Илья Новак - Демосфера Страница 14

Шунды тоже ни хрена не понял, вернее, понял крайне мало, и, поворотившись на каблуках, глянул в сторону Раппопорта. Белесый зрачок смотрел тоскливо, в нем присутствовало что-то неземное — будто глаз принадлежал какому-то рептилиевидному инопланетянину. В другом состоянии Шунды махнул бы на все это рукой, но психомарево еще действовало, и он попытался разложить услышанное по полочкам.

— Дисперсная система состоит из двух частей — непрерывная эта... фаза, то есть жидкость, искусственная кровь. И пузырьков, плавающих внутри, — прерывистой фазы. Так?

— Пленочки, или ко-о... колбочки, призмочки, пузырьки... — вставил старик.

— Ладно. Но здесь прерывистых фаз две, одна — структурированная, в виде объемной решетки, вторая — беспорядочная. Эта вторая попадает в легкие, и ею можно дышать... Правильно? Ладно, а первая? Которая жесткая, структр... структурированная — что оно такое? Может, это каркас, который поддерживает... — он неопределенно повел рукой в сторону Машины, — поддерживает ее форму?

— Нет, что-о... что вы, — возразил Раппопорт. — Это же всего лишь... молекулы какие-то, что ли? Они н-ничего поддерживать не могут. Я думаю, это скорее... — он покосился на Шунды правым глазом. — Нейронная сеть с распределенной системой вычислений, Ра-а... распределенкой.

— А корка... этот гель на поверхности?

— О, у него совершенно необычайные с-свойства. Он одновременно и в-вроде мембраны, пропускающей кислород. И пластичен. Но-о... но способен отражать всякие в-внешние воздействия.

— Для чего?

— Для чего? Ка-а... как для чего? Конечно же, чтобы защитить того, кто в-внутри.

— Так это охранный транспортный биомодуль! — понял наконец Одома. — Что вы мне голову морочите, так бы и сказали. Типа спецфургона со сканерами и радарами?

— Ну-у... может быть. Да. Хотя... з-знаете, мальчик, по-моему, он разумен. Ко-о... конечно, примитивно, функционально разумен.

— Но мы сможем с его помощью попасть в средад?

— Ну д-да. Для то-о... того его и сделали...

Тут в лабораторию вкатил Магадан.

— Солдат расставил, командир, — доложился он. — Все пучком и в лучшем виде.

Кивнув, Шунды подошел к модулю, пригляделся к розовым складкам... в них было что-то настолько гипертрофированно бесстыдное, что он стесненно хмыкнул и отвел взгляд.

— А как им управлять? — вдруг сообразил он и обернулся к Раппопорту. Рот Одомы неспешно, как в замедленной съемке, кривился уголками книзу, на гладком мальчишеском лбу возникали морщины, и голос менялся — в нем крепчали горячечные, злые нотки. — Там что — рычаги, баранка, педали? Телемонокль?

— Да нет же, мальчик! Я же говорю — вроде нейросети! — от возбуждения старик даже позабыл заикаться. — Вы когда влезаете, вы же прямо внутри нее оказываетесь, да еще и непрерывная фаза у вас в легких, в горле, в носоглотке... Там такое происходит... Эта штука, машина эта, она транслирует изображение в-всего, что вокруг, прямо в-вам в сознание... Вы по-о... попробуйте, не бойтесь — я вот попробовал, и живой!

— Полудохлый, — сказал Шунды, презрительно глядя на старика. — Магадан, если со мной что случится, убьешь его. Жопой на лезвия посадишь, понял?

Колесничий кивнул и ухмыльнулся.

— Ну ладно... — Шунды обеими руками ухватился за складки и медленно развел их в стороны.

— Мальчик, а стикерс! — застонал Раппопорт, простирая вслед руки. — Лепесток м-мне сначала! Стикерс приклеить дайте!

— Приклеишь, как обратно выберусь, — глухо донеслось из модуля, после чего розовые губы сомкнулись вокруг Шунды Одома.

Мягкие стенки сжали его, содрогнулись, будто в оргазме, и втянули внутрь — во что-то теплое и густое, наполненное беспорядочно клубящейся пылью мицелл. Оно казалось темно-красным в мерцающем свете крошечных пузырьков, которые, выстроившись перпендикулярными рядами, образовали симметричную структуру из бесчисленных пустотелых кубов. Шунды задергался, рефлекторно пытаясь вырваться обратно, как упавший в воду, не умеющий плавать человек, но не находя выхода; разинул рот в беззвучном крике — и на несколько мгновений потерял сознание.

Он очнулся, вися, подогнув ноги, в густой взвеси непрерывной фазы, с разинутым ртом — грудь тяжело двигалась, мышцы сдвигали и раздвигали ребра, но теперь легкие наполняло то же самое, что и снаружи, и это было неприятно, странно и необычно... но не смертельно, лишь сердце стучало глуше и тяжелее, чем всегда. Шунды Одома не вдыхал — но он дышал.

По нейронной сети пришел вопрос: Кто ты?

