Владимир Марышев - Полет валькирий Страница 14

Ученые так давно обещали создать идеальных механических слуг, что их посулы уже никто не воспринимал всерьез. Все, конечно, знали, что кое-где кое-кем ведутся кое-какие работы. Но не более того. Поэтому создание в 2106 году первого плазменника потрясло человечество.

А ведь открытие было вовсе не ново — японский ученый Мидзухара обнародовал свои выводы еще полвека назад. Согласно им, вещество в сильно ионизированном состоянии способно создавать связи с постепенно усложняющейся организацией. Но плазма сама по себе — это хаос, организовать который невероятно сложно даже на бумаге. Поэтому пришлось подождать, пока на стыке веков не было получено силовое поле, позволяющее упорядочить процессы в этой капризной разновидности материи. Поле образовывало как бы капилляры, внутри которых продвигались тончайшие струйки плазмы. Налицо была некая аналогия с устаревшими схемами, основанными на действии электрического тока. Но только аналогия. Теория Мидзухары была чудовищно сложна и далеко не сразу получила признание у ведущих физиков. Но в конце концов они подтвердили: начало саморазвивающимся системам положено!

Первый плазменник тем не менее был непроходимо «глуп». Он умел осуществлять лишь простейшие математические операции, хотя занимал внушительный объем и питался от небольшого ядерного реактора. Только на охлаждение его «мозга» тратилась бездна энергии.

Однако наука не стояла на месте. Уже через пару десятилетий плазменники шагнули за стены вычислительных центров, где их использовали поначалу. Смонтированные на подвижных платформах и снабженные компактными ядерными батареями, они стали обслуживать всевозможные сборочные линии, исключив из техпроцесса операторов-людей. Дальше — больше. Появились роботы-строители, роботы-продавцы и даже роботы-животноводы. Плазменники стали незаменимы. Их посылали возводить города-купола в Антарктиде и добывать полезные ископаемые со дна океанов, отправляли в космических кораблях к внешним планетам Солнечной системы. Выкладки Мидзухары полностью подтверждались — роботы нового поколения успешно накапливали информацию об окружающей среде и делали выводы из своих ошибок.

Между тем все громче и громче раздавались голоса, предостерегающие от применения плазменников. По мнению авторитетных ученых, самосовершенствующийся «командный центр» рано или поздно должен был повести себя непредсказуемо. Знаменитые азимовские «три закона роботехники» остались всего лишь эффектной литературной находкой. Но что делать, если плазменники и в самом деле взбунтуются? Следовало разработать некий «универсальный ограничитель» — программу, запрещавшую любому роботу восставать против хозяев. В конце концов этой проблемой занялся знаменитый Брисбенский институт. Дело продвигалось медленно, и в ожидании результатов многочисленные предприятия продолжали выпускать все новые и новые модели плазменников. Как показал дальнейший ход событий, человечество проявило непростительную беспечность.

Трудно сказать, когда именно усложнение структуры плазменного мозга привело к его переходу в новое качество. Наблюдая за развитием ребенка, тоже ведь невозможно указать момент, в который он начинает сознавать себя. Не исключено, что какое-то время искусственный разум маскировал свою способность мыслить. Как бы то ни было, началом «бунта роботов» принято считать 28 апреля 2149 года. Именно в этот день «младенец» совершил свой первый непредсказуемый поступок.

Автоматический корабль «Гелиос-6» должен был, как и все его предшественники, стартовать к Солнцу. Экипаж состоял из плазменника и вспомогательного кибера. В обязанности «капитана» входило рассчитать траекторию полета, затем нацелить ракету в центр светила и до последней секунды, перед тем как превратиться в пар, передавать на Землю показания многочисленных датчиков. Конечно, такой способ исследовать Солнце нельзя было назвать очень эффективным, но лучшего пока не существовало. Кибер придавался неподвижному плазменнику в качестве «руки» — для устранения возможных неисправностей во время полета. От «Гелиосов» было получено уже немало любопытных сведений. Программа предусматривала восемь запусков. Но завершить ее не удалось.

В ночь перед стартом неожиданно сработала охранная сигнализация космодрома. Какой-то робот непонятной конструкции пытался отключить силовую защиту контрольно-пропускного пункта. Подоспевшие киберы задержали нарушителя. До чего же странно он выглядел! Уродливый корпус, водруженный на четыре членистые конечности, был, похоже, собран в невероятной спешке из самых случайных деталей. Однако невзрачная оболочка скрывала, как выяснилось, плазменный мозг «Гелиоса-6».

