Сергей Самаров - Резервация разума Страница 14

– Куда мог паук деться? – строго, как на допросе лютого противника, спросил капитан Светлаков. Оставалось удивляться, как он удержался при таком тоне, и не замахнулся, пугая меня ударом. Видимо, выдержка у Светлакова была железная. – Мог он после падения остаться в живых? Какой-нибудь паутиной за воздух зацепиться? Каким-то образом спружинить. Мог?

– Я не ктарх, и не знаю их анатомических особенностей. Но, в моем понимании, паутина всегда должна сама за что-то цепляться, иначе она будет просто унесена ветром. Это что касается привычной нам легкой паутины наших пауков. У ктархов паутина есть, но толстая и тяжелая, которую только ураганом и может унести. Или, уж, на худой конец, сильным штормовым ветром. Что касается возможности спружинить, то я сильно сомневаюсь в этом. Мы с майором Медведем вчера подбили три скутера, и два пилота разбилось при падении, один, как раз тот, что к вам долетел, уцелел каким-то образом, сразу восстановился сам, и восстановил скутер. Полетел сюда, не зная, что его здесь ждет такая неприятная штука, как ПЗРК. Он вообще, как мне сказали, и к нам с майором Медведем летел с надеждой на налаживание взаимопонимания. Не получилось ни с нами, ни с вами.

Я не стал объяснять, что скутеры были подбиты потому, что были убиты ктархи. И не мог заявить, что, по мнению шлема, если бы Прсжнан, сын Матомоссэ был жив, он уже восстановился бы, и восстановил скутер, и улетел бы на базу. И шлему, вернее, квантовому киберкомпьютеру было бы об этом все давно известно.

– Чем вы их сбивали? ПЗРК? – поинтересовался Светлаков?

– Нет, КСВ[8]. У нас хороший снайпер, да и скорость полета скутеров позволяла это. Медленно летели, как к добыче подкрадывались. Это нас и насторожило. А настороженность вызывает встречную агрессию. Известная истина: кто первым начнет, тот и победит!

– Наверное, хороший снайпер, – согласился капитан. Нужно уметь стрелять так, чтобы сбить летательный аппарат.

Я опять не стал уточнять, что из снайперской винтовки стрелял даже не профессиональный снайпер, а майор Медведь, командир нашей группы. И винтовка была вовсе не крупнокалиберная, а только патроны были бронебойными. Я уже сказал Светлакову, что у нас хороший снайпер, не привязывая снайпера, в целом, к конкретным выстрелам, и не обманывал в этом. Ефрейтор контрактной службы Ассонов, в самом деле, был прекрасным стрелком и сертифицированным специалистом, прошедшим обучение в школе снайперов, и умеющим обращаться с любой винтовкой, вне зависимости от калибра, дополнительной оснастки, и страны производства.

Но мне было, честно говоря, не до воспоминаний о том, что уже случилось, и что изменить было невозможно. По крайней мере, изменить в этой реальности, как говорил о ней адмирал Гжнан, сын Амороссэ. Пропажа тела ктарха со сбитого скутера и меня сильно волновала. В первую очередь, потому, что на нем должен был быть шлем, ради которого я и вся группа спецназа ГРУ и начали эту операцию. Найди я сейчас ктарха, я спустился бы с горы, взял шлем, может быть, с помощью солдат, а то и без нее, похоронил бы погибшего, по земному обычаю, в земле. Вернулся бы на свою территорию, и предоставил возможность пограничникам перекрыть границу, и не запускать на российскую территорию ни американских ученых, ни американских спецназовцев из корпуса горных стрелков. Задача спецназа ГРУ была бы уже без лишнего шума выполнена.

Но тела ктарха среди обломков не было. И это существенно усложняло мою задачу и задачу всей группы. В условиях ограниченного времени нам предстояло найти и шлем, и, желательно, тело Прсжнана, сына Матомоссэ, и при этом не устроить международный скандал, даже находясь при оружии по другую сторону российской границы.

– Капитан! Смотри сюда! – позвал я Светлакова, который вышел за дверь блиндажа, и в повышенном тоне отчитывал за что-то сержанта, отставшего от нас. Слов разобрать было невозможно, но чувствовалось по тону, что начальник заставы сердится. Видимо, Светлакова не устраивала тренированность сержанта.

Сам я продолжал просмотр видеозаписи, поглядывая время от времени на часы, осознавая потерю времени, и потому перематывая изображение вперед там, где это было можно. Пропускал все не важные моменты наблюдения дрона. Но, когда изображение стало, на мой взгляд, важным, я начальника заставы позвал.