Темно-красная среда всколыхнулась, разошлась двумя занавесами, открыв картину: стена мастерской, угол фрезерного станка, изогнутый манипулятор — все это слегка искаженное, будто смотришь через очень большую, но слабую линзу.

Кто ты?

Голос звучал в мозгу... хотя сейчас Одома не чувствовал своего тела, ни рук, ни ног, ни головы, где этот мозг находился. Шунда висел, свернувшись, будто зародыш в теплых густых водах...

Ты будешь двигать меня?

Двигать? — подумал в ответ Шунды.

Ты можешь двигать меня. Вперед. Назад. Влево. Право. Наискось. С разной скоростью.

Теперь Одома видел всю мастерскую — для его взгляда покрывающая модуль корка стала мутно-прозрачной, хотя он был уверен, что старик и Магадан как и прежде не видят того, что внутри. Они стояли под стеной и глядели на модуль. Шунды различил и проход, то есть шлюз модуля слева от себя: две протянувшиеся вертикально узкие темные полосы.

Вперед, — подумал он. — Медленно.

Картина дрогнула и стала меняться, все поползло в одном направлении.

Стена, — сказал голос модуля в голове. — Что с ней сделать?

А что ты можешь сделать?

Могу остановиться. Могу повернуть. Могу сдвинуть ее.

Сдвинуть? Что это значит?

Значит, — сказал голос. — Значит... Разрушить. Уничтожить. Разбить. Поломать. Расплавить. Снести.

Стой.

Модуль остановился. Шунды Одома, размышляя, замер посреди сети из пузырьков.

Куда более сложная сеть — ее называли геовэб — лишь недавно освоенная, окутывала планету незримым легчайшим одеялом биомагнитного поля. Устаревшее название ее было эхосеть, потому что считалось, что она подпитывается эхом всех мировых гроз: резонансом Шумана. Двигаясь со скоростью света, резонанс кольцевой волной беспрерывно катился по планете, восемь раз в секунду ярко высвечивая на своем пути ленивые магнитные завихрения и расплывчатые пятна статического атмосферного электричества, более густые в теплых местах и разряженные в холодных; позади резонансного вала они тускнели, чуть расплываясь, а когда он в очередной раз достигал их, вновь разгорались красками. Интернет был заключен в проводах и оптоволоконных кабелях, информация хранилась на винчестерах — в жестком дискретном мире. Знаменитый протокол 7/83 позволил вложить Сеть прямиком в поле Максвелла. Здесь программы могли как существовать на отдельных серверах, так и становиться децентрализованными приложениями: распределенные по значительным областям геосети, они меняли занимаемую ими площадь, модифицируя самих себя в бесконечном поиске идеальных решений, перестраивались и самоорганизовывались, протягивали друг к другу автономные подсети для решения схожих задач, разрушали их, перерождались или умирали; вечный беззвучный шум, призрачный шелест миллиардов терабайт, единиц и нулей, стоял над планетой, и тысячи клиентов входили в геовэб посредством внешнего харда или телесных пользовательских интерфейсов.

Планетарная Сеть — штука динамическая, подвижная. Подчиняясь легчайшим, мягким течениям — флоу — непринужденному скольжению битов, легкому дыханию вечности в атмосфере цифрового кода, следуя незадокументированным, лишенным строгой математической логики эстетическим принципам, она сама себя налаживает, выстраивая фрактальные узоры, красота которых кое-кого сподвигнула на то, чтобы признать ее разумной. Геосеть сексуальна и прекрасна, как Афродита из пены, свежа и настойчива, как весенний бриз. Флоу — это естественная самонастройка динамических конфигураций, универсальная навигация, легкость перемещения от файла к файлу, от программы к программе, прозрачность интерфейса, отправляющая сознание пользователя в бесконечное путешествие через глобальную архитектуру геосети, когда поиск даже самой утилитарной информации — это творческий акт, а ее обнаружение и постижение — оргазм художественного переживания.

Хотя ума у геосети все же нет: она разумна не в большей степени, чем накатывающий на пустынный песчаный берег океанский прибой, чем дуги водяных рифелей или морозные узоры кристаллизующейся на стекле влаги. Но оптимальные маршруты прохождения данных вычисляются словно сами собой, и потому связь с частным партнером Континетпола Михаилом Раппопортом была отличной.

По вечерней улице, озаренной высокочастотными токами — сиянием светящегося над Университетами воздуха, — они уже подходили к Общежитию, когда Дану пришлось сесть на скамейку. Он сказал Нате: ‘Подожди, меня вызывают’, вытащил из кармашка на ремне телемонокль, нацепил на нос и вставил штекер-спичку в крошечное гнездо под мочкой правого уха. Его короткая черная комфорт-куртка — комфортка — несла в себе множество хитрых карманчиков, соединенных проводами отделений и вшитых в ткань микрокапсул. Монокль же был навороченный, универсальный: закрывал не только глаза, но и часть ушных раковин, чтобы доносить до пользователя звуковой ряд, а еще от дужки вниз шла проволока с каплей микрофона на конце.