Анатолий Нейтак - Контрмеры Страница 14

«То есть уверенности у тебя нет? Или ты считаешь, что компромисс невозможен?»

«Просто слишком многое зависит от решений конкретных людей, а люди бывают очень разными. И, увы, не всегда руководствуются рациональной логикой. У вас, если я правильно понял, до сих пор имеется центральное правительство, способное вырабатывать единую политику…»

«А у вас – нет?»

«Забыла, что я говорил об устройстве Сферы? Нас 100.000.000.000.000! Сотни тысяч заселённых звёздных систем, не менее восьмисот Великих Стай! А есть ещё Малые Стаи, пересадочные станции, свободные поселения, заброшенные колонии, грибы в

супе и чипы на плате! Никакая система мгновенной связи не поможет управлять этой

массой как единым целым! Об управлении в режиме реального времени я вообще молчу…»

Сарина нахмурилась.

«Иначе говоря, виирай придётся заново объясняться с каждым вашим флотом, которому заблагорассудится появиться у наших границ?»

«Я не Вожак. Я всего лишь техник вспомогательного коммуникационного центра одного из малых кораблей Звенящей. Моё дело – обеспечивать кораблю связь с ГИС через Квантум Ноль, когда он находится в нормальном пространстве, и не более. Вне зависимости от того, что я скажу или не скажу, такие вопросы вам придётся решать не со мной».

«Хорошо устроился».

Чужак помолчал.

А на поясе у Мич запиликал электронный планшет.

– О! Чуть не забыла…

– Что случилось?

– Пока ничего. Но если ничего не предпринять, я опоздаю на концерт Эсмаира.

Сарина явно осталась равнодушной, лишь из вежливости спросив:

– Эсмаир? Это кто?

«Да, кто это?» – присоединился чужак.

Мич только головой покачала.

– Поистине изумительное невежество. Ну, от тихэру я иного не ожидала, но ты…

– Этого человека зовут Рон Гайлэм.

– Приятно познакомиться. Но пропустить живое выступление Эсмаира я бы не хотела.

– За чем дело стало? – Сарина пожала плечами. – Пойдём втроём. Надо же показать Рону, что у нас и культура какая-никакая имеется.

На «какую-никакую культуру» Мич возмущённо фыркнула. Потом хотела сказать, что цена билета приближается к её, генерала, месячной пенсии, да и за эту цену свободный билет ещё пойди, достань… но промолчала.

«Это же Сарина. Если она сказала, что мы пойдём на концерт втроём, имея лишь один билет – значит, мы пойдём втроём.

Интересно только, как она это устроит?»

Всё оказалось проще, чем думала Мич. Сарине оказалось достаточно подойти к служебному входу, представиться и сказать: «Эти двое – со мной». Сделанная под старину мини-камера мигнула им объективом, бесшумно разворачиваясь на шарнирах, и стильная, из настоящего дерева, дверь широко распахнулась перед гостями. Сарина ничтоже сумняшеся зашагала по коридору, также отделанному исключительно архаичными (и дорогими) натуральными материалами, с таким уверенным видом, словно уже неоднократно бывала здесь. Мич и Рон следовали за ней, как корабли сопровождения за флагманом.

До поворота коридора оставалось шагов десять, когда из-за него навстречу гостям вышел весьма примечательный персонаж. Ни малейшего намёка на приевшиеся комбинезоны с однотонной и немаркой цветовой гаммой! Пламенеющая шевелюра, художественно зачёсанная вверх и добавляющая к небольшому, в общем-то, росту

сантиметров пять. Эффект усиливал сплошной, ото лба до подбородка, макияж, из-за которого в маску застывшего огня превращалось и лицо. Под чёрным, как сажа, жилетом – винно-красная с жёлтыми переливами шёлковая рубашка. Ансамбль завершали свободные штаны из фосфоресцирующей всеми оттенками алого ткани… и босые ноги с чёрными угольками ногтей.

Персонаж отвесил ритуальный поклон, разведя руки ладонями вверх так, словно демонстрировал содержимое невидимого блюда.

– Я – Ойгель, начальник вспомогательной службы при театре Н-лаи. Чем могу быть полезен досточтимой Владеющей и её свите?

– Мы хотели бы посмотреть на выступление Эсмаира.

– Боюсь, это будет сложно, – сказал Ойгель в лицо Сарине. Что-то этакое трепыхнулось в воздухе, почти неуловимое, но всё же доступное для чувствительного разума. – Концерты Эсмаира проходят при полном аншлаге, и я не могу выбросить из зала заплативших за билет.

– Но?

– Но я могу предложить вам посмотреть концерт из операторской чаши. С рядом непременных условий.

