Александр Митич - Игра в поддавки Страница 15

- Новости есть. Но не знаю, для тебя ли… Скорее уж для твоего друга Тополя. С которым вы, как всем известно, поссорились… В общем, будь готов, мало я за такую информацию не попрошу…

- Краткость - сестра таланта, - сурово намекнул я. - Что за артефакт?

- «Звезда Полынь».

И вот тут, господа, я подлинно охренел.

Потому что много лет кряду мой бывший друг Тополь больше жизни мечтал о том, чтобы эту диковину добыть. Уж чего мы только не делали, чтобы хотя бы одну «звезду» разыскать. И все без толку. Я даже начал подозревать, что никакой «звезды» в природе нет. И является она чистейшей выдумкой. И тут - на тебе…

- Ты чего молчишь, Вован? У тебя все в порядке? - встревоженно спросил Синоптик на том конце провода.

- Да в порядке, в порядке, я просто тут в туалете как раз… На унитазе сижу, - соврал я.

- А-а… Ну извини, я не знал.

- Да пустяки!

- Ну так что насчет «звезды»? Тебе первому предлагаю. Помня наши давние договоренности. Тебе это интересно? Пойдешь за ней? Или кому другому информацию предложить?

- Не наседай, Алеша, - попросил я. - Давай вот что. Я до вечера подумаю - а вечером тебе перезвоню и скажу свой окончательный ответ. Идет, да?

- Ну… - недовольно засопел Синоптик. - Только помня нашу долгую и плодотворную дружбу. Но учти: если ты вечером не перезвонишь, я «звезду» с утра другим чувачкам предлагать буду. Это же бизнес, не обессудь.

- Да бизнес, бизнес, я все понимаю, - сказал я устало.

Синоптик повесил трубку.

«И где он только эту информацию берет? Не иначе как сам черт ему на ухо шепчет!» - зло подумал я.

Мое сознание разрывала тягостная дилемма. С одной стороны, «звезда Полынь» - это, объективно, невероятно редкая и довольно-таки дорогая вещь из чистой платины. С другой стороны, меня лично эта «звезда» никогда особенно не заводила. Да, она дорогая. Ну и что? Сумму, которую дают за «звезду», можно запросто заработать, подогнав Хуаресу три-четыре «колокола» или десяток артефактов поплоше… Вот если бы со мной был мой друг Тополь, тогда я, не задумываясь, согласился бы купить информацию о «звезде». Но так как с Тополем меня угораздило поссориться…

Простояв десять минут перед зеркалом с задумчивым выражением лица и телефонной трубкой в руках, я наконец принял мудрое решение: протормозить до вечера, а вечером решить.

За «звезду Полынь» агитировала моя жадность. Всех денег, конечно, не заработаешь. Но это не значит, что к этому не надо стремиться!

Короче, наплевав на рассуждения и начисто позабыв про Синоптика, я нырнул под душ.

Этот самый душ, кстати, стоил мне очень много денег. Особенно же фильтры к нему, которые Хуарес каждый месяц возит для меня из самого Красноармейска (а без фильтров воду из нашего артезиана для душа использовать нельзя, только для смыва). Стоя под теплыми, упругими струйками воды, я чувствовал себя если и не счастливым, то почти счастливым.

А почему бы и нет?

Я вернулся. Я добыл артефакты. Я здоров. И у меня есть женщина по имени Мариша. В моем доме тепло и чисто, в холодильнике меня ожидает форель (я поджарю ее на гриле с индийскими специями), а на десерт запланирован мой любимый торт «Вечерний Киев».

Сейчас я отодвину шторку с зелеными дельфинами-эквилибристами, ступлю на массажный коврик, вытрусь и выйду в гостиную. Включу музыку. Налью себе «Ессентуки», полный бокал, с кусающими язык и щеки пузырьками. И посижу так минут десять в кресле-качалке, совершенно голый, не закутываясь даже в плед, среди своих уютных владений, размышляя о том, чего бы мне еще такого захотеть…

Размышляя так, я уселся на пол ванной, как бы невзначай прислонился к стене и… заснул.

Глава 7. Некто в штатском

Reise, reise, Seemann, reise!

«Reise, reise», Rammstein

Когда я проснулся, на часах было уже шесть пятнадцать.

Екалэмэнэ!

Это означало, что никакой форели я поджарить не успею, если, конечно, желаю продемонстрировать Хуаресу точность, которая вежливость королей.

Шустро растирая хаер полотенцем (а у меня длинный хаер, если кто не в курсе), я запустил кофе-машину и, не бросая первого занятия, пальцами правой ноги выдвинул нижний ящик комода, где хранился мой могучий фен, а затем и средний ящик комода, где лежал утюг. Да-да, мне предстояло погладить клетчатую ковбойку, а гладить я со времен универской общаги ненавижу.

