Светлана Тулина - По чужим правилам Страница 15

Даже со штрафниками.

Играли, правда, жёстко и промежуточных побед не признавали — никаких ничьих, в серьёзных матчах порою до полного финала. Они словно не делали различия между игрой и Игрой, всегда всерьёз. Но правила соблюдали не менее жёстко — пусть даже это и были правила скиу. Сам Эльвель не особо любил с ними встречаться, ну разве что по мелочи. Он не был уверен, что до конца понял их систему установок и штрафов, а игра вслепую его и в голоруком отрочестве не особо прельщала. Он бы и с этими двумя, что так некстати им тогда подвернулись, тоже бы играть не стал — так, прогнал бы по кругу разок, ребят порадовать, да отпустил. Если бы одна из них вдруг не огорошила его просьбой, настолько же неожиданной, насколько и обязательной к исполнению. Именно в тот день — обязательной как никогда.

Они ведь тогда не просто так погулять вышли — они возвращались с придания ветру Эллидау, что завершила свою Большую Игру два дня назад так же тихо, достойно и незаметно, как и вела её все почти девяносто больших оборотов.

Конечно же, орсов на церемонию не приглашали, но Эльвель бы себя уважать перестал, если бы не пошёл. Это ведь именно Эллидау подарила ему его первого стинкля, и ставила его пальцы, и учила — когда все были уверены, что исковерканного Для-Песни-Рождённого учить бессмысленно, всё равно из него ничего не получится. Хорошим она была человеком, Эллидау, хоть и Арбитром, да буду облака к ней добры.

Так что Эльвель пошёл. Ну а остальные, конечно же, следом увязались — как же они своего капитана бросят?! Пришлось их потом уводить задолго до завершения ритуала — иначе они бы точно не удержались и испортили всю торжественность момента. Они совсем ещё юнцы, им что угодно в развлечение, а Эльвель такого не хотел, он слишком уважал свою первую учительницу.

Есть правила, которые следует соблюдать даже самым злостным керсам. Хотя бы изредка. Впрочем, к врийсу всех, пусть они сами играют за себя как знают, но в ночь предания ветру Эллидау сам Эльвель был твёрдо намерен сделать всё, как полагается. Танцы, костры, песни. Пара-другая хорошо одурманенных чинчаку, не для того, чтобы совсем потерять голову, а так, для тонуса. Ну и, конечно же — ребёнок. Первой, кто попросит.

Кто же мог предположить, что ребёнка попросит двуногая скиу?!..

Стинкль протестующе вздрогнул — пальцы Эльвеля дёрнули звуковые иглы слишком сильно, в диссонансе. Хорошо ещё, что негромко, а то неудобно бы получилось, так сфальшивить. Эльвель сосредоточился на успокаивающем поглаживании, и еле слышная музыка вновь обрела гармонию.

Она ведь не совсем попросила тогда, вот в чём дело. Он ей понравился. И она не сочла нужным это скрывать, прятать под агрессию и издёвки, как это делала та же Эйни-ю, к примеру. А эта двуногая дрянь смотрела ему прямо в глаза и говорила — да, ты мне нравишься. И я бы хотела твоего ребёнка. Но не предлагаю, ибо ты всё равно побоишься…

Как же было удержаться и не ответить?

Как же было устоять перед таким-то искушением?

Членство в команде ему предлагали часто, и иногда даже вполне искренне зеленели при этом, но вот чтобы ребёнка… Главное, он ведь раньше и не догадывался даже, насколько такое предложение может оказаться… хм… ну да, привлекательным. Да. Пожалуй. Вот и сработало всё вместе, особая ночь, особая просьба, и неожиданность.

А эта двуногая скиу выждала подходящий момент и…

Снова диссонанс.

Некрасивый поступок, некрасивые ноты…

Самое страшное, что она была искренней. Всегда. И когда просила-предлагала, и потом, когда… Словами легко солгать, но она же не сказала ни слова, в том-то и дело! Она не врала. Он видел её глаза, он тогда даже споткнулся, когда впервые увидел. Ни капли страха, ни грана агрессии — только симпатия и лёгкое сожаление. И потом, в тот самый миг, когда она дождалась удобного момента — он ведь тоже видел, близко-близко. Ни торжества, ни злорадства, ни ненависти — только симпатия и лёгкое сожаление, глаза не лгут.

Вот оно!

Вот в чём ошибка — они ведь ему людьми показались. Да — странными, да — непохожими, но всё же людьми. А они — не люди.

Они скиу.

