Юрий Бурносов - Новая Сибирь Страница 14

— Мы тоже, — почему-то виновато сказал Антон. — Но оно же как-то само вроде бы происходит, разве нет?

— Во-первых, — сказал рассудительный камерунец, — не всегда происходит само. Могут быть какие-то осложнения, ребенок может пойти ногами, еще что-то случится… Во-вторых, ты не учитываешь одной важной вещи, Антон. Лариса забеременела до того, как мы все уснули.

— И?

— Да чо «и»! — сердито махнул рукой Кирила Кирилыч. — Получается, она с ребеночком внутре все эти тридцать лет пролежала! Откуда ж нам знать, что могло получиться?

Антон стиснул зубы. Почему-то в голову сразу полезли фильмы ужасов, в которых зубастые и когтистые младенцы раздирали в клочья лоно матери и бросались на разбегающихся врачей.

— Погодите, — сказал он, — но ребенок-то растет, ее тошнит… этот, как его, токсикоз появился… Может, все правильно идет?

— Может, и правильно, — согласился Фрэнсис. — Но что мы будем делать, если пойдет неправильно? Нужно быть готовыми ко всему.

— Черт… Хоть бы книжку какую-нибудь найти. У мамы был «Справочник практического врача», наверное, и по родам какие-то руководства бывают. Эх, а я ведь думал по книжным и по библиотекам в Академе пошариться перед уходом… Из головы вылетело совсем!

Антон в сердцах даже шлепнул себя ладонью по макушке.

— Теперь уже поздно. По снегу вы до ближайшей библиотеки нескоро дочапаете, да и есть ли она, откуда нам знать, — заключил Кирила Кирилыч. — Стало быть, живем как жили, а девке — присмотр и внимание. Обижать вздумаете — пришибу.

— Да кто ее обижать станет, что вы глупости говорите, Кирила Кирилыч… — вздохнул Антон.

— Тихо, — вдруг насторожился камерунец и прислушался.

— Чего? — шепотом спросил лесник, тоже приложив руку к мохнатому уху.

— В лесу крикнул кто-то. Вроде матом.

— Так, — сразу же посуровел Кирила Кирилыч. — Все в дом!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Раз почва оказалась подходящей для семени, и оно пустило корешки вниз, оно может безбоязненно выпускать свои ростки вверх. Для чего же человек так прочно укоренился на земле, как не для того, чтоб настолько же подняться вверх, к небесам?

Их было четверо. Тепло одеты, дорогое охотничье снаряжение, кем-то заботливо сохраненное, у троих — ружья, у четвертого — «Сайга». К домику они подошли не торопясь, остановились метрах в трех от погребенного под снегом мотоцикла, сняли широкие пластиковые лыжи, после чего один крикнул:

— Кирилыч!

Фрэнсис, Антон и лесник наблюдали за незваными гостями через маленькое оконце справа от двери.

— Кто это? — спросил камерунец.

Кирила Кирилыч сердито сплюнул на пол, чего обычно себе не позволял, и ответил:

— Коз-зел один. Платон. Уголовник, браконьер… сволочь, короче.

— Что ему надо?

— А вот сейчас и спрошу, раз зовет. Сидите тихо, как будто нету вас.

Лесник оттолкнул Фрэнсиса и, широко распахнув дверь, вышел на крыльцо.

— Здорово, Кирилыч! — приветливо сказал «козел».

Антон всмотрелся в его лицо под пушистой меховой шапкой. Человек как человек, лет сорок пять, довольно приятная внешность.

— Здоровей видали, — буркнул Кирила Кирилыч. — Что надобно?

— А чего ты такой неприветливый? — деланно удивился Платон. — Зачем так старого приятеля встречаешь?

— Ты, Платон, мне не приятель, и приятелем никогда не был. В гости я тебя тоже не припомню, чтобы звал. А либо ты открытку получил или телеграмму?

Платон засмеялся, его поддержали остальные.

— Нет, Кирилыч, не получал я открытки. Так, мимо проходили, решил заглянуть, посмотреть, как живешь-можешь.

— Посмотрел? — спросил лесник. — Ну так иди себе далее.

— Да нет, — покачал головой Платон. — Нам бы перекусить, отдохнуть. Я, признаться, вообще думал, ты тут кеды склеил. С тринадцатого года тебя не видел, если память не изменяет. А ты бодрячком.

— А у меня тут не хотель, чтобы жрать да отдыхать. Я человек старый, больной. Питаюсь чем бог послал, во сне воздух порчу, грязюка кругом.

— Крутишь ты что-то, Кирилыч, — неодобрительно сказал Платон и двинул плечом, давая знак своим. Человек с «Сайгой» тут же направил свой полуавтоматический карабин на старика. — Мы войдем и посмотрим. Не понравится — уйдем.

Антон быстро переглянулся с Фрэнсисом, из-за занавески тревожно высунулась Лариса.

— Ружье! Ружье! — прошипел ей Фрэнсис. — Спрячь!

