Александр Афанасьев - Зона заражения-2 Страница 15

Лондон, Англия. 17 июля 2037 года

Не дожить, не допеть, не дает этот город уснутьИ забыть те мечты, чью помаду не стер на щекеВ эту белую ночь… твои люди, шаги, как враги,В обнаженную ночь… твоя медная речь – острый мечВ эту белую ночь, да в темные времена…

Похороны были страшными…

Из Уральска я добрался до Лондона прямым рейсом. В пути сидел и думал. Проклинал себя. Мне следовало догадаться, что они сделают ответный ход. Это их конек – наносить удары по тылу, атаковать слабых. Это моя ошибка – я подумал, что у меня нет семьи и меня не за что зацепить. Получилось что есть. И зацепили.

Ублюдки.

Кто… я даже не сомневался. В Великобритании, как и в любой другой стране, которая раньше принимала беженцев, есть ячейки Глобального джихада Салафи. Они разные… часть маскируется под внешне примиренческие движения, типа берущей основу в Кувейте Аль-Васатыйи, часть – более политизированные и радикальные движения типа Хизб-ут-Тахрир – в отличие от васатистов, лицемерно осуждающих насилие, эти ведут происламскую пропаганду, выставляя мусульман пострадавшими от всего мира, а также ведут первичную вербовку в мигрантских кварталах, раздают бесплатные экземпляры Корана, приглашают на встречи. Обычно пропагандиста Хизб-ут-Тахрир зацепить нечем – он всего лишь ведет пропаганду среди сверстников, разъясняет им необходимость соблюдения норм шариата, приглашает на сборища в молельные комнаты, где вместе совершают «правильный», то есть ваххабитский, намаз. Если ты пошел на это сборище, то, скорее всего, пропал. Их излюбленная тактика – вербовка через насилие. Ты начинаешь ходить на это сборище – и однажды тебя избивают несколько неонацистских громил. А то и инсценируют нападение на молельню. Это могут быть даже самые настоящие неонацисты, не подставные, которым вербовщик сообщил о наличии там-то и там-то молельни. Цель – на примере, на собственных сломанных ребрах и выбитых зубах показать неофиту, что общество враждебно к нему, а мусульмане и их религия нуждаются в силовой защите. Так неофит попадает сначала в спортзал в нехорошем пригороде, где рулят правоверные, потом ему предлагают вступить в районный джамаат самозащиты, потом вяжут кровью. Потом могут переправить в Халифат – там за несколько лет выкуют настоящего бойца – джихадиста. Новые документы купить несложно, а такой боец-джихадист отлично, лучше, чем любой приезжий из Халифата, ориентируется в обществе, знает язык, что сколько стоит, куда надо ходить и куда не надо, – черт возьми, он родился здесь! Так куется террор.

Из аэропорта Темз Хаб[26] я взял такси. Назвал водителю адрес… водитель был смуглым и бородатым, как и большинство водителей лондонских кебов. И хотя в нем не было ничего от ваххабита – ни сбритых усов, ни коротких штанов, – я поймал себя на мысли, что хочу его убить.

Дом мой… мой, мать твою дом – был оплетен желтой полицейской лентой как паутиной, черт его дери. На подъездной дорожке скучал полицейский «Лендровер» в желто-синем колере. Стоило только мне выйти – двое полицейских из антитеррористического отдела вышли из него. Один приблизился, второй страховал от двери.

– Сэр, вы мистер Влад Волков?

– Он самый.

– Сэр, прошу проследовать с нами.

– С какой стати?

– С вами хотят переговорить, сэр.

– В таком случае где мой адвокат?

– Сэр, насколько мне известно, речь не идет о предъявлении каких-либо обвинений. Простая формальность.

Если кто-то говорит, что в Англии больше прав, чем у нас, неотесанных русских, господа, не верьте. В России я могу расширять пальцы как угодно на полицию, послать ее куда подальше – и общество это поймет, потому что все испытывают к полиции ровно такие же чувства. Здесь меня просто не поймут. Даже если полиция не права. Здесь в подкорку вбито уважение к полиции, равно как у нас вбито неуважение. Вот и говорите про демократию.

– Вещи в доме можно оставить?

– Сэр, если их немного, вещи вы можете взять с собой.

«Лендровер» доставил меня к зданию нового Скотланд-Ярда, где я был обыскан и просвечен перед тем, как оказаться пред ликом бесцветного лондонского сыскаря по фамилии Лестрейд…

Ага. Это шутка такая.

На самом деле лондонского сыскаря из легендарного Скотланд-Ярда звали Мохаммад, и я с трудом сдерживал себя от того, чтобы убить его. Несмотря на то что при мне не было настоящего оружия, керамическое лезвие у меня было, его не нашли. И я мог перерезать ему горло за три секунды. Ровно за три секунды.

