Ричард Кнаак - Летучий Голландец Страница 15

— Не надо бояться, — настойчиво повторил он.

Беглец засмеялся. Смех без надежды. Почему-то он не воспринимал слов.

— И я поверю этой лжи самого Властелина Теней? Ты поймал меня, кончай скорее.

Властелин Теней? Он и раньше слышал этот термин, но в других вариантах. Однажды его уже приняли за эту титулованную личность, но тогда он не мог спросить почему.

— Я не тот принц. Я другой.

Но было ясно, что слова его влетели в глухие уши. Беглец все смотрел на свой захваченный кулак. Какая-то сила дернула руку Голландца, но ничуть не заставила его ослабить захват.

— Я просто хочу задать несколько вопросов. — Он решил начать, видя, что его невольный компаньон лишь смотрит на него. — Вы уже почувствовали? Конец скоро?

— Конец? — Его добыча впилась в него гневным взором, полным ненависти. — Тебе лучше знать, не так ли? Поэтому ты и поймал меня, разве нет?

Голландец съежился, как от удара. Слова звучали так, будто беглец знал, что схвативший его несет ответственность за долгую череду разрушений. Обвинение было самым страшным оружием, которое могло оказаться в распоряжении беглеца. Голландец почти выпустил кулак, но вовремя очнулся.

Судя по лицу беглеца, тот понял, что упустил свой шанс.

— Я не хотел, — сказал Голландец, чувствуя потребность объяснить кому-нибудь, кто может понять.

Вопросы, которые он хотел задать, внезапно исчезли из его памяти, но в тот момент это не имело значения. Он ощутил необходимость что-то объяснить. Он должен заставить хоть одного человека понять, что не собирался разрушать один мир за другим. Если кто-то и может понять, то, конечно, кто-то из беглецов.

— Я собирался открыть новые перспективы, дать нам всем новые силы. Я не знал, что открываю врата потопа. Я не знал, что подрываю саму суть существования. Я думал, что предусмотрел любую случайность. Как мог я предвидеть, что произойдет такое?!

Пленник отстранился от него подальше. Голландца поразил настоящий ужас в его глазах. В голове его взорвались воспоминания о всех тех, кто сгинул. В ушах его снова зазвучал шепот и обвиняющие крики ушедших, становясь все громче с каждым ударом сердца. Они все погибли из-за него… из-за него, из-за него.

— Я этого не хотел!

Раздавленный голосами и своим собственным чувством вины, Голландец согнулся, будто пытаясь спрятаться от обвинений. Не помня себя, он выпустил кулак беглеца. Для него сейчас существовала лишь битва с призраками в своем разуме. Эмигрант мог бы сейчас его ударить, и Голландец бы не заметил. Это — слишком легкое наказание за то, что он сделал.

Вместо того чтобы напасть, беглец во все глаза смотрел, как скрытый мантией человек с обветренным лицом оперся на стекло витрины, все еще моля невидимые души о понимании. Затем, осознав, что он свободен, беглец овладел своими чувствами и бросился бежать изо всех сил. Голландец не мог его остановить. Он даже не помнил, что с ним кто-то был. Были только призраки.

Только призраки…

— Эй, мистер, с вами все в порядке? — Голос прорвался сквозь хор привидений.

Голландца омывали другие голоса, они тоже могли бы быть призраками, но звучали так близко, так реально. Очень медленно его демоны отлетели на задний план. Мятущийся изгнанник очнулся и осознал, где находится.

— Почему он так одет?

— Вызовите врача или полицейского, у него, наверное, удар!

— Не трогайте его!

— Что за одежда на нем?

«Они видят меня, — наконец понял Голландец. — Они меня видят».

Он настолько потерял над собой контроль, что полностью вошел в окружающую реальность. Что они, эти эфемерные души, должны думать о нем? Считают его сумасшедшим? В таких обстоятельствах это самая правдоподобная идея. Сам Голландец и то допускал правильность такого подозрения, — Мистер, вам помочь? — Теперь Голландец видел, что голос принадлежит пожилому темнокожему джентльмену небольшого роста.

— Думаю, уже вызвали «скорую помощь».

Старик… Самый возраст этого «благодетеля» напомнил Голландцу о том, что здесь должно произойти. Все, окружающие его сейчас, должны погибнуть в ужасной катастрофе.

И он пойдет дальше, если только не попробует наконец совершить что-то конкретное.

Притянув старика к себе, Голландец прошептал:

— Я виноват. Я сделаю что смогу.

— Что?

