А. Ли Мартинес - Хроники Людоедского отряда Страница 15

Почти для всех домовые были маленькими клубочками меха. Дело было в названии. Из-за него они казались милыми и безобидными. Но для любого, кто хотя бы раз с ними сражался, домовые были кровожадным четырехдюймовым ужасом. Нэд все еще не мог забыть их страшные боевые кличи и непристойные оскорбления, которые они выкрикивали, когда метали свои маленькие копья. Их оружие не было достаточно острым, чтобы проткнуть кожу, но жалило оно ужасно. Однако зазубренные когти и свирепые зубы были куда хуже копий. Домовые знали свое дело туго. Они дергали за волосы, кусали за уши, царапали глаза, вонзали свои копья в любое подвернувшееся отверстие. Поэтому в бою с домовыми нужно было хорошо защитить зад.

Той ночью домовые напали без предупреждения. Они роем высыпали из разросшегося кустарника. Повсюду царил хаос. Кричали солдаты. Матерились домовые. Тысячи тоненьких голосов сыпали сквернословиями. Домовым особенно нравилось оскорблять чьих-нибудь родственников. Нэд с ужасом вспоминал, как один пушистый враг схватился за его нос. Пока он пытался стряхнуть существо со своего лица, один из его людей неосторожно взмахнул мечом и вонзил клинок прямо Нэду в спину. Умирая, Нэд услышал, как один домовой особенно обидно оскорбил его мать. Нэд не знал свою мать. Он ничего не помнил из своего детства. Но ему показалось, что ехидное замечание домового было лишним и совершенно неправильным.

Когда Нэд вернулся к жизни, все его солдаты уже погибли, перебив друг друга в панике. Это было победой для врага и черной записью в послужном списке для Нэда. Объяснить, как так вышло, оказалось непросто, да он особо и не старался. Чтобы понять, нужно было самому испытать всю зверскую жестокость домовых. Он надеялся, что его уволят. Но этого не случилось, хотя он не мог понять почему. У него была одна-единственная догадка: Легион все еще хотел иметь в своих рядах бессмертного солдата, правда, только из-за того, что такие солдаты были в диковинку.

Этот инцидент скрыли, чтобы сохранить репутацию Легиона. Затем призвали несколько бригад элементалистов, которые должны были дотла спалить существ и их леса, ликвидировать все свидетельства резни. Однако Нэд не забыл о ней. Почти все его смерти мало значили для него. Он научился легко переносить их. Но эта до сих пор не давала ему покоя. Прошел год, прежде чем он смог спокойно смотреть на мелких грызунов. Правда, его все еще бросало в холодный пот при виде чернохвостых зайцев, напоминавших боевых кроликов домовых, и песчанок, которые, если вставали на задние лапки, были вылитыми домовыми.

Людоедскому отряду было бы лучше без него, а ему было бы лучше без Людоедского отряда. Может, это и было трусостью с его стороны, но зато правдой. Пора было бежать, закопаться поглубже, спрятаться. Нэд надеялся, что его ценность не заставит Легион спустить по его следу собак. Но все по порядку.

Нэд дождался полуночи и ускользнул под покровом темноты. Он отправился в путь налегке: он взял лишь одежду, кувшин Ульгиного вина и немного хлеба. Чем быстрее он уберется отсюда, тем лучше. Как и ожидалось, немногочисленные, недисциплинированные ночные караульные либо спали, либо пьянствовали, либо старались проспаться после пьянки. Нэд без труда прокрался прямо через главные ворота Медной цитадели.

Проходя мимо кладбища, он остановился прочитать надписи на надгробиях бывших командиров. Там было и его собственное надгробие рядом с раскопанной могилой. Он не видел в этом ничего плохого.

Малиновая молния дугой разрезала темноту и ударила Нэду в грудь. Он умер быстрее, чем осознал, что произошло, и упал на свою собственную могилу.

Из мрака вышла Красная женщина. Ее посох светился.

– Зачем ты сделала это? – спросил ее ворон.

– У меня есть на то свои основания, – ответила она.

Красная женщина воскрешала Нэда много, много раз, но еще ни разу не убивала. Она взмахнула над ним своим посохом, и Нэд охнул. Но не успел он сделать и вдоха, как она обрушила на него вторую молнию. Он умер прежде, чем сумел открыть глаза.

Ворон перепрыгнул на другое плечо женщины.

– Ну и в чем же заключалась причина?

– Нет никакой причины. Просто хотелось узнать, каково это, быть его убийцей.

– Ну и каково?

– Это приносит своеобразное удовлетворение.

Она развернулась и ушла, оставив Нэда гнить на его могиле.

Глава 9

Отсутствие Нэда обнаружилось лишь поздним утром, а тело его могильщики Ральф и Уорд нашли уже ближе к вечеру. В их обязанности входило не только закапывать трупы, но еще и ухаживать за кладбищем. Они собирались заняться еженедельной прополкой сорняков, а вместо этого нашли своего нового командира распростертым на его собственной могиле. И ни один из могильщиков не знал, как быть.

