Дмитрий Корниенко - Душа для Командора Страница 15

Рыжий от ржавчины внедорожник вел Роберт, справа от него сидел Дюк, а на скользком заднем диване, рядом с Кеей, подремывал Андрей, тоскующий и полный дурных предчувствий. Дорога испортилась, сиденье было неудобным, подбрасывало и укачивало, расспрашивать Кею или проводников ни о чем не хотелось, так что Андрей решил все вопросы отложить, жалея, что нельзя как-нибудь убрать и забивающие голову мысли. Карантинный периметр, разделяющий земли спокойные и земли беспокойные, судя по замечаниям проводников, был уже рядом. Выехали они на рассвете, а сейчас солнце садилось, то есть график пути они выдерживали и через пару суток должны быть в мертвом городе.

Закончилось долгое мелькание деревьев, лес, расступившись, остался позади, и грязно зажелтели дикие просторы до самого горизонта. Дорога совсем постарела, местность вокруг осунулась, безлюдье навалилось своей непривычностью, а все, что попадалось по пути, было либо недостроенным, либо брошенным. Время от времени Андрей вскидывал голову, и тогда за окном проплывали какие-то застывшие стройки и унылые экскаваторы, уткнувшие ковши в заросшие кучи земли, бульдозеры с провисшими гусеницами, старые автомобили. Вся эта техника была насквозь ржавой и убедительно доказывала, что отсутствие человека обрекает все творения рук его на неизбежное гниение. Когда же стало ясно, что Восток уже обступил, то это осознание стало давить.

Чтобы отвлечься, Андрей задумался о поджидающей его на других планетах жизни. Отвлеченно. Не о собственной судьбе и неминуемом разоблачении, а именно о тех формах жизни, которые он встретит. Но все же в глубине души в собственную смерть Андрей не верил. Смерть – дело неприятное, но случается только с другими. Ведь никто из живущих не расскажет о собственной смерти. Так и Андрей надеялся выбраться из передряги, пусть потрепанным, но живым. И надо будет существовать дальше, и это ему по силам, ведь если судить по Кее, ничто человеческое не чуждо людям с других планет. Голова Андрея тяжело клонилась на грудь, время от времени он всхрапывал, будя сам себя, и грезились ему разные неприятные картины. Нет, он сам не вызывал в памяти сюжеты из жизни Командора. Их осколки возникали сначала как отклик на какое-то слово, мысль, предмет, потом появлялся некий смутный образ, дежавю, и лишь затем расцветало живое воспоминание. Сейчас же Андрею было достаточно своих собственных фантазий.

А если он выберется из этой истории и останется жить в космосе? На какой-нибудь спокойной планете… И столкнется с различиями, с которыми невозможно будет сосуществовать. Несовместимыми различиями. Например, люди держат в качестве домашних животных огромных мохнатых пауков. Как люди на Земле держат кошек. И будут эти пауки размером с кошку же. И пусть они будут безобидны и игривы, прыгают на руки и требуют ласки, но это вдруг показалось ему таким мерзким и страшным, что его даже передернуло. Нет, он никогда не сможет привыкнуть… Хотя пауки – это лишь для примера. Но наверняка будут какие-то другие неприемлемые для него вещи. И вполне возможно, он навсегда останется один… Затворник с планеты Земля, работающий в музее экспонатом. Андрей вздохнул. Впрочем, даже на Земле в одном доме с тобой может жить человек, существование которого настолько отлично от твоего, как будто он с другой планеты.

Медленно снижая скорость, машина съехала на неровную обочину пустой дороги. Дальше шоссе терялось в волнистых гребнях холмов. Справа же, за широкой полосой заброшенного поля, застеленного желтым одеялом не сгнивших за зиму сорняков, тянулся до горизонта редкий лесок.

Сразу после остановки все четверо нетерпеливо заскрипели дверцами и, с облегчением потягиваясь, вылезли из машины. Влажную тишину нарушало только гудение вентилятора охлаждения двигателя да хруст гравия под ногами активно разминающегося Роберта. Начавший накрапывать дождик прекратился, и со стороны заката небо даже просветлело, что, впрочем, не добавило окружавшему пейзажу приветливости. Да и очень непривычна была эта звенящая тишина.

Открыли багажник, надели на себя рюкзаки, и даже Кея не осталась налегке. Хотя переход должен был занять от силы двое суток, проводники взяли большое количество воды, еды и самой разной экипировки. В личное снаряжение Андрея входили фонарь, саперная лопатка, длинная веревка, мешочек каких-то альпинистских крючков и карабинов, спальник, большая аптечка, бутылка с каким-то антибактериальным средством, противогаз и еще куча всего, включая консервы, энергетики, бутыли с водой. Замыкала список фляжка коньяка, но, как объяснил Дюк, не для увеселения, а на случай стрессовых ситуаций и простудных явлений. Оружие же было припрятано проводниками на территории запретной зоны, сразу за периметром.