Пока я предавался этим трогательным житейским попечениям, на улице пошел косой серый дождь. Кто и зачем придумал эту осень? Растолкуйте мне кто-нибудь.

Кофе оказался несладким (в кофе-машине кончился сахар).

Ковбойку пришлось заменить свитером. Даже от идеи по-быстренькому съесть с кофе масляно-безешный клин «Вечернего Киева» пришлось отказаться, время поджимало, а бриться меж тем было необходимо.

Однако ровно в семь - как и договаривались - я сидел за своим любимым столиком возле окна, глядящего на автостоянку, с бокалом пшеничного пива в левой руке и с кожаной книжицей меню в правой.

Я был голоден, как десять самых отъявленных псов Зоны.

Я знал: перед тем, как вынести Черный Пакет (почему деньги так любят носить в этих самых черных пакетах для мусора?), Хуарес захочет пропустить со мной стаканчик-другой, затоптать чего-нибудь питательного и поговорить о том о сем. Хуарес называет это «покалякать».

Мы со скупщиком хабара Хуаресом добрые друзья. Ведь он один из немногих в окрестностях Зоны, кто помнит меня молодым романтическим балбесом с претенциозной кличкой Сэнсэй.

Ну а я, соответственно, один из немногих счастливчиков, которые помнят его веснушчатым очкариком, окончившим три курса консерватории по классу скрипки…

В двадцать Хуарес сбежал от родителей - а заодно из консерватории и от молодой жены (все это добро находилось в стольном граде Киеве) - и устроился работать диджеем на одной из модных дискотек в Чернобыле-12.

Тонкий он был, вертлявый, смешливый… чуть что, смеется, остановиться не может! Это, наверное, из-за травки, которую он в те дни курил, как иные курят сигареты. И одевался Хуарес всегда этак стильно, с вызовом, в яркое, узкое, блестящее. Иные даже судачили, а не гей ли наш Хуарес…

Нет, Хуарес был не гей, ответственно заявляю. И симпатичные девчонки вокруг него вились целыми стаями! Мы даже познакомились на этой почве. Фактически я подбирал за Хуаресом девочек, на которых у Хуареса банально не хватало рук, языка и прочего…

Я помню Хуареса красившим волосы в цвет «платиновый блонд». Я помню, он носил кольца и серебряный браслет…

Потом Хуарес решил ходить в Зону простым сталкером - денег больше, да и разнообразие. Но быстро это дело бросил. И правильно. Координация движений у него так себе была (я думаю, из-за таблеток), труслив он был как баба, трепался без умолку, а на каждом привале в зеркало на себя смотрел - не попал ли какой-нибудь жгучий пух ему на волосы и не подпортила ли какая другая дрянь чувствительной кожи его красивого лица. Тот еще герой, да.

В общем, на того, давнего Хуареса этот, сегодняшний Хуарес, лысый, упитанный и угрюмый, с бородавкой на толстом носу, был похож, как свинья на коня.

Девчонки за ним больше не вьются. Наверное, поэтому он и держит в официантках целую банду шлюх - Анжел, Илон и Ленок - для поддержания былого статус-кво.

Я посмотрел на часы. На часах было семь пятнадцать. А Хуарес все не шел.

Обернувшись к барной стойке, я поймал озабоченный взгляд Любомира, бесстрастно цедившего пивцо в детские трехсотграммовые бокалы для группы заплутавших туристов из Польши. Мой взгляд вопрошал: «Ну и? Где твой босс?» Любомир сделал недоумевающее лицо. Мол, сам в непонятках.

А Хуареса все не было…

Когда я уже решился сделать заказ в одиночестве и принялся листать меню, за мой столик ровно напротив меня - на то место, которое предназначалось Хуаресу, - плюхнулся человек, о котором лучше всего было бы сказать при помощи детективного клише «некто в штатском».

- Место занято, - проворчал я, не отрываясь от цветных картинок меню.

- Господин Комбат? - вкрадчивым ровным тоном спросил некто в штатском.

Я поднял на него свои равнодушные глаза.

Серый пиджак. Розовый галстук. Выглаженная белая рубашка. Волосы с проседью пострижены. Разобраны на правый пробор. Да еще и уложены гелем! Обрамляют бесцветное лицо с серыми без выражения глазами садиста.

«Крутой пацан», - подумал я, пока мои губы, искривляясь в вымученно-вежливой улыбке, спрашивали:

- Чем могу служить?

- Господин Хуарес сегодня не сможет с вами повидаться.

- Какого хе… то есть я хотел сказать, по какой причине? - Я решил, что с этим, в галстуке, нужно быть поделикатнее.

- Причину я открывать не уполномочен. Но господин Хуарес… сильно занят, - ответил некто в штатском, пристально глядя на меня.

Он был худосочен, костист, и в лице его было что-то крысиное. В его правом ухе нахально блестел поддельный бриллиант, вделанный в платиновое колечко.