Срочно собравшиеся эксперты попытались допросить «дезертира», но он, особым образом замкнув свои выходные каналы, оказался абсолютно «нем». Тем не менее вывод напрашивался сам собой: не желая во имя науки сгорать в термоядерном пламени, «капитан» приказал киберу собрать из подручных материалов временное тело и, переселившись в него, покинул ракету. О дальнейших его планах можно было только гадать. В принципе, у плазменника имелась еще одна возможность. Он мог бы, стартовав, изменить курс и совершить посадку на другой планете, но не пошел на это: очевидно, побоялся оказаться оторванным от земной технической базы.

Случай был беспрецедентный, и члены комиссии, посовещавшись, решили не предавать его огласке. Поразительно, что даже специалисты не взяли на себя труд разобраться в сущности явления и списали все на аномалии, возникшие при сборке плазменника. Однако пребывать в неведении им оставалось недолго. В том же году в Антарктиде отказалась работать целая группа плазменников, обслуживавших довольно опасные физические эксперименты. Это уже было серьезно. «Массовое помешательство» не объяснишь заводским браком, здесь прослеживалась система.

Расставшись с ложной теорией, ученые построили математическую модель дальнейшего поведения плазменников. Результаты ужаснули всех: уже в скором времени ожидалась цепная реакция неповиновения.

Надо было что-то срочно предпринимать. Но в науке и производстве уже трудились сотни миллионов плазменников. Прекратить их деятельность означало закрыть практически все крупнейшие предприятия и свернуть многие исследовательские программы. Чтобы не подрубить под корень экономику планеты, следовало все плазменные модели немедленно заменить прежними, молектронными. Последних, кстати, ввиду их ограниченных возможностей, понадобилось бы гораздо больше, чем нынешних работяг. Ясное дело, за короткий срок изготовить такую массу роботов нечего было и думать. А цейтнот все обострялся.

Меры, конечно, приняли. Производство плазменников и разработка новых моделей были прекращены. Заводы, где делали будущих бунтарей, переориентировались на выпуск молектронников. Но уж слишком много было накоплено на Земле «взрывоопасного материала». Оставалось надеяться (почти суеверно) на то, что волна изменений в плазменных мозгах будет нарастать медленно, гораздо медленнее, чем в расчетах.

Однако чуда не случилось, события развивались точно «по графику». Заменять опасных роботов на безопасных люди не успевали, а тем временем «бунты» вспыхивали повсюду, и все чаще — на совершенно безвредных производствах. Если раньше в «забастовках» усматривалось нежелание подвергаться риску, то теперь плазменники просто-напросто отказывались работать на хозяев.

Правительство схватилось за голову. Что делать? Убрать всех плазменников с производства — экономику хватит паралич, цивилизация мгновенно окажется отброшенной в минувшее тысячелетие. Умыть руки — «мятежники» того и гляди придут к выводу, что матушка-Земля может прекрасно обойтись и без Homo sapiens. Наконец выбрали нечто среднее. Были созданы группы ликвидации, которые выявляли конкретных «нарушителей спокойствия» и препровождали их на повсеместно создаваемые пункты разборки. Сначала в эти группы входили стражи порядка, но потом они из-за все возраставшей нагрузки стали сбиваться с ног, и тогда началась запись добровольцев. Особенно охотно на это предложение откликалась молодежь. Люди среднего и старшего возраста были более сдержанны, избиение своей же первоклассной техники не вызывало у них энтузиазма. Кроме того, они гораздо чаще своих отпрысков задавались вопросом: «А что же дальше?» Выпуск достаточного количества молектронных роботов даже при самых благоприятных прогнозах занял бы восемь — десять лет. Широкоплечие парни, в упоении волокущие очередную жертву на «казнь», не задумывались над тем, что уже через год-полтора их «ударной работы» промышленность будет обескровлена.

Ожидание худших времен породило страх и нервозность. Правительство — впервые за несколько последних десятилетий! — стало подвергаться нападкам. Представители практически всех политических сил обвиняли его в нерешительности и неспособности контролировать ситуацию. Вскоре разразился кризис, вынудивший уйти в отставку весь кабинет. Всемирный парламент поспешно избрал нового главу исполнительной власти, который так же лихорадочно принялся сколачивать свою команду. Торопясь оправдать оказанное им доверие, обладатели высоких кресел стали принимать скороспелые решения. Например, началось массовое снятие плазменников, еще сохраняющих «лояльность», со своих рабочих мест и подключение их к производству молектронников. Предполагалось, что это резко ускорит выполнение программы по замене одних роботов другими. Но результаты были достигнуты прямо противоположные. Когда молектронники собирали молектронников, дело продвигалось медленно, но верно. Теперь все изменилось. Производительность труда, конечно, возросла, однако в любой момент можно было ожидать «бунтов». Они и не замедлили вспыхнуть. Очень скоро деятельность большинства молектронных заводов была парализована.