Лариса послушно схватила ИЖ и сунула куда-то под свою лежанку. Крыльцо тем временем заскрипело, и в домик сначала вошел, пятясь, Кирила Кирилыч, а за ним — четверо пришлых. Увидев Фрэнсиса и Антона, Платон удивленно поднял брови:

— Вот это да! Кирилыч, ты что это? Даже камерунца где-то нашел, видали?

— Он по-русски умеет? — с интересом спросил человек с «Сайгой». Карабин он по-прежнему не сводил со старика.

— Получше тебя, — процедил сквозь зубы футболист.

— Ой! Оно разговаривает! — притворно испугался другой, с форсистой бородой клинышком.

Кирила Кирилыч молчал. Платон решительно отодвинул его со своего пути, подошел к столу и сел, сняв шапку.

— Вот и самовар, вижу, поспел, — добродушно сказал он. — Разоблачайся, мужики. И достаньте, что там у нас в рюкзаках из жратвы, угостим хозяев за беседой. Кабан, водку тоже.

Домик наполнился шумом: снималась и развешивалась по гвоздикам одежда, звякали бутылки, вскрывались консервы, а в довершение всего бородатый бухнул в центр стола здоровенный кусок жареного мяса.

«Чье?» — сразу же звонко ударило в голову Антону.

— Погреть бы, — сказал он. — Залубенело на морозе.

— Кирилыч, погрей, — велел Платон. Лесник молчал, не двигаясь с места. — Не хочешь? Хрен с тобой, сам погрею.

Он поднялся и только сейчас обратил внимание на занавеску.

— А там кто?

— Девка, — неохотно сказал Кирила Кирилыч. — Беременная она, не трожьте.

— Беременная? Ну-ка, посмотрим… — Платон отдернул занавеску. Лариса сидела на лежанке, нарочито испуганно глядя на чужака. — Ух, и впрямь девка… Да не такая она у вас и беременная, я-то думал, рожает уже… Ладно, сиди пока, беременная. Потом посмотрим.

Это «потом посмотрим» прозвучало зловеще, хотя до сих пор Платон выглядел не особенно угрожающе. Он задернул занавеску обратно, сунул мясо в печку, к огню и вернулся на свое место. Внимательно поглядел на Антона и Фрэнсиса, сказал:

— Садитесь за стол, знакомиться будем.

Знакомство получилось неважное. Гости ели и пили, отпуская шуточки по поводу Фрэнсиса, на которые тот не обращал внимания. Антон и Фрэнсис не притронулись ни к чему, тем более к мясу, а Кирила Кирилыч выпил пару стаканчиков водки, не закусывая.

Наконец Платон хлопнул ладонью по столу, прекращая базары своих людей, и сказал:

— Напрасно ты, Кирилыч, со мной так грубо поступил. Сказал бы, что гости, я бы дальше пошел.

— Ага, — мрачно ответил лесник, — пошел бы ты. Другому кому рассказывай.

— А что ты не ешь ничего? — озаботился Платон. — А вы, братцы, чего не едите? Вон мясо берите, консерву.

— Чье мясо-то? — неожиданно для себя спросил Антон.

— Мясо-то? — Платон хохотнул. — Известно чье мясо. Сла-адкое!

— Что ж вы, сволочи, людей, что ли, жрете? — поднимаясь из-за стола, прогудел Кирила Кирилыч. — Как же вы опаскудели так, а?

— Сиди, дед! — поспешно придавил его к табуретке вскочивший Кабан.

— Лес кругом, что вам, жрать нечего, подлюки? — не обращая внимания, продолжал лесник. — Вон ружья какие, карабин, зверя стрелить не можете, что ли?

— Можем, Кирилыч, — весело сказал Платон. — Мы все можем. Только с людьми, знаешь, попроще. А вкус тот же. Не веришь — попробуй.

— Вот как сдохнешь, тогда я тебе, петуху топтаному, нос отъем, чтобы на том свете смеялись, — спокойно ответил Кирила Кирилыч. — А пока погожу скоромиться.

Издевательски-добродушная улыбка сползла с лица Платона:

— Не хочешь, значит. Кабан!

Кабан с готовностью пригнул голову старика к столу и прижал его щекой к дощатой поверхности. Старенький лесник пытался сопротивляться, но против здоровенного Кабана явно не тянул. Антон и Фрэнсис дернулись, но тут же оказались под прицелом ружей. Платон взял охотничий нож, отхватил изрядный шмат от оставшегося мяса и поднес ко рту Кирилы Кирилыча:

— Жри.

Старик плотно сомкнул губы, но Кабан нажал большим пальцем на челюстную мышцу. Рот открылся, и Платон быстро сунул туда кусок, после чего запечатал рот ладонью. Кирила Кирилыч задергался, но освободиться не мог.

— Жуй, жуй, — заботливо сказал Платон. — Глотай.

Старик забился пуще прежнего, и Кабан все же выпустил его. Упав с табурета, Кирила Кирилыч откатился в сторону, где его вырвало. Бородатый и владелец «Сайги» заржали, не забывая держать Фрэнсиса и Антона под прицелом.