Андрей Левицкий - Аномалы. Тайная книга Страница 14

— Что? — удивился Стас.

— Такая мелкая вибрация, которая пробивалась откуда-то снизу. Только дрожали не пол со стенами, а… — Яна похлопала себя по темени. — Дрожало в моей голове. Очень неприятно. Иногда сильно, иногда совсем слабо. Волны шли снизу, ну, с этажей ниже того, где находились мы. Там был источник этой дрожи. Но зачем нас исследовали? Хорошо, мы — аномалы, но что это значит?

— Паша сказал, что я интуит. Я… — Он помолчал, соображая, как объяснить. — Когда я вырубился, мне привиделся их тренажер. Надо было двигаться по коридору, а на пути возникали всякие ловушки. Люк раскрывался под ногами, или что-то высовывалось из стены. Если ловушки были механические, я попадался в них. Но если участвовал человек — успевал увернуться или присесть.

— Что это значит? — удивилась она. — Ничего не поняла.

— Как бы объяснить… Ну, вот только что я знал, что ты…

Где остальные?

— …А сейчас ты заговоришь про других! — выпалил он.

И тут же она спросила:

— И что с другими?

И захлопала глазами, растерянно глядя на Стаса. Он кивнул:

— Вот про это я и говорю. Иногда будто накатывает что-то — и я понимаю, что ты сейчас скажешь. Или сделаешь. Идем в сторону шоссе, нам нужно убраться отсюда как можно дальше.

Девушка выглядела растерянной, и Стас, огибая большую лужу, затянутую ледяной корочкой, стал пояснять:

— Я могу предвидеть, что собираются сделать или сказать люди, то есть их намерения. Кажется, так. Не всегда и не очень четко, но могу — это мой дар. А другие, которые были вместе с нами… Сейчас у меня вроде получилось вспомнить их. Но все мы, кто был в том походе, изменились. С нами что-то произошло. Это… это было как взрыв, как попасть в центр атомного гриба. Какое-то кипение, бурление… — Он потер лоб. — В голове начинается такая муть, когда пытаюсь вспомнить! А у тебя?

— Помню только свет, — сказала Яна. — Белый свет и тени. От них становится страшно, так мучительно, как во сне, когда кошмар и не можешь проснуться, поэтому я сразу перестаю вспоминать.

— Что-то произошло со всеми нами, — повторил Стас, поправляя ремень сумки на плече. — Теперь давай к тем деревьям, видишь, которые возле оврага. Так вот, после того события на косе нас исследовали, ставили эксперименты. Потом кто-то из наших сбежал. Не знаю, кто. А теперь сбежали мы. Ты помнишь остальных? Мишка, Артур, Борис, Ксюха, Алена. Нас ведь было семеро, правильно? Мы вместе учились в интернате. Мишка…

— Он такой толстый и шумный, — подхватила она. — После интерната жил в Белоруссии, занялся каким-то бизнесом, только, по-моему, пока не слишком удачно. Так? Про его мать ничего не помню, а отец давно сидит в этой…

— В НТК. По-моему, Мишка как-то говорил, что его обучение в интернате оплачивали папашины кореша.

— Правильно! Теперь Алена: она после специнтерната устроилась преподавателем литературы, увлекалась поэзией, сама писала стихи и даже несколько раз публиковалась в поэтических антологиях.

— Ну да, а Артур программист в «Гугле».

— Ага! Он умный. И красавчик, — улыбнулась она. — Только не в моем вкусе, слишком изящный. Боря — тот молчал всегда. У Артура светлые волосы до плеч, а Боря брюнет, стрижется коротко. Я верно говорю? Он работает… он…

— Охранник в супермаркете, кажется. Алена — поэт. Или поэтесса, как правильно? А Ксюха — тренер по карате в спортивном клубе.

— Так что будем делать, Маг?.. То есть Капитан. Ты ведь Капитан? — Яна первая перебежала по шатающейся бетонной плите, которая была перекинута через овраг. — Надо же что-то решить. Поедем в то место, о котором было сказано в записке?

— В Киев? Но мы под Москвой!

— Но Амазонка будет ждать там. Амазонка — это, наверное, Ксюха. Значит, надо доехать до того поселка, что у границы…

— Новая Гута, — подсказал Стас. — Я там был, когда ездил в Украину. Гута в Белоруссии — туда заезжаешь спокойно, а вот чтобы оттуда попасть в Украину, надо пройти через таможню. Или… ну, как-то в обход, нелегально. Значит, нам надо на Киевскую трассу, поймать машину. Я раньше ездил автостопом. Точно не помню, но, кажется, много раз ездил. И вообще, часто имел дело с машинами. Короче говоря, нужна попутка, проехать какое-то расстояние на север, потом выйти — и на юг, к Киевской трассе.