Сыскной полицейский по имени Мохаммад проматывал страницы первичного полицейского репорта на экране своего ноута. Потом спокойно сказал:

– …Моего брата в семнадцать лет избили до полусмерти неонацисты. Выздоровев, он связался с Исламским государством. Покинул Великобританию, отправился, как он говорил, делать хиджру в страну правоверных. Он считал, что в Великобритании он не может быть правоверным мусульманином. Я пошел в армию. Потому что у нас с братом никогда не было согласия, с самого детства мы смотрели на мир по-разному. Через некоторое время он прислал мне флешку, где сказал, что я муртад и мунафик, и угрожал смертью.

– Мне нет до этого никакого дела.

– Нет, есть. В наши времена сложно доверять друг другу. Хотите знать, что было дальше?

…

– Я застрелил его. Я служил в спецподразделении. После этого мой отец и все мои родственники отреклись от меня. Рано или поздно кто-то из моей общины, моего народа застрелит меня, и они будут считать, что отомстили. По факту же если они кому-то и отомстят, то только самим себе…

– Это допрос? – вместо ответа спросил я.

– Разговор. Вам известно об обстоятельствах смерти вашей… герлфренд.

– Жены.

– Жены…

– Нет.

– Ее убили в доме, на первом этаже. Зарезали ножом. Там, где я служил, это называлось «фулл-контакт».

Полицейский протянул мне лэптоп.

– Посмотрите?

– Нет.

– Я бы сказал, тот, кто это сделал, делал это не первый раз. Он ударил ее ножом в почку. Мне кажется, что он мог бы убить другим способом. Но он этого не сделал. И мне кажется, это своего рода послание. А так как в модельном бизнесе вряд ли водятся искушенные убийцы, полагаю, это послание вам, мистер Волков.

Я молча сидел и ждал продолжения беседы. О, я умею ждать. И сейчас подожду… я не гордый. Подожду.

– В доме было оружие? – резко спросил полицейский по имени Мохаммад.

– Это допрос?

– Нет, беседа.

– Не знаю.

– В сумочке мисс Кокрятски мы нашли револьвер триста пятьдесят седьмого калибра. Очень профессиональное оружие – ствол два дюйма, титановый сплав и боеприпасы Хорнади Критикал Дефенс. То самое, что можно порекомендовать для самообороны. Вы знали о наличии у мисс Кокрятски огнестрельного оружия?

– Не знал.

– Тем не менее оно у нее было. И сумочка была менее чем в десяти футах от того места, где он напал на нее. Но она не смогла воспользоваться оружием. А второе и главное – у вас очень профессиональная система охраны. Но каким-то образом тот, кто проник в ваш дом, сделал это, не отключая системы. И при этом она не заметила его. Также мы полагаем, что убийца не обыскивал дом и ничего не взял.

Я промолчал. Это можно было сделать, но непросто. Очень непросто. Понятно, что Настя… если бы увидела, что система уже отключена, почувствовала бы опасность. И она знала, что делать. Я ее учил. Если чувствуешь опасность – тут же немедленно разворачиваешься и уезжаешь. Плевать на все. Никакого геройства.

– К чему этот разговор?

Полицейский по имени Мохаммад спрятал ноутбук в стол.

– Простая формальность. Формальный вопрос: вы убили мисс Стейси Кокрятски?

– Нет.

– Вы знаете, кто или по каким причинам убил мисс Стейси Кокрятски?

– Нет.

– В вашем доме хранились крупные суммы наличными или другие ценности?

– Нет.

– В таком случае вы свободны.

Я встал.

– Мистер Волков.

…

– Нам известно про то, что до эмиграции в Великобританию вы служили оператором в русском спецназе. Мы знаем, что такое спецназ и что такое русские. Поэтому от имени суперинтенданта полиции я выношу вам предупреждение о недопустимости любого рода криминальных действий. Поверьте, если вы что-то знаете о произошедшем, для всех, и для вас, и для нас, будет лучше, если вы сообщите нам. Также прошу сообщить нам, если вы обнаружите пропажу чего-либо из дома. Полиция во всем разберется.

– Я могу идти? – вместо ответа спросил я.

– Ваш пропуск.

Я бросил на стол карточку временного пропуска, полицейский прокатил ее по приемному устройству. Бросил обратно.

– Можете идти…

У нас бы к этому непременно прибавили «пока». Но полицейский по имени Мохаммад так не сказал.

Ловить такси у Скотланд-Ярда мне не пришлось. Едва я прошел КП в обратную сторону, ко мне подошли. Двое, профессионально неприметные, в приличных костюмах. Я резко остановился, ожидая развития.