Кто-то внутри - Сергей Сергеевич Мусаниф Страница 14

Зеркало.

Мне срочно было нужно зеркало, и я шагнул к шкафу, и открыл его, и тут меня поджидало очередное разочарование. Шкаф был забит очередной порцией странно выглядящих предметов неизвестного мне назначения, но зеркала среди них не было.

Но туалет-то тут должен быть. Ванная комната… Я ощупал лицо, провел рукой по подбородку. Гладко выбрит.

Как-то же он… я… в общем, кто-то же должен постоянно брить этот подбородок, нет?

Я направился к двери.

— И куда это ты собрался? — стервозным голоском поинтересовалась девушка, вставая во весь свой небольшой рост. Даже на каблуках она была мне где-то под подбородок.

Под идеально выбритый подбородок.

— Мне нужно выйти, — сказал я.

— Нам нужно поговорить, и тебе не уйти от этого разговора! — заявила она, выделив ударением слово «нам». — Или ты возомнил, что снова сможешь игнорировать меня все выходные?

— Мы непременно поговорим, — пообещал я. — А пока мне нужно немного освежиться. Но я тотчас-же вернусь.

— Я буду здесь, — пообещала она, усаживаясь обратно на стул. И это звучало, как угроза.

Я повернул ручку и толкнул дверь, но она не подалась. Я потянул дверь, но примерно с тем же результатом. Девушка никак мои действия не прокомментировала, и я нашел это довольно странным.

Впрочем, странностей тут и так хватало.

Я подергал дверь, и она уехала в сторону, открывая мне проход в… шкаф.

Передо мной висела одежда, и вся она была мужской. Куртки, брюки, рубашки, синий рабочий комбинезон… Интересно, а эта девица где всю свою одежду хранит? И где вообще выход из этой комнаты?

Или это все-таки ад, и выхода нет, и мне до скончания веков нужно будет выслушивать ее претензии? Я поймал себя на мысли, что начинаю скучать по подземелью с демонами и лорду Идразелю. Там, по крайней мере, все было гораздо понятнее.

Одежды было немного, из трех десятков вешалок занята была едва ли половина. И в задней стенке шкафа присутствовала вертикальная щель, через которую пробивался тусклый свет. Я продрался через одежду, толкнул стенку и… дверцы шкафа распахнулись, открывая мне путь… наружу? В общем, куда-то.

Самая унылая Нарния из всех, что мне доводилось видеть.

Если обстановка по ту сторону шкафа говорила не о роскоши, но о каком-то подобии комфорта, здесь, по эту сторону, все было по-спартански. Простой стол, два стула, кровать с железной сеткой, я думал, такие уже даже в тюрьмах не ставят. На стене висел радиоприемник, ведущие к нему провода были оборваны.

Зеркала не обнаружилось, но, помимо шкафа, из этой комнаты было еще несколько выходов. Один привел меня на кухню, столь же бедно меблированную, с примитивной газовой плитой на две конфорки. Холодильник неизвестной мне марки «ЗИЛ» натужно гудел. Внутри обнаружилась коробка с остатками какого-то пирога, две бутылки минеральной воды и запаянный железный цилиндр, на котором было написано «пиво».

Я скрутил крышку с бутылки воды, сделал глоток. Холодная, чуть горьковатая, напоминает «боржоми», но на этикетке написано другое.

Следом я нашел и ванную комнату, и там, над уныло торчащим из стены умывальником наконец-то обнаружился искомый объект. Вдохнув поглубже, я посмотрел на свое отражение, и… совершенно уже предсказуемым образом оно оказалось не моим.

Где тонкие аристократические черты лица, волевой подбородок и нос с легкой горбинкой? Где пронзительный взгляд серых глаз? Где легкая ухмылка, от которой незнакомые барышни млели, а знакомые — сходили с ума? Где черные, как смоль, волосы? Где мускулистое и поджарое тело бойца?

Впрочем, к телу вопросов было меньше всего. Оно было плотнее, чем раньше, но довольно мускулистое, и если лишний жир где и присутствовал, его было не слишком много, и его наличие можно было пережить.

Вот лицо — это да. Обычное, ничем не примечательное лицо, каких в толпе сотни, а то и тысячи. Коричневые волосы, короткая стрижка, как будто ее обладатель только что тифом переболел или недавно с каторги вернулся. Это явно было не лицо поручика Георгия Одоевского.

Из отражения на меня смотрел какой-то голубоглазый Иван.

Но, как говорила моя маменька, если тебе достались кислые яблоки, просто испеки из них шарлотку. То бишь, в любом положении должны быть и свои плюсы, и я попытался их найти.

Самый очевидный — я все еще был жив, голова присутствовала на положенном ей месте, колено сгибалось и выдерживало вес тела, и ничего не напоминало мне о том неудачном бое, в результате которого я угодил в германский плен и чуть не погиб… Хотя, насчет этого «чуть» меня мучали определенные сомнения.

Выжить в той ситуации я никак не мог. Даже если бы мне удалось одолеть всех, кто был тогда в блиндаже, через пару мгновений туда ворвалась бы пара солдат с винтовками и превратила бы меня в решето. Или, чтобы не рисковать своими людьми зазря, они бы могли просто гранату внутрь закинуть.

Значит, там я погиб. Геройски и без вариантов.

А здесь я… возродился? Но даже если принять на веру теорию индусов о вечном колесе перерождения, но это явно должно было происходить не так. Я должен был бы прийти в этот мир в теле новорожденного младенца, начать все с чистого листа, и меня совершенно не должны были отягощать воспоминания о моей прошлой жизни.

И моей геройской смерти.

Подробности которой слишком уж отчетливо стояли перед глазами. Да и, положа руку на сердце, нужно признать, что карма моя недостаточно чиста, чтобы я снова переродился человеком. Если верить индусам, то для выправления этого положения вселенские законы должны были поместить меня в тело какой-нибудь обезьяны, или хотя бы хорька.

Но если это не Сансара, то что это?

Я открыл кран, из него потекла холодная, чуть ржавая вода. Немного подождав, я набрал уже более-менее чистую воду в горсть, умыл лицо.

Не помогло, лицо было по-прежнему чужим. Я ущипнул себя, больше для проформы. Боль присутствовала, пробуждения не произошло.

Нет, это не сон. Видимо, это такая новая реальность. Довольно странная реальность, но что поделать?

Всяко лучше, чем быть мертвым.

Ну что же, граф, сказал я себе. Вам нужен план. Для начала было бы неплохо определить, куда вы попали. А потом уже можно подумать, как, зачем и кто несет за это персональную ответственность.

Я покинул ванную и подошел к единственному в комнате окну. За окном была улица, только была она слишком уж далеко. Сложилось такое впечатление, что я смотрю на мир с высоты полета воздушного шара. Люди, снующие по тротуарам, были не