Александр Резников - Не будет мира в Карфагене Страница 15

– У них был стандартный узел стыковки? – удивился трибун.

– Да откуда я знаю! – взорвался Флавий. – Я прятался. Потом перебирался из одной шахты в другую, я здесь каждую дыру знаю…

– Все, потом расскажешь, – перебил его Аттилий. – Начинаем вхождение в атмосферу.

– Мы не отказались от прежних планов нанести сокрушительный удар по вражеской столице, но слегка изменили их, – поведал Валерий Мезон своим полководцам. – Вместо Александрии Полярной мы атакуем Ирфаген, космическую столицу пунийцев. Теперь мы можем позволить себе отложить македонцев на потом. С тех пор, как благодаря успехам нашей дипломатии к Римской Республике присоединился Вавилон, Космократия немного занята.

Вдоль стола пробежался вежливый смешок, и диктатор записал еще одно очко в свою пользу.

– Но перед этим нас ждет одно маленькое приключение. – Палец Мезона уткнулся в едва заметную точку на виртуальной карте Галактики. – Обратите внимание на эту звезду. Ипсилон Меченосца. Звезда имеет кислородную планету, известную как Стурландия, а планета – четырнадцать миллионов жителей. Населена микротульскими и норсманскими колонистами. Перед войной планета имела статус "друга и союзника римского народа". К нашему великому стыду, мы не смогли ее защитить, и она досталась пунам. Разведка сообщает, что Карфаген держит там небольшой гарнизон и ничтожную флотилию устаревших кораблей. Столь малые силы не должны нас смущать. Мы бросим в эту систему бОльшую часть кораблей, приготовленных для атаки на Ирфаген – и освободим ее.

– Сколько именно кораблей? – немедленно последовал уточняющий вопрос.

– Сто двадцать боевых звездолетов, – отвечал диктатор. – И сорок два легиона пехоты на транспортах.

– Сто двадцать?… А сколько кораблей и солдат держит в системе Карфаген?

– Семь кораблей разных классов, от либурны до квинкиремы. И пятьдесят тысяч гвардейцев на планете, – сообщил Мезон. После его слов в зале (уже в который раз) воцарилось ожидаемое и предсказуемое потрясенное молчание. Но ненадолго.

– Вы шутите, диктатор, – конечно, это был наглец Квинтилий. – Враги опять будут говорить, "римляне забросали противника баллистическим мясом".

– Враги ничего не будут говорить, – отрезал Мезон, – потому что после нашей победы никаких врагов не останется. Они превратятся в пыль, в мокрое место, в реликтовое излучение и красное смещение на карте Галактики. Я достаточно ясно выражаюсь?

– Возможно, диктатор собирается использовать Ипсилон Меченосца как опорный пункт и трамплин для прыжка на Ирфаген, – осторожно заметил легат Гай Таваргон, давний и опытный лизоблюд.

– Во имя Юпитера, какой опорный пункт?! – воскликнул Квинтилий. – Очнись, Таваргон! Это не твоя любимая сухопутная война. Мы сражаемся в межзвездном пространстве! Для атаки на Ирфаген нам не нужны опорные пункты в созвездии Меченосца! Наши корабли могут совершить прыжок через гиперпространство прямо отсюда! С тех пор, как мы научились обманывать скорость света, нам не нужны опорные пункты!!!

– Ты повторяешься, – проворчал Таваргон, но Квинтилий уже не мог остановиться.

– Вот я и спрашиваю: в чем потайной смысл этой операции? Захват незначительной системы силами, превосходящими вражеский гарнизон в десять с лишним раз? Что это? Демонстрация наших возможностей? Гарантированная победа для использования в пропаганде? Утешение амбиций нашего диктатора?

– Все ответы верны, – холодно заметил Публий Валерий, – хотя есть еще несколько ответов. Но тебе необязательно их знать. Здесь не сенат, я ни перед кем не обязан отчитываться, а ваше дело – выполнять приказы.

"Квинтилий дорого заплатит за то, что мне пришлось произнести эти банальности", – подумал диктатор, медленно закипая одним полушарием головного мозга и одновременно остывая в другом. На какое-то мгновение появился соблазн назначить буйного родственника командовать атакой на Стурландию… нет, слишком опасно. Он обязательно постарается представить Мезона в невыгодном свете. Нет, только не он. Кандидат давно уже выбран.

– Император Квинт Марций Камилл, поручаю эту операцию вам.