Проклятый изгнанник легонько оттолкнул низкорослого собеседника и пошел сквозь собравшуюся толпу. Они расступались перед ним, не задумываясь, подчиняясь молчаливому приказу. Голландец не оглянулся, он и так знал, что пока он дошел до угла, люди, хотевшие ему помочь, уже отправились по своим обыденным делам. Они забудут, как и все остальные, с кем он сталкивался. Жаль, что он не мог вернуть назад помощь, которую они вызвали, но эта ситуация разрешится как-нибудь сама собой без его участия.

Голландец шепотом выругался, браня себя за свое поведение. Слова беглеца были так горьки потому, что нашли отклик в его собственной душе. Очевидно, даже злополучные беглецы, эмигранты, появлявшиеся в каждом новом мире раньше него, знали о его преступлениях, и с каждой новой катастрофой их ненависть, без сомнения, росла. Надейся Голландец, что они могли справедливо осудить его, он с радостью явился бы, чтобы подчиниться приговору. К несчастью, они ничего не могли ему сделать. Его наказание — в других руках.

Он должен найти выход, пусть не для себя, для других.

Того беглеца нигде не было видно, но Голландца это и не заботило. У него нет ни малейшего желания повторять эту сцену, снова оживлять обвинения.

Однако… Кое-что из сказанного этим человеком занозой засело у него в мозгу. Он вспомнил о титуле, который упомянул этот беглец и еще один — в другом, раннем варианте. Тот случай произошел в продуваемых всеми ветрами районах местности, называемой Британика. Властелин Теней. Кроме того, он слышал имя Сын Мрака, произносимое с той же интонацией ужаса. Эмигранты произносили титул очень уверенно, как будто хорошо знали того, кто его носит. Но как это могло получиться, если сам он с ними почти не общался?

Впервые Голландец задумался, а не существует ли некто, действительно носящий этот титул. Вслух же он добавил:

— Существует ли в реальности Властелин Теней?

И если да, он может лучше, чем беглецы, оказаться осведомлен о злосчастных действиях Голландца и их ужасающих последствиях. Возможно, Властелин Теней, если он существует, знает ответы, нужные Голландцу.

«Но они его боятся. Боятся не меньше, чем я боюсь голосов…»

Это навело его на мысль об охотниках. Они ловят беглецов, а беглецы боятся Сына Мрака. Очень разумно предположить, что существует связь между нечеловеческими тварями и этим человеком — призраком, которого пытаются избежать эмигранты. Значит, чтобы найти Властелина Теней, ему придется всего-навсего найти одного из Рошалей. Не так легко, но и не невозможно. Теперь более, чем когда-либо, он пожалел о тщетности своих встреч с этими созданиями.

«Следует изменить тактику, если мне встретится кто-нибудь из них. Нельзя допускать их разрушения». В городе должен находиться по крайней мере еще один; по одному Голландец их никогда не встречал. «Со следующим охотником я обойдусь осторожнее».

Взглянув на облачность, изгнанник снова задался вопросом, сколько им осталось времени. Эта версия может оказаться ложной, бессмысленной тратой драгоценного времени. Сын Мрака может быть выдумкой, возникшей оттого, что беглецы не понимают истинных причин их вечного пути.

В конце концов, может оказаться, что это не что иное, как неверно истолкованный образ самого Голландца.

«Если так, то я проиграл. Этот мир последует за остальными, а я все буду плыть, пока следующая Земля не станет умирать».

Хамман Таррика сидел в своей комнате, закрыв глаза и скрестив ноги. Дыхание замедленно.

«Давай, Урсулина! Нам надо поговорить. Просыпайся же, шлюха».

Мысленно Таррика оказался вовсе не в Чикаго двадцатого века. Невидимый, он двигался по небольшой комнате в городе, который, как он знал, называется Париж, в середине шестнадцатого века. Комната, хоть и маленькая, выглядела весьма элегантно, пожалуй, даже в каком-то смысле она превосходила апартаменты самого негра.

«Урсулина! Просыпайся!»

«Кто здесь?» — спросили сонным голосом.

«Почему ты еще спишь в это время?»

«Я предпочитаю ночную жизнь, Хамман, ты же знаешь».

Мысленным взором Таррика увидел, как стройная, красивая женщина, на вид такого же возраста, как Майя де Фортунато, встает с постели. То, что призрачный посетитель может созерцать любой уголок ее тела, ее не заботило. Урсулину в этой жизни вообще мало что заботило. Она была любовницей влиятельного придворного. Это составляло резкий контраст с ее предыдущей жизнью, когда она возродилась, к собственному ужасу и удивлению, в теле мужчины в эпоху завоевания Европы гуннами. Тогда ей даже не помогли особые способности Странников. Теперь, в этом варианте земного мира она применяла эти способности, чтобы помочь своему патрона, а значит, и себе. За такие способности в нынешней инкарнации ее могли сжечь на костре как ведьму.