– Он мертвый? – спросил Уорд.

Ральф кивнул.

– Ага.

– А что он здесь делает?

– Не знаю.

– Выглядит слегка распухшим, да?

– Ага.

– А нам надо отпугнуть этого грифа?

Большая птица-стервятник сидела на Нэде и неохотно поклевывала его. Она только недавно нашла труп и еще не успела причинить много вреда.

– Делай что хочешь. – Ральф потер челюсть. – Мне нужно заняться прополкой.

Он принялся за работу. Уорд некоторое время смотрел, как гриф клюет ухо Нэда. Когда людоед был маленьким, у него был свой гриф, которого он очень любил. Но потом наступил Пир Святой Падали, почитаемый людоедами праздник, и мама Уорда убила Мистера Клевуна и приготовила его на обед. Гриф на кладбище лишь слегка напоминал Мистера Клевуна. Этот стервятник был тощим и неуклюжим. А Уорд заботливо вырастил здоровую и толстую птицу. Но зато этот стервятник был такой же по духу, такой же смелый. Он не улетел, когда людоед подошел к нему. Уорд погладил птицу по голове. А потом поднял лопату, чтобы размозжить ей голову. Он любил грифов. Особенно в сметанном соусе.

Пока Уорд колебался, птица спокойно могла улететь. Но вместо этого она злобно уставилась на него своими холодными черными глазами. Ее глаза были как будто сделаны из шлифованного стекла. Они были беспощадными, жестокими и голодными.

Людоед опустил лопату.

– Давай, малыш. Съешь еще кусочек.

Стервятник улыбнулся – по крайней мере Уорду так показалось – и еще немного поклевал свой завтрак.

– Как ты думаешь, отчего он умер? – спросил Уорд.

Ральф понюхал воздух.

– Я чувствую магию. Может, это она его прикончила.

Уорд шикнул на стервятника. Тот отпрыгнул, но недалеко. Потом людоед нагнулся и перевернул Нэда на спину. На груди у Нэда был маленький красный ожог. Ожог был совсем небольшим, но этого, видимо, было достаточно, чтобы умереть. Острый клюв грифа еще не успел добраться до опухшего лица, но гримаса, застывшая на нем, заставила Уорда побледнеть.

– Для парня, которого зовут Вечно Живой Нэд, он слишком часто умирает.

– Угу.

Уорд положил Нэда лицом вниз. На некоторое время он забыл о трупе и принялся за работу вместе с Ральфом. В это время стервятник, осторожно подпрыгнув к телу, начал отрывать от Нэда куски мяса и жадно их проглатывать. Когда людоеды вырвали последний сорняк, Уорд спросил:

– Давай его похороним, а?

Ухмыльнувшись, Ральф потер челюсть.

– Мы не должны его хоронить. Он так приказал.

– Может, он передумал? – поинтересовался Уорд. – Может, он решил, что пришло время похорон, и именно поэтому здесь и оказался? Только он слегка не рассчитал время и умер прежде, чем успел забраться в могилу.

– По-моему, это полная глупость.

– А зачем же еще ему быть здесь?

– Понятия не имею. Мне все равно. – Ральф отвел назад ногу, чтобы пнуть труп, но вдруг передумал. – Приказ есть приказ. Если бы он хотел, чтобы его похоронили, он бы нам сказал.

– Но мы не можем просто так его здесь оставить, – сказал Уорд.

– Это почему же?

– Его съедят волки, или стервятники, или еще кто-нибудь.

– Ну и что?

– Но он же наш командир, Ральф.

– Он был нашим командиром. – На этот раз Ральф пнул Нэда, правда не очень сильно, так как боялся, что удар может вернуть его к жизни. – Теперь он просто дохлый засранец. Пускай гниет себе.

Ральф не переставал тереть челюсть с того момента, как они нашли Нэда. Он не забыл, как Нэд его ударил. С челюстью все было в порядке, но гордость людоеда была задета. Уорд, напротив, восхищался этим человеком. Нэд казался не таким уж плохим парнем, а после того пьяного удара Уорд вообще начал считать его либо очень храбрым, либо очень глупым. Оба эти качества высоко ценились людоедами. Храбрость – по понятным причинам. Глупость – потому что это просто было забавно.

Нахмурившись, Ральф потрогал свой подбородок, и Уорд улыбнулся.

– Что тебя, черт возьми, так веселит? – прорычал Ральф.

Уорд не ответил на вопрос.

– Мне этот парень нравится, не важно, живой или мертвый. – Он отпугнул стервятника и взвалил Нэда на плечо. – Я отнесу его в цитадель, пусть Фрэнк решает, что с ним делать.