Миновав рощу, они вышли к раздолбанной асфальтовой дороге, и Стас сказал:

— Она ведет обратно к Варшавскому шоссе, больше просто некуда. Идем вдоль нее, а если проедет машина, попробуем остановить. Сейчас главное двигаться от Москвы.

Они быстро зашагали вдоль дороги, и тут же Яна сказала, оглянувшись:

— Едет.

Сзади показались огоньки фар — аномалов догонял автомобиль, и Стас поднял руку.

Егерь стиснул руль и приготовился. «Форд» подпрыгивал на ухабах, но охотник не замечал этого, вглядываясь в парочку впереди. Они то появлялись в свете фар, то пропадали в серых сумерках. Парень на ходу поднял руку, голосуя. Ближе, ближе… Скрипнув тормозами, машина встала. Егерь распахнул дверцу, выскочил, обежав «Форд», вскинул обрез.

И только теперь, уже почти выстрелив, сообразил, что незнакомец совсем не похож на одержимого. Долговязый тощий детина в дурацкой черной фуражке, кожаных штанах и кожаной куртке с меховым воротником, усеянной железными бляхами. На ногах остроносые сапоги с цепочками. Лицо длинное, лошадиное, близко посаженные глаза… Не похож! Не тот!

Скрежетнув зубами, охотник врезал ему прикладом в живот. Завизжала девица, одетая в том же стиле, да еще и в черной бандане с изображением черепа. Парень согнулся в три погибели. Девица заголосила громче, и Егерь ткнул ее стволом в лоб. Выбивающиеся из-под банданы пряди были лиловыми. Косметика — адская, красно-черная, отчего круглая девичья рожица в ярком свете фар казалась уродливой донельзя.

От удара она плюхнулась на задницу, широко расставив ноги и упершись в землю руками. Протяжно всхлипнула, будто наполовину забитый слив раковины. Парень начал распрямляться, держась за живот.

— Вырядились! — зло бросил Егерь, сообразивший, что принял за одержимых парочку, идущую с той самой дискотеки. — Что ты на себя напялила? На кого похожа, коза драная?!

Он пятерней ткнул в лоб пытающуюся встать девчонку, и она снова уселась на землю. Парень вдруг бросился на Егеря, метя головой в живот, и охотник, быстро отступив в сторону, сделал ему подножку. Он не разбирался в молодежных субкультурах, кто это — панк, металлист, чертов хиппи? Раз обвешан железом, значит, металлист? Короче — рокер.

Парень упал так, что фуражка слетела с головы, а бледное лицо снова попало в свет фар, и теперь Егерь разглядел: у рокера тоже макияж! Черный. Это вызвало новый приступ раздражения. Он год за годом рискует жизнью, спасая… Кого? Вот этих?

— Педик! — Егерь ногой отбросил фуражку подальше, а потом этой же ногой врезал рокеру по впалой груди. — Фашист!

И замер — по дороге быстро двигалась машина. Когда она проехала мимо, охотник разглядел рядом с водителем молодого парня, а на заднем сиденье — девушку.

Позабыв про рокеров, Егерь бросился к «Форду». Запрыгнул в салон; сжимая дробовик левой рукой, рванул с места так, что двигатель взревел. Пришлось быстро крутить руль то влево, то вправо, объезжая крупные ухабы, встречи с которыми старая подвеска могла не пережить.

Пиликнул мобильник, но он не стал отвечать. Машина была все ближе — иномарка с двумя выхлопными трубами и овальным задним окном. Здесь он может ее догнать, но на трассе… Камешки и комья земли барабанили по днищу. Положив дробовик на колени, Егерь опустил стекло в дверце. Цепочка огней впереди приближалась — до Варшавского шоссе осталось всего ничего. Там даже в это время суток часто ездят машины, там полиция… Он схватил дробовик, выставил в окно. Прицелился, насколько это было возможно сейчас.

При этом Егерь был вынужден отвести взгляд от дороги — и левое переднее колесо на что-то напоролось. Раздался громкий хлопок, левый борт подскочил, в сторону отлетела угловатая булыга. Егеря сильно качнуло, дробовик едва не вылетел из руки. «Форд» пошел юзом, пришлось убрать ногу с газа и, вцепившись в руль, выворачивать его влево… потом вправо… потом мягко притормаживать…

Наконец машина встала посреди дороги. А иномарка, укатившая далеко вперед, свернула на перекрестке — и пропала из виду.

Егерь повернул ключ зажигания, сунул дробовик в чехол, открыл дверцу и вышел. Все это — молча, сцепив зубы.

Скат лопнул, его зажевало, скомкав, наполовину стянуло с диска. Запаска есть, но на замену уйдет полчаса, не меньше…

Снова запиликал мобильник. Он достал трубку и, нажав клавишу, молча приложил к уху.

— Похоже, они окончательно ушли, — произнес синтетический голос.

— Только что проехали мимо. — Егерь пошел к багажнику. — Поймали машину, выехали по Варшавскому на юг.