Шимун Врочек - Метро 2035: Питер. Война Страница 15

Убер покачал головой, выдохнул. Воздух свободы отдавал сыростью. Сидеть было хорошо, но… не совсем. Скинхед подумал и улегся между рельсов на спину. Вытянул ноги – хорошо. Сил вообще нет. Затылок приятно холодило, над Убером простирался в обе стороны бетонный потолок. Полупрозрачная, уютная тьма вокруг. В самый раз для призраков. Скинхед подумал и сказал тоннелю:

– Выпить бы… – помедлил и добавил: – На радостях.

Почему-то большая радость изнуряет сильнее большого горя.

Тоннель молчал.

Станция Звездная, кабинет Начальника «Красного пути»,

вечер следующего дня

– Может, сообщить ему? – предложил старший надсмотрщик Хунта. Официально в иерархии Звездной он пока не поднялся выше среднего командного состава, но считался доверенным человеком Директора. А это многое значит. Гораздо больше, чем любое звание. Перед здоровенным уродливым надсмотрщиком уже начали заискивать.

Хунта знал, многие считают его туповатым – из-за внешности. Низкий лоб, толстые надбровные дуги, широкий нос, уродливые уши, сломанные когда-то на занятиях борьбой. Действительно, он больше походил на обезьяну, чем на советника вождя. Но это и хорошо. Такая иллюзия здорово облегчает жизнь. Пусть недоброжелатели до последнего момента думают, что он тупица. Он, тупица и уродливая обезьяна, переживет всех умников. И постоит у похоронной дрезины, когда мортусы будут упаковывать этих красавцев в погребальные саваны…

– Так сообщить?

Директор задумчиво покачал головой.

– Не будем торопить события. Как это случилось?

Побег каторжника – всегда ЧП. Но этот каторжник – особый случай. Четвертая попытка побега! Его заковывали в цепи, его били, морили голодом, его загнали в дальний тупик, где и разогнуться толком нельзя, в одиночку, чтобы не смущал умы остальных… А он все равно сбежал. Фантастика и только. Если бы не личная просьба важного человека, этого возмутителя спокойствия пристрелили бы еще в прошлый раз… Во избежание последствий. Нет, с такими, как он, привычные методы воспитания не работают. Таких только уничтожать.

Хунта почесал затылок. Неторопливо роняя слова, заговорил:

– Его вывел этот чокнутый сталкер, Таран. Воспользовался мандатом, который подписали все станции Большого Метро. Нагло и цинично Таран обманул охрану, практически запугал, если быть точным. И вывел трудновоспитуемого за границу станции.

Директор помолчал. Задумчиво повертел в пальцах кружку с чаем. В ладони шло тепло.

– Думаешь, он знал, кого вытаскивает? – спросил наконец.

Хунта поразмыслил и пожал плечами.

– Вряд ли. Больше похоже на случайную встречу.

– Ты уверен?

– Не до конца. Но зачем кому-то больной скинхед?

– Больной скинхед и – личный враг нашего главного союзника. Интересное совпадение.

– Лётчик… сообщить ему?

Директор встал и подошел к декоративному окну. Недавно сталкеры подарили эту штуку Директору, нашли на поверхности в каком-то закрытом помещении. Практически не фонит. Личный подарок «Грека» Феофанова. Очень похоже на настоящее окно. Дверь в лето. Если напрячь воображение, можно представить, что там, во внешнем мире, по-прежнему светит солнце, плещется лазурное теплое море, зелень, трава, все люди живы, нет никакой радиации, никаких мутантов. Словно и не случилось двадцать лет назад Катастрофы…

– Нет. Пока подождем, – решил Директор. – Говоришь, у него лучевая? Ты пей чаек, пей.

Он, наконец, повернул голову к надсмотрщику. Хунта мгновенно насторожился. Глаза Директора были чересчур ласковые. Звериное чутье надсмотрщика подсказывало, что это неспроста.

– Хороший чай? – поинтересовался Директор. – Нравится?

– Да.

«Подавись ты своим дурацким чаем», – в сердцах подумал Хунта. Он терпеть не мог эту сладкую бурду.

– Прекрасно. Теперь с Убером. Ты лично проверишь, была это случайность или нет, друг мой. Завтра отправишься в Большое Метро. Понял? Найди бритоголового. И – прими самые необходимые меры.

Хунта покрутил в лапищах кружку, поставил на стол. Он всегда нутром чуял, когда можно оспаривать решение начальства, а когда лучше ответить «так точно, сделаем». Сейчас был как раз второй случай.

– Так точно. Сделаем, – сказал Хунта.