Машину замаскировали весьма специфично. Проводники умышленно взяли для поездки хоть и полностью исправную, но совсем неприглядную колымагу. Дюк приспустил колеса, опустил стекла, чуть приоткрыл двери и багажник, и автомобиль почти перестал отличаться от десятков других, брошенных и ржавеющих вдоль дороги со времен исхода. Граница с Востоком уже не охранялась так тщательно, как раньше, но проводникам совсем не хотелось наткнуться по возвращении на засаду военных, которые этой дорогой пользовались для снабжения периметра.

Не теряя времени, они направились цепочкой через поле. Сам ограничительный периметр находился километрах в десяти, и пересечь его планировалось уже затемно. Влажная земля налипала на подошвы, мешала идти, но когда они добрались до леса, легче не стало. В начале холма совсем редкий, засохший, хрустящий отмершими ветками лес постепенно становился все гуще, и вот уже кое-где ветви закрывали небо. Едва заметная тропка, будто легкий след недавно прошедшего грибника, была практически не различима. Стало темнее, беспокойнее, сумрачный лес давил, и Андрей старался прогнать тревожное чувство.

Все-таки тогда, когда Кея рассказала свою историю, в тот самый миг, когда он принял решение идти до конца, Андрей лукавил перед собой. Не отдавал он себе полного отчета в происходящем. Да и невозможно все это было осознать вот так сразу. Пока жизненные устои не трогаются, разобраться в желаниях не просто.

"Каждый давно определил для себя, как желательно жить: так, чтобы тебе было хорошо. Но верно ли это представление, если не знаешь, для чего дана тебе жизнь, в чем ее смысл и в чем ее предназначение?" – думал Андрей. Как правильно использовать что-то, не зная для чего оно? Будет ли применен по назначению телефон, выроненный из пролетающего случайно вертолета и попавший в руки дикарю? Использован-то будет, но как украшение, как игрушка. Похоже, что и жизнь, случайно попавшая на Землю с пролетающего мимо звездолета, или кометы, или еще каким-нибудь иным загадочным и неведомым способом, используется лишь в пределах собственного понимания каждого конкретного человека. При рождении не дается инструкция по применению жизни, хотя самые разные спорные инструкции навязываются постоянно. В одних говорится, что жизнь – украшение, в других, что это игрушка. И лишь иногда попадаются книги, из которых следует, что наша жизнь – это все-таки утерянный телефон. Но такие книги несут разочарование тем немногим, понявшим вдруг весь скрытый смысл, потому что сотовой связи все равно нет.

И вот сейчас, когда со всей отчетливостью стало ясно, что мосты сожжены и жизнь больше никогда не станет прежней, а от привычных ценностей не останется и следа, рассчитывал ли Андрей, что там, в космосе, будет найден тот самый смысл, который скрыт от землян? Да, рассчитывал. Но прежде всего ему нужно было найти человека, которому можно доверять. Может быть, Кея? На этот счет у Андрея были большие сомнения.

2

Жизнь покидала Восток, как отлив. И как отлив обнажает камни на отмели, так опустели города и застыли пересохшими руслами дороги. Не выглядели еще эти города руинами. В обветренные временем скелеты они превратятся позже. Но тление уже расползалось во все стороны гнилым болотным туманом.

В прошлом безмятежный, неторопливый и малолюдный, край этот обезумел лет десять назад. Сначала беда пришла в виде ночных кошмаров, поражающих сознание людей во сне и приводящих к безумию. Но слишком быстро насилие захлестнуло Восток, и уже появились на перекрестках бронетранспортеры, направившие стволы крупнокалиберных пулеметов на освещенные прожекторами улицы с разбитыми покосившимися фонарями. Те, кто не убежал прочь из городов, бросив все, становились либо сумасшедшими, либо жертвами сумасшедших.

Финал же наступил, когда здесь, на Востоке, танковая дивизия без приказа снялась с места долговременного базирования и широким веером, разламывая асфальт и валя деревья, полным ходом пошла на Запад, оставляя за собой лишь изуродованную землю и тяжелую дизельную духоту. Против мятежников, как их назвали с испугу, поспешно выставили заградительные войска, и несколько дней продолжался страшный бой, когда танки с безумными экипажами, подчинявшимися чьей-то злой воле, упорно рвались на Запад, пока под огнем противотанковой артиллерии и авиации не превратились в сотни черных искореженных коробок, на десятки километров вокруг пропитав все запахом горячего металла и паленой резины.