– Продолжайте.

– Не шуметь. Не вставать. Вообще по возможности не шевелиться. Не мешать записи. Вам, уважаемая Владеющая, надо быть особенно аккуратной, с вашей-то силой. Вы согласны?

– Обсуждать увиденное по ходу представления также нельзя?

– Нет, нельзя. Ни вслух, ни тем более мысленно. Это, – сожалеюще, но непреклонно добавил Ойгель, – почти наверняка помешает записи.

– Значит, мы будем молчать, – сказала Сарина. – Ведите.

«Что такое театр Н-лаи?» – спросил Рон, когда Ойгель развернулся и двинулся вперёд.

«Я сейчас вспомнила, – ответила Сарина вслух на бейсике. – Слышала когда-то краем уха. Этому искусству почти полтысячи хинов. Если очень грубо, Н-лаи – это

театр теней. Конечно, классический Н-лаи давно не в ходу. Несколько раз, по мере роста технических возможностей, это искусство подвергалось модернизации. Сейчас Н-лаи является живым представлением, актёрами в котором служат звуки, краски, тени и свет».

«Добавь ещё, что теперь почти все визуальные эффекты создаются режиссёром при помощи собственного пси», – добавила Мич мысленно. «А зритель, помимо звука и цвета, может наслаждаться многослойным ментально-эмоциональным фоном».

«Насколько многослойным?» – тут же спросила Сарина.

«Эсмаир прославился тем, что на его концертах присутствует от четырёх до шести слоёв. Взаимно согласованных, конечно. Тогда как большинство режиссёров не отваживается выдать больше трёх».

«Выходит, он…»

«Да. Эсмаир – Владеющий. Не слишком высокого ранга, но пока проекционная техника сцены работает нормально, высокий ранг ему без надобности».

«Не пойму, почему вы называете это театром», – вставил Рон.

«А что считается театром у вас?» – спросила Мич.

«Вообще-то я не великий знаток искусства, но то, что получается из описания, назвал бы скорее абстракт-шоу».

«Перефразирую. Какие виды искусства известны вам?»

Тихэру – вернее, напомнила себе Мич, человек, – нахмурился.

«Так сразу не скажу. В целом, если попытаться систематизировать, виды искусства бывают чистые и синтетические. Допустим, соло на скрипке – это чистая музыка. Если под эту музыку исполнить какой-нибудь танец, получим синтетическое

искусство. Один из простейших и древнейших его видов. Ещё бывает архаискусство… ну, архаическое. Это обычный танец, игра на простых акустических инструментах, плоскостная живопись, традиционная статичная скульптура. Ещё драма, поэзия и

проза – в общем, литература. Отчасти, пожалуй, архитектура, если не используются высокотехничные строительные материалы. Но архаискусство по нынешним меркам –

удовольствие очень дорогое и редкое. Чаще всего мы наблюдаем и обсуждаем что-либо, в чём используются элементы искусства: например, дизайн и рекламу. А среди современного искусства доминируют синтетические виды, создаваемые целыми коллективами: стереодрама, фильмы, вирт-игры. И ещё есть запрещённые виды искусства, такие, как нейрофуга».

«Что?»

«Запись, транслируемая прямо в мозг. Простые виды нейрофуги не требуют какого-то

сверхсложного оборудования и не слишком опасны, но всегда есть риск нарваться на запись, прямо стимулирующую центры удовольствия. Да и без того нейрофуга довольно быстро вызывает привыкание. Быстрее и сильнее, чем даже виртуальные игры. Потому её и запретили».

«Про абстракт-шоу ты так ничего и не сказал».

«Потому что это – не массовый вид творчества. Массовость либо элитарность – ещё

одна разделительная черта, которую можно провести между разными видами искусства. Кому в эпоху стереодрамы нужен классический театр кукол? И кто в наше время ценит, например, поэзию? Слишком абстрактно, слишком сложно для большинства. А

ведь оплачивает счета именно большинство. Может быть, это грустно, но неизбежно».

«Но ведь старое всё равно не умирает!»

«Смотря что понимать под смертью. Если бы при мне был доступ к статистическим…»

– Внимание! – сказал, оборачиваясь, Ойгель. – С этого момента и до конца концерта – ни звука лишнего! Иначе мне будет безмерно стыдно перед Эсмаиром.

Сарина кивнула. А Ойгель обвёл внимательным взглядом всех троих гостей, кивнул и открыл дверь. Тоже деревянную, с простой деревянной (даже не металлической!) задвижкой. Рон подумал, что это неспроста. Может быть, столь последовательный архаизм – следствие каких-то технических требований?

Увы, спросить было уже нельзя.