Виталий Храмов - Сегодня – позавчера Страница 14

Натан сплюнул:

– Да ну тебя! Обижусь.

– На обиженных, от «объезженных» – воду возят. Да и не боюсь я больше ничего. Понимаешь – умирать страшно первый раз. Я умер – вы меня возродили. Нет страха. Ладно. Загрузил я тебя. Ты что сказать-то хотел?

– Военком тобой интересовался. Сам на нас вышел. Ему начальник станции такое напел, что хоть в рай, то есть в партию, без очереди принимай. Впечатлил ты человека.

– А военком?

– Состоянием твоим интересовался. Запросы на тебя ушли по прежнему месту службы. Так что скоро на довольствие от нашего горвоенкомата встанешь.

– Ой ли? Скоро запросы не вертаются.

– А ты пока на больничных харчах. Вещи тебе не нужны, деньги тоже…

– Нужны.

– Зачем? Тебе и с территории госпиталя отлучаться нельзя.

– Но у меня есть среди лекарей хороший товарищ.

– Не Натаном случаем зовут? Так в этом я тебе совсем не товарищ. Я обрадовать думал, а ты и на шею сразу ноги закидываешь.

– Кузьмин! – раздался от дверей госпиталя сердитый девичий голос. Одной из медсестёр, ехавших в полуторке со мной на станцию. Та, что комсорг. Сегодня её смена. И хотя она не старшая медсестра, но очень ответственная девушка. По меркам XXI века – даже чересчур.

– Людочка, я здесь! – крикнул я.

Как я и рассчитывал, её неуёмная энергия и молодость не дадут ей ждать меня на входе. Прибежит. Правда, бежит. Одной рукой придерживая халат, другой широко отмахивая.

– А, Натан Аароныч, и вы здесь.

– Да, Людочка. Виктор Иванович меня развлекать изволили. Вы не за этим ли сами пожаловали?

Девушка смутилась. Натан торжествующе глянул на меня, я усмехнулся.

– А я увидела в двадцать третьей палате столпотворение, думала – опять старшина байки рассказывает.

– Людочка, красавица, рассказывают сказки, а байки я травлю.

– Они что – яд?

– Ну, нет. Это как сеть, когда рыба в неё попала, потихоньку травишь, отпускаешь сеть, чтобы рыба-слушатель глубже запуталась и не вырвалась. Или как избыточное давление из котла всеобщего внимания и почитания стравливают клапаном моего рта, чтобы не разорвало котёл моей головы.

– Вот вы меня уже и запутали, – рассмеялась девушка.

– А вы мне, милочка, как раз и нужны. Натан Ааронович, не уходите. Вас тоже касаемо, как ответственного и душевного (душевного я подчеркнул интонацией) человека, лекаря.

– Натан Аароныч, он вас обзывает, а вы молчите? – рассмеялась девушка. Какая смешливая. А ещё комсорг. Это когда же комсорги превратятся в выродков Чубайсов, Гайдаров и других «комсомольских вожаков»?

– Милая Людочка, он считает, контуженный на всю голову, что так он мне честь оказывает. Лекарь от слова лечить, а врач – от «врать».

– Правда – контуженый.

Мы смеялись все трое.

– Людочка, вы не обратили внимание – для чего собрались в моей палате все эти раненые, а я не сомневаюсь, что там были только раненые?

– Да нет как-то. Увидела – вас нет. А так тихо сидят, едят, разговаривают вполголоса.

– А запах? Ничего не заметили?

– Да нет. Запах как запах, – Людочка сморщила носик. Да, запах госпиталя – то ещё испытание.

– А когда вы огурцы последний раз ели?

– Утром сегодня, за завтраком. Что вы загадки какие-то загадывайте. Скажите толком.

– Ко мне сегодня Екатерина Георгиевна приходила.

Людочка фыркнула.

– Да я знаю, что вы в курсе. Но дело не совсем в ней. Она принесла огурцы, зелень. Наверное, весь сегодняшний урожай. Вы-то их каждый день едите, вот даже и не заметили ничего особенного, а бойцы уже неизвестно сколько на фронте одной кашей питались. Представляете, как она опостылела. А тут зелень. Вот они на запах и сбежались. Представьте, как улучшились вкусо-ароматические качества той же каши с укропом, петрушкой, зелёным луком, с хрустящим огурцом вприкуску. В кухне этого нет. Почему-то. Хотя лето. А это витамины, это очень полезно.

– Да, – задумчиво протянул Натан, – как-то мы это упустили. В больнице обычно это родные и близкие обеспечивают. Мы и привыкли. Надо дать заявку в заготконтору.

– И они проведут продразвёрстку. И привезут тебе вялые, подгнившие, сгоревшие, сопревшие овощи и фрукты. А толку? Народ озлоблен, раненым не легче. Смысл?

– А как?

Едва поймал себя за язык. Чуть не сказал: «пиар-акция». Пришлось на ходу перевести на человеческий язык:

– Грамотная, без фанатизма и насилия, общественная работа. Город наполовину состоит из дворов. Сады, огороды. На них иногда вырастает больше, чем хозяевам необходимо. Рядом – села, посёлки. Надо провести общественную работу. Я думаю, если людям просто рассказать, что госпиталь полон раненых и увечных, что им для поправления требуется свежие плоды, ягода, овощи, фрукты, молочная продукция, люди сами попрут излишки в госпиталь. Но только рассказать, попросить, ни в коем случае не требовать. Действием сим они должны себя возвысить, жертвуя. А любая обязаловка унижает. Только добрая воля. Один из десяти соизволит – госпиталю хватит за глаза. Вот для этого, Людочка, и нужны ваши комсомолки. Обойти людей, пообщаться. Деликатно и ненавязчиво. Сумеете?

– Конечно. Завтра же подниму этот вопрос на собрании ячейки.

– Ни в коем случае! Никакой кампанейщины и штурмовщины. Строго в индивидуальных беседах. А по комсомольской линии отчитаетесь по итогам. Назовёте инициативой каждого отдельного комсомольца. Это должно выглядеть впечатляюще. Подумайте, Людочка. И помните – деликатно и ненавязчиво.

– А получится? Согласятся ли люди своё отдать? Бесплатно.

– А дайте им шанс. Но не ждите многого. И они вас приятно удивят. Это же русские люди.

Ну вот. И всё обсудили. Но расходиться никто не спешил. Мне в палату не хотелось, но и мои медсобеседники не уходили. Словно ждали чего-то.

– Виктор Иванович, спой что-нибудь, – попросила Люда.

– Людочка, разве я Шаляпин? Даже не Утёсов. И не Бернес, – больше исполнителей этого времени я и не знал.

– Но ведь вы так замечательно спели:

Стрелы слова – не отпускай моей руки,Фразы в ветра – не бросай!Стрелы слова – вера моя, мои грехи,Крик небесам: не бросай!

– Людочка, да вы талант! – воскликнул Натан.

– Да, вот вы нам и спойте, – поддакнул я.

– Виктор Иванович, лучше вы. Что-нибудь новенькое, своё.

Я искренне рассмеялся:

– Вы что, Людочка, подумали, что это моя песня? Я лишь, как попугай, – что слышу, то и воспроизвожу. Сам, к сожалению, талантом подобным обделён.

– Жалко, – девушка и вправду расстроилась, – а я записала ту песню. Мы теперь её петь будем. Девочкам тоже понравилась, хотя она явно мужская. Но какая-то…