Василий Звягинцев - Время игры Страница 14

Ее также интересовало, какие последствия будет иметь отправленное ею письмо в 1938 год, в котором она предупреждала тамошнюю Сильвию о том, что часть личности Шульгина осталась в наркоме Шестакове. Тут просматривалась возможность возникновения уже третьей логической связи, в результате того, что Шульгину-нынешнему станет известно то, что совершил его двойник, управляющий действиями наркома.

Никакая теория не предусматривала возникновения устойчивых связей между будущим и прошлым и вдобавок — поперек параллельных реальностей. Тут может образоваться такая межвременная паутина с непостижимым уровнем связностей, что все предыдущее покажется арифметикой начальной школы по сравнению с квантовой физикой…

Но ответила она, конечно, совершенно иначе. В том смысле, что в изменившихся условиях ей необходимо сначала самой понять, кто и на каких позициях стоит, какие тайные союзы возникают и какие ранее незыблемые комплоты рассыпаются.

Люди, к примеру, входившие в прогерманскую партию, другую, ориентированную на сохранение Антанты, третью, поддерживавшую Советскую Россию Ленина, сейчас вынуждены лихорадочно выстраивать принципиально новые политические конструкции. И она, леди Спенсер, сейчас тоже в затруднении…

— Мне это несколько странно слышать, — ответил Шульгин. — Что, в сущности, изменилось? Если даже мы, люди в принципе далекие от какой угодно политики, не имевшие совершенно никакого опыта в делах, которыми нам пришлось заниматься, и то достигли ощутимых успехов, — здесь он слегка виновато улыбнулся, намекая на одержанные победы, в том числе и над самой Сильвией вместе с возглавляемой ею аггрианской резидентурой. — А для тебя разве что-нибудь изменилось? Работай так, как работала прошлый раз в своей же Англии. Тогда ведь тебе удалось направить Антанту в нужном направлении, ну, разверни политику еще градусов на 40–60, теперь уже в желаемом для нас…

— Если бы все было так просто. Слишком изменился мир. Вашими же стараниями. Прошлый раз мы именно потому и добивались успехов, потому что подталкивали руководящие круги Антанты в естественном для них направлении. Наша политика соответствовала коренным интересам подавляющего большинства британского истеблишмента, можно даже сказать — тенденциям мировой истории в целом. И мировая война, и события первых послевоенных лет объективно содействовали росту экономического и политического могущества Англии, Франции, США, их союзников. Теперь же все наоборот. Ты требуешь разворота не на 60, а на 180 градусов. А это совсем другое дело.

Шульгин в принципе понимал ее правоту. То, что они сейчас делали, действительно шло поперек предыдущей истории, которую можно было считать «естественной мировой линией». Как ни суди, а все, что случилось на Земле с 1914 по 1921 год, вызывалось достаточно объективными причинами, вытекало из созданных всем XIX веком обстоятельств — и в экономике, и в политике, и в психологии как правительств, так и «широких народных масс».

Включая и «великую русскую смуту».

А сейчас происходило нечто, ломающее сложившиеся отношения между странами, устоявшиеся геополитические концепции, весь экономический базис западноевропейской цивилизации.

И совершенно естественно, что сопротивлялись не только люди, сопротивлялась, если можно так выразиться, вся ноосфера. Коллективный разум муравейника протестовал против изменений привычных правил игры.

— И то, что мы условились называть «Системой», — согласилась с ним Сильвия, — как некий наднациональный организм, консолидирует сейчас все свои силы и ресурсы, чтобы вернуть мир к его привычному состоянию.

А сил и ресурсов у них много. Аналитики и политологи лихорадочно изучают сейчас ситуацию, пытаются построить непротиворечивую модель происходящего, банкиры и финансисты ведут переговоры и консультации, чтобы выработать нечто вроде новой Бреттон-Вудской экономической системы послевоенного мира, а люди, привыкшие главную ставку делать на силу, разрабатывают стратегию силового решения проблемы.

— Если я правильно предполагаю, «Система» видит оптимальный выход в беспощадной войне с нами? Причем — войне без правил? — спросил Сашка.

— Разумеется. Другого пути просто нет. Да, война уже началась. Пока — тайная. Чтобы вернуть мир к исходному состоянию, им необходимо прежде всего ликвидировать Югороссию, ее противоестественные союзы с Турцией, Японией…

— Отчего же именно ее? Мне представляется, что как раз Югороссия ничем не угрожает Западу. В принципе союзное государство, весьма цивилизованное, член Антанты, сумевшее справиться с большевизмом, не отказывающееся от своих обязательств.

Казалось бы, твоим друзьям следовало бы ухватиться за нее как за спасательный круг. Если начнется очередная борьба за передел мира, как раз мы способны обеспечивать интересы евроатлантической цивилизации на азиатских рубежах. Некоторые недоразумения, возникшие в отношениях с Англией, вполне могут быть решены путем переговоров. Мы даже готовы на уступки…

— Господи, да не в этом же совершенно дело! — не сдержала чопорная англичанка эмоционального вскрика. — Вы можете быть сколь угодно цивилизованным, дружественным государством, это ничего не меняет!

Сам факт существования Югороссии ломает мировое равновесие. Будущее отбрасывает свою тень в прошлое, не случившееся здесь, но реализованное в десятках других реальностей будущее протестует… Я не представляю себе в точности механизма этого воздействия, но это так.

И она начала достаточно подробно объяснять ему детали и тонкости складывающейся ситуации, приводить ранее не известные ни Шульгину, ни Новикову подробности происходящих в финансовых, дипломатических, военных и придворных кругах Англии событий.

— Понимаю… — Внимательно слушая ее, Шульгин вспомнил вроде бы мелкий, незначительный факт, который тем не менее четко ложился в изложенную Сильвией схему.

Так же вот было с начальником ВВС Красной Армии генералом Рычаговым, расстрелянным по приказу Сталина в 41-м году, а ими спасенным из подвалов Лубянки и возвращенным в строй.

Так, Павел Васильевич тоже все время задумывался некстати и однажды признался, что не до конца понимает, жив ли он на самом деле, а если да, то почему и зачем. Значит, ощущал каким-то образом свою несостоявшуюся смерть.

Но сейчас вдаваться в столь тонкие материи Шульгину представлялось несвоевременным. Гораздо важнее определиться, что делать в настоящее время. Кое-какие соображения у него родились прямо сейчас, но они требовали существенного изменения уже согласованных и утвержденных планов.