Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета Страница 15

От огромных ворот оставалась лишь одна металлическая створка, но проход почти до потолка был заложен мешками с землей, с обязательными бойницами. Настоящий форт.

Но на этот раз твари были ни при чем.

То, что их кто-то преследует, Чужинов заметил еще в середине вчерашнего дня. Причем преследовала не одна группа — три, что являлось вполне логичным. Логика же заключалась в том, что преследователи разделились на группы, и в каждой из них было не больше четырех-пяти человек. Наверное, ученые и смогли бы объяснить, как твари улавливают статику, вырабатываемую большой группой движущихся людей, выделяя ее в естественном фоне. Но где их теперь взять, ученых, с их приборами, электронными микроскопами, всяческими осциллографами и всем прочим научным оборудованием, к слову, работающем от электричества?

Когда стало очевидным, что от преследователей оторваться не получится, Кирилл Лажев и предложил воспользоваться этим убежищем.

— Хорошее местечко, и находится недалеко, — заверял он. — В нем ни твари, ни эти черти нам будут не страшны.

Глядя на него, задыхающегося от быстрой ходьбы, Чужинов думал, что Атас прав. Не бросать же его, такого темпа Лажев не выдержит. Да и сам он далеко уже не тот, каким был всего несколько месяцев назад, когда не нужны ему были эти проклятые капсулы.

— Интересно, чего это они к нам пристали? — Лажев с трудом переводил дыхание. — Видно же, что мы порожняком идем, что с нас взять, кроме неприятностей?

Он взглянул на Полину, выглядевшую так, как будто и не было изнурительного перехода, когда они раз за разом переходили с быстрой ходьбы на бег. Не зря посмотрел: Глеб и сам склонялся к выводу, что дело именно в ней.

«Какая же тайна в ней хранится? — недоумевал он. — Что же такого в этой девушке особенного?»

И еще: Денис всерьез утверждал, что одна из групп — те самые люди, что повстречались им в первый день пути.

— Я их тогда хорошо рассмотреть успел, — убеждал он. — И ствол тот же — помнишь, с ним замыкающий шел. До сих пор его волыну признать не могу.

Войтову можно было верить в обоих утверждениях.

Чужинов отложил автомат в сторону: все, оставалось только сделать пару пристрелочных выстрелов.

— Глеб, туман как будто бы начинает ветром разносить, — донесся сверху голос Семена Поликарпова. Негромкий, в тумане всегда слышимость замечательная, и в нем всегда больше слушают, нежели пытаются что-то увидеть.

Жаль, что такой туман пропадает — отличное прикрытие от тварей, не хуже дождя, когда они теряют нюх на электричество.

И еще почему-то вспомнилось: когда они покидали Макеевку, Молинов, взглянув на груду трупов, валяющихся возле дома, сказал:

— До сих пор не верится, что когда-то твари были обычными людьми. Вернее, те, от которых эти и произошли.

— Глеб — приподнявшись на локте, прошептала Настя, ласковым движением взъерошив ему волосы. — Знаешь, мне ни…

Он успел прижать девушку к себе, нашел ее губы своими, чтобы заставить надолго замолчать.

«Промолчи, пожалуйста, не говори. Если ты сейчас скажешь — „мне никогда ни с кем не бывало так хорошо“ — я тебе поверю. И дело не в том, что уже слышал такое. Просто мне не хотелось бы услышать это именно от тебя. От кого угодно, только не от тебя. Казалось бы, с чего? Для кого-то первым был я, кто-то был первым у тебя. И все равно будет больно только при одном упоминании об этом. Так что ты промолчи, я даже не прошу тебя, умоляю».

Наконец Глеб от нее оторвался. Настя положила голову ему на плечо, закинула на него руку и согнутую в коленке ногу.

— Знаешь, Глеб, — вновь начала девушка, и Чужинов невольно напрягся: сейчас она все же скажет. — Мне никак не понять: откуда у тебя столько нежности? С виду — этакий кремень, и сам, куда ни ткнешь, — весь железный.

Глеб пожал плечами: наверное, потому, что никогда прежде ни одна девушка не волновала ему так сильно.

Где-то над их головами, на верхушке дерева, вскрикнула ночная птица, и Настя прижалась к нему еще крепче. Глеб поцеловал ее куда-то в висок, успокаивая, вынул из спального мешка руку, чтобы убедиться: автомат никуда не делся, и по-прежнему находится рядом.

Слушая ее ровное дыхание, Чужинов было подумал, что девушка уснула, когда Настя неожиданно задала вопрос:

— Глеб, а будь все по-другому, если бы не произошло всего того, что произошло, ты бы взял меня замуж?

