Борьба: Пленники Тьмы - Владимир Андерсон Страница 14

«Он не хочет… Не готов ещё. Надо его разогреть», — вывел главарь и взял прозрачную бутылку, частично вылил её содержимое на раненое плечо. Жидкость расплылась по крови и начала впитываться, тогда чум достал коробок и, вынув и воспламенив одну спичку, небрежно бросил её в человека.

Спирт загорелся, человек тоже, но больше внутри, чем снаружи — «Луганск. Луганск. Луганск». — до бесконечности повторял он, продолжая корчиться от боли.

Трое чумов уже помирали со смеху.

«Я не могу подвести их. Ребята надеются на меня… Они в Луганске. Да всё в Луганске. Луганск. Вот! Точно! Луганск!» — Владимир рассуждал теперь только одним «случайно» выбранным городом.

Совсем не сдерживая смех, Принхр брезгливо оторвал кусок ткани с другого плеча повстанца и пару раз потыкал им на месте воспламенения: огонь тут же потух.

Чум снова вгляделся в глаза обречённого и весьма сильного человека: «Говори… Где находится Виктор Хмельницкий?»

Слова шли одно за другим с интервалом в полсекунды, маняще и противно.

Владимир не мог нормально смотреть на вещи: всё в глазах куда-то поплыло, в ушах куда-то затрещало, мышцы заработали в хаотичном состоянии — осталась одна мысль: «Луганск».

Принхр вытаращил глаза, поджал губы и вытянул подбородок вперёд, выражая оценку бесполезного сопротивления, затем чуть отошёл назад, заложил лапы за спину и, посмотрев на Чанхра, кивнул головой.

Чанхр резко двинулся вперёд и с упором ударил повстанцу в живот, той же правой лапой и настолько же омерзительно.

Вольный человек, согнувшись, выплюнул вперёд, прямо на чума, глоток крови. Принхр и Рунхп взорвались смехом, частично хлопая в ладоши, Чанхр озверел до того, что его зелёная кожа приняла красный оттенок. Он ударил ещё раз, но с левого бока, собрался повторить это, но главарь остановил его. «Чанхр, стой. Он нам ещё нужен. Скажет, что надо, можешь его бить как хочешь, но пока только так, как я скажу. Ясно?!»

«Ясно», — плюнул в лицо вольному человеку, Чанхр подчинился и отошёл.

Принхр приблизился к повстанцу, посмотрел на него сверху вниз, как только мог, и сделал вывод: «Знаешь, что, человек… Мне надоело, что смотришь ты здесь двумя глазами. Это слишком для тебя».

Чум взял стальной нож, зазубренный уголками с двух сторон, и неожиданно воткнул его в левый глаз повстанца: кровь брызнула, но стона не последовало. Принхр повернул нож в сторону и, вытащив его, спросил прочь, «Один инструмент опробован», — сказал он, развернувшись к свои, и взорвался смехом.

Владимир даже и не понял, что произошло. В этот момент он вспомнил маму, которая причёсывала ему волосы после каждого рабочего, папу, который учил его смотреть на деревья, как на высшие и мудрые существа, друга Станислава, который любил строить рожи и показывать всякие фокусы, озвучивая их весьма своеобразно, командира сомы Вячеслава Владимировича, который нередко хвалил его за упорный и волевой характер, священника Андрея, который всегда говорил, что в самые сложные минуты Господь Бог совсем рядом, поэтому глубоко верующий человек непобедим.

Владимир вспоминал о них всех, о том, что они остались на лесопильне группы Красный Луч, о том, что они все советовали ему идти к маки. Владимир вспоминал это и понимал, что всё это верно, что никто не заставит его отказаться от этого, что он сделал то, что должен был делать, что последнее, что ему осталось, это умереть смертью, достойной его жизни.

Принхр повернулся к повстанцу и ничего не понял: тот находился в непонятном состоянии между всё ещё существующей жизнью и вот-вот наступающей смертью.

«Рунхр. Оторви ему руку. Он что-то засыпает», — приказал главарь и, отойдя в сторону, отвернулся.

Чум подошёл и вырвал левую ободранную, избитую, обожённую руку вольного человека и бросил её в сторону.

Сразу же подошедший Принхр налил на рану немного спирта и поджёг. Кровь остановилась. Главарь потушил огонь и наклонился к повстанцу.

Владимир не чувствовал боли, а просто шептал, ровно и спокойно: «Луганск. Луганск. Луганск».

Тройка чумов мгновенно приникла — по комнате раздавалось всего лишь одно слово: «Луганск. Луганск».

От радости звери запрыгали и в очередной раз засмеялись, кто-то из них задел кресло, и вольный человек развернулся в сторону окна.

«Небо… Небо — это свобода. Рядом, совсем рядом свет… — Владимир глядел ввысь и поражался красоте и миру. — На Небе всегда мир. На небе всегда свобода… Как красиво. Господи, спасибо за такую красоту. Ты дал возможность нам видеть это чудо, сделанное Твоими собственными руками, чтобы мы Верили… Небо — это прекрасно».

Наблюдая за Вечностью, глаз меньше и меньше моргал, спустя полминуты он престал моргать вовсе — вольный человек умер*.

Дымно и жарко

На погрузке угля и мужчины и женщины выполняют одну и ту же работу, хотя для чумов, как ни странно, существует различие в поле человека.

Например, тот же устав об одежде. Ниже пояса женщины носят юбки, и их заменять чем-нибудь запрещено. Так же волосы. Женщины, в случае, если длина их волос превышает тридцать сантиметров, обязаны заплетать их в косичку.

С какой же стати чумы проявили во всём этом такую деликатность неизвестно.

Во время этой смены Гора исключительно командовал, помогая в отдельно взятых случаях.

Работа текла без особого энтузиазма, но это и не требовалось: на этот раз план не слишком был наполнен амбициями.

«Хорошо, ребята. Мы в графике. Порядок», — в очередной раз крикнул Гавриил на весь зал, но этот раз стал совсем не таким, как предыдущие. После него раздался быстрый хлопок, и земля под ногами содрогнулась.

«Владимиров, Лесин и Багратионова за мной, остальные продолжать работу. Богатый за главного», — скомандовал Гора и кинулся в проход, ведущий в сектор очистки, откуда по потолку стремительно повалил дым.

Чумы на посту и не сдвинулись с места: прекрасно знали, что сейчас произошло и почему.

Вбежав в очистительную, горняки увидели то, что и должны были — кровь и смерть.

Атмосфера на шахте очень концентрированная и наполненная метаном часто приводит к произвольным взрывам. Давным-давно, чтобы избежать этого, на протяжении всего пути конвейера шли полив и обрызгивание добытого сырья.

Сейчас нет ни конвейера, ни полива: воздух никак не очищается, поэтому взрывы — дело не то чтобы частое, а регулярное.

В этом случае метан сдетанировал ни протяжении всего помещения, и работа остановилась сама по себе.

«Лена посмотри его, Стас… — его… — раздавая всем приказы командир побежал к лежащему в десяти метрах от него слева мужчине. — Коля, за мной».

Он сам не знал, почему его тянуло именно