однако обошлось, вышли точно к аэродрому. На посадке самолет вел себя немного странно, очень неохотно опускал нос, по полосе его водило, словно на коньках. Все же подмокший аэродром — это не шутки. Но все прошло успешно. Снова Палыч на крыле показывает, куда рулить, вот и своя стоянка, тормоза, зажигание. Можно расслабиться. От вылета у Виктора было какое-то странное впечатление. Что-то мешало. С одной стороны, он хорошо отлетал в очень сложном вылете, но, с другой стороны, ощущался какой-то дискомфорт. Перед глазами вставала картинка падающих на снег лошадей. «Война войной, а животинку жалко».

Он вылез, показал Палычу большой палец — мол, все в порядке. Показался Шубин в окружении летчиков. Он им что-то весело рассказывал:

— Ну, Витька, молодец. Хорошо держался. Как мы немчуру причесали?! Там обозники обосрались, небось. Тока ты тута низковато выходишь. Решил немцев винтом порубать?

Летчики засмеялись. Виктор тоже улыбнулся, идея рубить врагов винтом показалась забавной.

— Да нет, тащ капитан. Я наверняка хотел, РС летят хрен куда, зато я как врезал, так все в клочки.

— Ты смотри тута. А то тебе как врежут… в упор или сам немного не рассчитаешь, и привет, полон рот земли. Аккуратнее надо, повыше выводи. Но вообще молодец. Хорошо слетали! Ладно, я в штаб. Вы тута ждите пока.

Теперь летчики обступили Виктора, расспрашивая про подробности вылета. В землянку никто не шел. Воды в ней уже было по щиколотку. Расположились на самолетных чехлах, травили анекдоты, вспоминали истории из жизни. Вскоре появился Шубин.

— Все ребята, шабаш. Наши погодные оракулы предсказывают потепление. Если за сегодня никакой команды на перелет не получим — застрянем тут надолго. Аэродром раскиснет, будем тута долго сидеть.

Сидели до вечера. Там же, на чехлах, и пообедали. Команды на перебазирование не поступило.

Целую неделю истребительный полк был прикован к земле. Аэродромы действительно размокли, раскисли, превратив боевых летчиков в заложников погоды. Жизнь Виктора за это время потихоньку налаживалась. Он хорошо «вписался» в коллектив полка, привык к режиму. Стараясь допускать поменьше проколов, говорил мало, больше слушал бывалых летчиков. Единственно, что сильно мучило — информационный голод. Привыкнув в будущем к непрерывному потоку информации из Интернета, телевизора и массы печатных изданий, здесь он словно попал в вакуум. Читать было решительно нечего. Попадавшие в полк газеты прочитывались в течение часа, все остальное от скуки «добивал» различными руководствами по эксплуатации, наставлениями и уставами. Это вызывало искреннее недоумение Шишкина, однако Игорь пока от вопросов воздерживался.

В это нелетное время каждый в полку занимался чем мог. Валера Нифонтов либо пропадал где-то у своей Вальки, либо слонялся по расположению, узнавая новости. Петров оказался заядлым шахматистом. Высокий, ростом с Виктора, худощавый, он часто сидел, сгорбившись за доской, двигая фигуры, почесывая кончик носа в задумчивости. Играл он хорошо, обыгрывая всех в полку, а поскольку достойных противников было немного, то обычно он играл сам с собой. Несмотря на большой налет, летчиком он был средним, но уже имел на счету одного сбитого «мессера». А еще он был заместителем командира эскадрильи. В чем заключались его обязанности, для Виктора оставалось загадкой. Шубин во все дела эскадрильи вникал сам, руководил жестко, хоть и несколько хамовато, однако свое дело он знал хорошо.

Шишкин же в свободные минуты писал письма своей девушке — Нине. Он с ней познакомился на танцах, в августе, когда полк проходил переформирование в Подмосковье. С тех пор он регулярно, 2–3 раза в неделю, писал ей письма, мусоля карандаш, высовывая от напряжения кончик языка и постоянно шмыгая носом. Она отвечала ему куда реже, однако для него это был праздник, как конфеты для дошкольника. Он по-детски радовался, перечитывая ее письма по несколько раз: сперва быстро, затем куда медленнее, вдумчиво и, наконец, едва ли не по слогам, шевеля губами и обдумывая каждую фразу. После ее писем обычно язвительный Игорь затихал на день-другой, становился более покладистым.