Один из сидевших за столом полководцев молча кивнул. Чуть старше сорока, короткая солдатская стрижка, усеянное шрамами лицо – еще один профиль, который можно лепить на римские монеты, потомок сразу нескольких древних и заслуженных фамилий. Камилл совершенно не разбирался в политике, но это нисколько не мешало ему быть одним из лучших полководцев Республики – возможно, самым лучшим. Профессиональным, опытным, храбрым, удачливым и лояльным. Двадцать крупных и бессчисленное множество мелких побед, хотя вряд ли бы у кого-то повернулся язык назвать победы этого человека "мелкими". Надежный товарищ и отличный командир, умеющий беречь своих солдат. Разумеется, у столь замечательного человека был целый ряд других недостатков, ибо природа в бесконечной мудрости своей не терпит совершенства. Камилл был импотентом и регулярно избивал свою глухонемую сестру. Об этом знали многие, и никакие заслуги не спасли бы его от суда, но доказательств не было. Не было и все. О том, что Камилл делает со своими рабами, старались не говорить, но домоуправитель семьи Марциев был вынужден регулярно покупать новых. За великим полководцем числились еще какие-то проступки, но теперь они отступали на задний план, потому что диктатор Валерий Мезон очень надеялся на этого человека.

– Когда? – только и спросил Квинт Марций.

Публий положил на стол золотой цилиндрик – накопитель информации.

– Все приказы здесь. Прочитаете на своем флагмане, куда вы немедленно и возвращаетесь.

Камилл подхватил цилиндрик и отдал честь уже на ходу, направляясь к выходу из храма Беллоны.

– Вас я также не задерживаю, товарищи, – повернулся Мезон к остальным военачальникам. – Возвращайтесь на свои посты, очередное совещание в обычное время.

"Если не случится ничего неожиданного", – хотел добавить диктатор, но вовремя прикусил язык.

– Всем встать, командир на палубе! – объявил дежурный офицер.

"У какого союзного или вражеского флота мы позаимствовали этот обычай?" – задумался рейш Гамильтон бар Тапуз, но так и не вспомнил. – "Давно пора отменить. Пустая трата времени. Эта глупость явно пришла из той эпохи, когда мы пытались подражать "великим империалистам" вроде Персии или Македонии. Чушь. Сотрясение воздуха и нервов. У Карт-Хадашта должен быть собственный путь".

– Вольно, господа, – рейш забрался в кресло во главе стола. За его спиной оказалась коллекция трофейных римских орлов. Обычно там стояли и македонские знамена, но сегодня их убрали. Гамильтон бар Тапуз поморщился. Политика. Надо срочно подумать о чем-то приятном. На какую-то секунду флотоводец замер и зажмурился. Отличное кресло, мягкое и удобное. В молодости карфагенский адмирал провел слишком много часов на сырой земле и твердом металле, и теперь как никогда ценил комфорт. Так, продолжим. Раскладывая на столе переносной библос, Гамильтон успел полюбоваться своим отражением на зеркальном экране. Машинально пригладил бороду, потом прическу, потрогал нос. Как и великое множество его противников, адмирал был достоин красоваться на монетах – только на пунических. Вот только зеленые глаза подкачали. И откуда они у него? В прежние времена это не имело значения, но теперь на монеты лепили стереофотографии. Адмирал вздохнул и решил разобраться с проблемами современной нумизматики как-нибудь в другой раз.

Оглядел присутствующих. Среди серо-золотых мундиров Карфагенского Флота затесался один темно-зеленый македонец. Гипонаварх Стратоник из Неокносса. Нергалов союзник! Рейш предпочел бы не дружить с греками, а сражаться с ними. Но и с римлянами тоже. И с Вавилоном. И еще с кем-нибудь.

– Господа, за последний месяц союзные флоты достигли немалых успехов, – начал Гамильтон. – Мы разгромили римский десант и отстояли Амабилию. Мы уничтожили флотилию легата Гортензия, – при этих словах македонский атташе вскинулся. Ему явно не понравилось, что блестящую победу Космократии записывают на виртуальный общий счет, но рейш даже не повернулся в его сторону. Все присутствовавшие и так знали, чья это заслуга. Карфагенский Флот не крадет чужих побед, но карфагенские адмиралы обожают издеваться над македонскими "союзниками". – Имеются и другие успехи, но довольно о прошлом. Пришло время для новой победы.

Карфагенские офицеры с удивлением посмотрели на своего адмирала; на лице македонского гипонаварха читалось недоумение на фоне откровенной насмешки.

– Небольшая порция здоровой самоуверенности нам не повредит, – с подкупающей искренностью заявил Гамильтон бар Тапуз. – Даже если мы проиграем, то всегда найдем новые силы… ладно, мы не на митинге. Карту!