Он явился на зов сразу. И даже скрипучей дверью громко хлопнул. Но это явно относилось не ко мне, а к сержанту. У каждого командира собственные взаимоотношения с подчиненными. И воспитательные мероприятия проходят у всех по-разному. Я обычно просто и без затей назначаю провинившемуся в чем-то бойцу дополнительные физические нагрузки. И ничего не объясняю. Он сам понимает, за что его наказывают. Это потому, что физические нагрузки делают солдата дополнительно боеспособным. А боеспособный солдат, как правило, осознает собственную силу, и стремится ее поддержать. Чувствовать собственную силу всем мужчинам нравится. Капитан Светлаков, видимо, предпочитает словесные внушения. Я не знаю его манеры общения с солдатами, потому не могу судить об эффективности таких методов. Но сколько есть командиров, столько есть и методов воспитания.

– Что рассмотрел? – два шага не дойдя до меня, спросил капитан.

– Тебя. И себя. Сержанта вот твоего видно не было. Далеко, наверное, отстал.

Напоминание о сержанте заставило Светлакова обернуться на дверь, но тут он, видимо, сообразил, что беспилотник снял проход на тщательно замаскированный пункт наблюдения, да и сам пункт наблюдения мог увидеть, а это уже казалось полным разрушением тщательно охраняемой тайны, и потому капитан быстро подскочил к столу, снова прищурился, всматриваясь в монитор. Зрение у него, похоже, было неважным. Но носить очки он, похоже, стеснялся, стремясь не потерять боевой вид. Такое стеснение может в трудную минуту подвести и самого капитана, и его подчиненных, и потому одобрения вызвать не могло. Я не удержался, и высказался:

– А очки-то носить, капитан, пора уже.

– Занимаюсь восстановлением зрения по специальной методике. Хочу без очков обойтись, – вяло оправдался Светлаков, и быстрым взглядом скользнул по наряду наблюдателей, но и сержант, и оба солдата-пограничника подозрительно внимательно смотрели в разные стороны, и усиленно не слышали, о чем идет речь. Это капитана слегка успокоило – когда хочешь успокоиться, это всегда получается легко, и он снова близоруко приблизился к монитору. И показал пальцем:

– Я иду. А это – ты.

Тон у капитана был мальчишеский, почти радостный, словно он не понимал, чем грозит такая картинка наблюдательному пункту. И мои слова сразу вернули Светлакова с неба на землю. Наверное, он слишком высоко летал, и, судя по реакции, при падении ударился больно:

– Теперь можешь смело строить на вершине горы вышку, и ставить там официальный пост.

Светлаков крякнул в ответ так похоже на настоящую утку, что я даже обернулся, ожидая увидеть в блиндаже живую птицу. Я просто предвидел, что сделает оператор «беспилотника» дальше. Он сделал то, что сделать был должен. Проследил, куда эти два типа идут, после чего переключился на тепловизионную камеру. Камера, видимо, обладала хорошей матрицей производства или американской фирмы «FLIR» или французской «ULIS». И матрица сумела в момент, когда дрон пролетал над бункером, просветить его сверху, и определить фигуры трех наблюдателей. Никого из них, кстати, не было рядом с прибором для наблюдения, который тоже светился в тепловизоре за счет своего нагревания от аккумуляторов.

Светлаков выпрямился обреченно, и так же обреченно произнес:

– Да, ты прав. Придется, видимо, в открытую вышку ставить.

Он все понял и оценил. Мне стало капитана жалко. Вся его гордость уже сдулась. А сам капитан смотрел в стену перед собой таким потерянным взглядом, словно только что хороший хай-кик пропустил.

– Не переживай. Сначала узнаем, кому «беспилотник» принадлежал, – попытался я успокоить Светлакова. – Если американцам, они могут грузинским пограничникам и забыть сообщить про наблюдательный пункт. А если и сообщат, кто тебе подсказал такую дурную мысль, что пограничники эти данные бандитам передадут? Да и запись у них стерта. Скутер отработал на «отлично».

– А если дрон грузинский?

– Не паникуй. Надейся всегда на лучшее. Лучшее и придет.

– А как мы узнаем, чей дрон?

– Моя группа прилетит, тогда и узнаем. И даже я раньше сам смогу узнать.

– А сейчас? Сразу?

– Сейчас мне некогда. Нужно возвращаться в погранотряд. Скоро должен прилететь грузовой «беспилотник» с грузом для меня. Боюсь, Сорабакин его проспит.

Полковник Сорабакин, как я и предполагал, все еще благополучно спал, не подозревая, какие события разворачиваются на заставах, напрямую подвластных ему по команде. Пришлось довериться дежурному по штабу майору, который сразу отнесся ко мне уважительно, а после возвращения с пятой заставы его уважение, как мне показалось, утроилось. По какой причине, я мог только догадываться. Скорее всего, дежурному позвонил капитан Светлаков, и наговорил о чудесах, которые может творить мой скутер.