Потому что только приходящие-снизу способны так поступить с теми, кто симпатичен — и не испытывать при этом ничего, кроме лёгкого сожаления…

Хайгон. Интернат «Солнечный зайчик»

Жанка

В «Солнечном зайчике» экран располагался в игровой.

Это был стандартный обучающий экран, однопрограммный и не имеющий выключателя. Если не было индивидуальных заказов, он крутил процензуренные информашки или фильмы с пометкой «для семейного просмотра». К его непрестанной бубнёжке быстро привыкали. Если, конечно, поблизости не оказывалось юного умельца, способного втихаря закоротить звуковую плату.

Этот вот, например, отремонтировали только вчера, и местный юный умелец просачковал свою прямую обязанность под предлогом нежелания лишний раз нарываться.

И потому играли в дальнем от экрана углу, убавив звук до минимума и время от времени поминая сачка нехорошим словом.

Жанка сидела к экрану спиной. К тому же была отгорожена высокой спинкой дивана. Звук, правда, был всё равно слышен хорошо — экраны всегда специально располагали так, чтобы хотя бы словесные назидания доставали нерадивых учеников в самых глухих уголках игровой.

Жанка зевнула ладью, когда Поль заверещал:

— Смотрите, смотрите, сейчас сорвётся!..

Обернулась.

Посмотрела немного, продолжая улыбаться. Спросила:

— Доигрывать будем?

И больше уже к экрану не поворачивалась…

В этот вечер она выиграла одиннадцать партий.

Подряд…

Базовая. Космопорт, первый этаж

Стась

Всё!

Амба!!

Кранты!!!

Живём, братцы-кролики!

Теперь можно замедлить шаг до лёгкого прогулочного и расслабиться. И с независимым видом расправить плечики. И насвистеть что-то, безбожно фальшивя при этом.

И даже покоситься ехидно через плечо напоследок — что, съели!?

Их растерянные квадратные физиономии были просто бальзамом для глаза, а ругательства звучали сладчайшей музыкой. Есть все основания для гордости — не так-то просто средне статистической амазонке вывести среднестатистического пехотинца из равновесия.

В зеркале над раковиной Стась увидела свою циничную улыбочку. Где в нашем до безобразия оцивилизованном мире порядочная женщина может почувствовать себя в относительной безопасности хотя бы на пару минут? Где юная и трепетная честитка может быть уверена, что не ухватит её за девственную задницу волосатая мозолистая рука? Где дама потёртого возраста и бальзаковских жизненных обстоятельств может подновить штукатурку, почистить брюки или желудок, покурить спокойно, в конце концов, и вообще — просто почувствовать себя ЖЕНЩИНОЙ?..

Во-во!

И-мен-но…

Закрывая за собой белую дверцу кабинки, Стась услышала сухой треск разряда и крики — кто-то из наиболее нетерпеливых и наименее умных сунулся-таки через турникет. Ничего, не помрёт. Зато будет немного умнее. Да и у остальных желание отобьёт.

Напрочь.

В запасе, стало быть, есть минут двадцать — двадцать пять. Как минимум.

Минуты две из них можно потратить на мусоропроводную мембрану — дело плёвое, а форы потом даст ещё около часа, не меньше. Они обязательно проверять кинутся, кубик не бросать!

Есть такая спецотрядовская игра — кошки-мышки. Догонялки по трубам с элементами пряток. И все почему-то предпочитают быть кошками, мода такая, что ли? Стась не любила спорить, а играть любила, и потому за всё спецотрядовское время кошкой не была ни разу. Зато успела на собственном мышином опыте убедиться, что мусоропровод подходит для чего угодно, но только не для успешного удирания. И лучше всего он подходит для бросания камня по кустам, поскольку с точки зрения среднестатистической кошки является почему-то объектом весьма привлекательным — ни один из догоняющих не способен совладать с маниакальным желанием обязательно поймать тебя именно там.

А вот вентиляцию они практически всегда игнорируют. Интересно, почему?…

Вентиляция — штука хорошая, вам любая мышь скажет. Если, конечно, она — стандартная… Вентиляция, конечно, а не мышь.

Система была стандартной. То есть — сдвоенной.

Только вот двери мужского отсека выходили в тот же самый зал.

Всего лишь метров на десять дальше…

Стенд. Нижняя площадка

Эльвель

Стоянка была пуста.

— Они всегда играют без правил, — сказал Рентури, и голос его звучал обиженно. Ощущение нереальности происходящего было острым и почти болезненным, на какое-то мгновение показалось даже — это просто полуденный сон, нереальный и нелепый, как все сны. Сами подумайте — чтобы отпетый орс рассуждал о правилах без привычной презрительной ухмылочки и всерьёз обижался на их нарушителей?!..