Замуж, говоришь? А сама бы ты за меня пошла? Дочь Павла Андреевича и Ларисы Сергеевны Гриневых, крупного предпринимателя и замглавы администрации области? Тогда, когда мир еще не рухнул, и в ходу были совсем другие ценности? Когда считалось, что женщина должна быть сильной и самостоятельной, и в этом ей мужчина не помощник? Когда быть сильной ей было просто: ее защищали полиция, закон и, не в меньшей степени, нужные знакомства? Замуж за того, у которого ни родственников, ни образования и будущее непонятно?

Нет, он твердо знал, чего хотел, и непременно добился бы цели, но когда бы это произошло? К тому времени, возможно, ты давно была бы замужем за человеком из своего круга и мамой одного, а то и двух малышей.

«Цинично размышляю? — усмехнулся Глеб. — А в чем я не прав? Возможно, мы и встречались бы какое-то время, но вряд ли у наших встреч были бы какие-нибудь перспективы. Вообще-то ты должна сейчас отдыхать на одном из чудесных тропических островов, которые я только на картинке и видел, но так уж случилось, что согласилась поехать с сокурсниками».

Настя ждала ответа, и Глеб не стал с ним задерживаться:

— Конечно, любимая, — сказал он то, во что искренне верил. Затем тихо, на самое ухо добавил:

Нас венчали не в церкви,Не в венцах, ни с свечами,Нам не пели ни гимнов,Ни обрядов венчальных.Венчала нас полночьСредь мрачного бора,Свидетели были —Туманное небо да тусклые звезды…

«Разве что небо далеко не туманное, и звезды, как им и положено в августе, на редкость крупные и яркие. А так все сходится, даже сосновый бор», — вновь усмехнулся Глеб.

— Так ты еще и стихи пишешь? — удивилась Настя.

— Это не мои — Окуджава.

Вообще-то были у него и свои, но никто их никогда не видел и не слышал, и вряд ли это произойдет в дальнейшем.

— Ну и слава богу, иначе бы я совсем от тебя с ума сошла, — намеренно облегченно выдохнула девушка. После чего, поцеловав его в щеку, добавила:

— Хотя тут и без стихов чокнуться можно…

— Ну так что, — обвел взглядом всех семерых Глеб. — Будем и дальше шутки шутить или все же поверите мне на слово?

Все смотрели не на него — на тварь, лежащую наполовину в воде. Даже сейчас, мертвая, она выглядела так, что самые жуткие ночные кошмары по сравнению с ней казались мультяшными монстрами.

Глеб взглянул вслед за ними и увидел в стороне, на камне, застывшего Егора, смотревшего куда-то вдаль.

— Ты чего? — приблизившись, поинтересовался он.

— Глеб, я струсил, — признался тот. — Даже глаза открыть не смог, когда стрелял. И все они, наверное, видели.

— Да ты что?! — Чужинов сделал вид, что удивился. — А как же ты в глаз ему угодил?

Опасений, что мальчишка уличит его во лжи, у Глеба не было: семьдесят граммов свинцовой картечи разворотили морду твари на совесть.

— Так я в него попал?! — Егор даже обрадовался. — Нет, правда?

— Один раз точно, — уверил его Глеб. — Может и больше, не до того было, не видел. И вообще пойдем, мне потребуется твоя помощь.

Когда они вернулись к остальным, первым, что его встретило, было:

— Что будем делать, Глеб?

В дальнейшем этот вопрос он услышит множество раз, и почти всегда у него найдется ответ.

— Прежде всего, выкинуть все, что так или иначе связано с электричеством. Все без исключения, сколь мало бы его ни казалось. Повторяю — все и даже часы, — затем, помолчав, добавил. — Признаться, я не до конца уверен, что дело именно в нем, но, думаю, ни у кого нет таких вещей, которыми бы он дорожил больше, чем собственной жизнью? Я сейчас вернусь. Поспрашивайте Егора — ему есть что рассказать.

Как ни хотелось ему расставаться с ружьем, он протянул его Олегу:

— Я отойду ненадолго, возьми на всякий случай. Стрелять приходилось?

— Немного. В основном в тире, — ответил тот. Но, по крайней мере, принял ружье без опаски.

— Разберешься? — и Олег кивнул.

Мысль, которую он собирался сейчас проверить, пришла Чужинову задолго до его встречи с этой компанией, среди которой нашлась и такая девушка, что при взгляде на нее у Глеба едва ли не захватывало дух. Возможно, кому-то другому Настя показалась бы лишь милой, симпатичной девушкой с красивой фигуркой, но с ним все было именно так. Что же касается мысли, пришедшей ему в голову — раньше проверить предположение было нечем. Теперь у него такая возможность появилась.