II

Убер и война

Глава 1

Дьявол

Разрушенный атомным огнем Питер. Каменные львы на набережной, выщербленные морды уставились в никуда. Надвигающаяся гроза. Черно-серые облака клубятся на горизонте, над низкой гладью Залива. Серая гладь Невы рябит под ветром. С заброшенного Дворцового моста срываются капли. Рыжая коряга медленно проплывает под ним. Ветер гонит мелкую, противную волну. Коряга плывет, над ней нависают ржавые балки и ребра жесткости. Круглые отверстия в них. Рыжая пыль-краска-накипь.

Коряга плывет.

Справа – зеленоватое здание, словно выцветшее от времени. Маленькая башенка наверху. Это Кунсткамера. Окна выбиты, но есть и парочка целых. Уцелевшие стекла заросли грязью. Холодно. Холодно.

Воет ветер.

Набережная Васильевского острова.

Человек в противогазе идет, преодолевая сопротивление ветра. По дороге вдоль набережной, справа от него заброшенные мертвые дома, слева – серая полоса Невы. Ветер треплет старый брезентовый плащ в белесых пятнах (краска? кислота?). Противогаз древний, с резиновой мордой и с зеленым, в армейской краске, облупившимся фильтром. Круглые окуляры в латунной окантовке, один треснул. На серой резине наклейки – детские, цветные. Нюша, Микки-Маус, Лунтик, какой-то кролик, смешная машина с глазами. Одна из наклеек – почему-то от бананов. Ярко-зеленая.

Человек-банан продолжает идти.

Клубятся черные тучи, гигантский грозовой фронт наступает на Петербург со стороны Залива.

Кажется, там, откуда идет шторм, больше нет ничего.

Ни земли, ни неба.

Только бездонная чернота.

Провал в космическое пространство.

Санкт-Петербург, станция Владимирская, 8 часов до часа X

Тип, которого местные прозвали Дьяволом, лежал на голом бетоне, подложив под голову жилистые руки.

Над ним витал ощутимый почти физически дух дешевого алкоголя.

Герда пригляделась. А он ничего, этот дьявол. Если отмыть. Побрить. Отстирать. Подкормить. Прилас… стоп!

Герда покачала головой. Вечно ты подбираешь увечных, сказала она себе. Поставила на пол тяжелую медицинскую сумку, мысленно перебрала медикаменты. Похоже, придется зашивать рану на затылке. Герда вздохнула. А у нее даже спирта нет.

Дьявол продолжал спать. Голова, похоже, недавно выбритая, была в потеках засохшей грязи. Правильные черты лица. Если бы не шрамы, человека можно было бы назвать красивым. Хотя скорее, интересное лицо, такое – яростно-ироничное. Слишком много человек передумал и перечувствовал, чтобы быть просто красивым. Слишком многих друзей похоронил.

Высокий. Хотя лежа скорее – длинный. Худой до такой степени, что выступают ребра. При этом талия тонкая, а плечи широкие.

И двигается, наверное, судя по тому, как он сейчас лежал, скорее как хищная кошка, чем как человек. Пластичная грация на мягких лапах. С когтями внутри.

Из одежды – одни древние джинсы, закатанные настолько высоко, что почти превратились в шорты.

Крепкие лодыжки, босые ступни. Пятки черные, как мрак преисподней.

Стоп, хватит пялиться, – одернула себя Герда. Она же Гердышева Антонина Сергеевна, приехавшая из Воронежа со школьной экскурсией поглядеть на далекий град Петра. Антонина покачала головой. Поглядела, как же! Двадцать минут на вокзале, пятнадцать в метро… А потом, когда они шумной толпой поднимались на бесконечном, как сериал «Игра престолов», эскалаторе, все остановилось. И экскурсия в Питер и тот же эскалатор.

Звучащий металлом и жутью голос из громкоговорителей велел не паниковать и спускаться вниз, на платформу. В метро.

Так она и не увидела ни Петропавловки, ни Исаакия, ни даже Зимнего дворца. Про Петергоф вообще промолчим… навсегда.

Ей снова представилось, что она стоит на бастионе Петропавловки и видит, как вдалеке расцветают огненные цветы. Оранжевое отражение в воде Невы медленно растет и загорается ярким, невыносимо ярким светом. И все осветилось, как днем.

Герда моргнула. Видение исчезло, но осталось чувство обреченности, как тогда, в первые дни… Она была в метро, под толщей камня и бетона, земли и щебня, асфальта и кирпича. И все равно видела, как умирает Земля.

Хорошо, что у парня (откуда он приехал? Из Твери, кажется) был с собой косячок. Сладковатый дым, успокаивающие сказки. Если бы не это, Герда уверена, она сошла бы с ума. Тогда многие сходили.

В тот момент мы еще не знали, что снова будем жить… Она поискала нужное слово… «Нормально?». О-очень смешно.